Хочу твоё сердце - Кира Солиева Страница 24

— Сын, пойми, я просто хочу знать что с тобой всё будет хорошо, хочу быть уверенным, что у тебя будет подушка безопасности, а этот проект даст тебе всё это и даже больше! — горячо воскликнул отец, потом совсем побледнел, а дыхание его стало таким частым, что меня это начала пугать.

— Да в жопу эту подушку безопасности, что я, без неё в жизни не устроюсь?! — выкрикнул я. — Мне этот ваш проект до лампочки, и Бессоновы ваши до лампочки, и вообще, знал бы такой расклад, десять раз подумал, приезжать или нет!

Я прекрасно понимал степень жестокости своих слов. Но слова отца резали меня живьём, причиняя адские муки. Я просто оказался не в состоянии удержать весь свой гнев, который подавлял в себе годами, начиная с первого дня академии.

Предложение отца стало для меня катализатором, которое запустила весь это процесс под названием "Разрушение". И во мне словно проснулся бог войны и гнева, с жаждой уничтожить всё на своём пути. Я снова окунулся в ад, где не в состоянии был контролировать свои чувства и эмоции.

Отец вдруг пошатнулся, у него закатились глаза и он начал оседать. Я пулей метнулся к нему, но поймать не успел. Он тяжело упал на пол, и я заледенел от ужаса.

Сука! Нет, нет, нет, нет! Что же я, блять, наделал?! Какого хрена пререкался с ним? Да женитьба и женитьба, и хрен с ней, что я, бабу потрахать пару лет не сумею? Разведусь потом, если совсем сучка или страшная…

— Отец? Отец, ты меня слышишь? Господи, что же ты со мной делаешь? Отееец…. — я закричал утробно, хрипло. Попытался поднять его, но тут дверь распахнулась и в кабинет забежал Артём, а за ним мама.

Перед глазами всё плыло, я ничего не мог сказать и ничего не понимал. Только смотрел на отца и в этот момент дал себе зарок. Если он придёт в себя, выкарабкается, этой свадьбе быть! Плевать на мои хотелки, отец важнее всего этого!

Ради отца на всё согласен! Я готов жениться хоть на дочери самого дьявола.

АНТОН

Время словно остановилось, или это я замер? Всё воспринимается мной сквозь туман, Артём что-то кричит, я не могу разобрать его слова, мама плачет. Яна пытается увести близнецов. Что они вообще тут делают, они же должны были с поп-корном сидеть и мультяшки смотреть, ни к чему детям такое видеть…

Самый собранный и невозмутимый среди этого хаоса, по иронии судьбы — дворецкий. Который сейчас по телефону разговаривает. Причём разговаривает с абсолютно спокойным лицом, словно ничего не случилось. И только пальцы в белых перчатках чуть заметно подрагивают, выдавая его волнение — всё же сколько лет уже человек на нам работает, почти часть семьи, тоже переживает.

Меня же как будто отключили от зарядного устройства. Я сижу на полу, держу отца на руках и теряюсь во времени.

Блять, только бы он выкарабкался. Только бы не умер. Я ж себя тогда поедом сожру, не выдержу такой ноши. Я даже готов взять гражданство какой-нибудь восточной страны и жениться сразу на троих, лишь бы отец сейчас встал, потрепал меня по голове и проговорил бы с улыбкой: "И в кого ты такой упертый балбес, сынок?"

Но время идёт, он не встаёт, не приходит в себя.

Вместо этого приходят люди в белых халатах, заполняют собой весь кабинет. Они действуют чётко, слаженно, как один механизм, сразу видно — профессионалы. Их движения точны, ни одного лишнего. К отцу подключают какие-то провода, один из врачей с фонариком проверяет реакцию его зрачков на свет, другой слушает сердце, третий смотрит на выданную прибором длинную бумажку, первый, перекинувшись с третьим парой фраз, уже готовит шприц и ампулу с лекарством. Пока он делает укол, второй через наушники передаёт на машину, чтобы готовили какое-то оборудование.

Меня и брата оттесняют в сторону, отца укладывают на носилки, фиксируют и уносят. Мама бежит за ними. Мы с братом остаёмся в оглушающей, внезапной после всех этих криков, тишине.

Я жду от Артёма удара, ругани, да что угодно, но он удивляет меня до самых печенок. Такого я от него точно не ожидал. Подходит ко мне и просто, молча, обнимает. Мы стоим какое-то время так, потом он отстраняется, встряхивает меня с обеспокоенным видом.

— Ну же, Тоха, возьми себя в руки! Ты ни в чем не виноват. Отец последнее время себя неважно чувствовал, что угодно могло стать последней каплей, — он, мать его, поддерживает меня. Хотя я уже готов себя линчевать.

— Давай, соберись, братишка, нам нужно поехать. Мать там будет совсем одна. Ей поддержка нужна. Ей мы нужны, — держит мою голову обеими руками, в глаза смотрит, — Скажи, ты сможешь поехать? Ты в порядке?

— Да, да, да… — я встряхиваю головой, — Конечно в порядке. Едем!

Артём решает взять водителя, я с ним не спорю, мы сейчас не в том состоянии, чтобы садится за руль.

Приезжаем в клинику в рекордно короткое время. Не успеваем зайти, медсестричка с ресепшена подбегает к нам.

— Здравствуйте. Вашего отца, Михаила Назарова, уже привезли, он сейчас в реанимации, им занимаются специалисты. Ваша мама просила проводить вас к ней.

Мы с Артёмом в недоумении переглядываемся. Мол, откуда она узнала, кто мы и из-за кого пришли. Медсестра смотрит на нас и уточняет.

— Анфиса Григорьевна сказала, что вы близнецы, а других близнецов я пока что не видела.

Мы одновременно киваем.

— Близнецы мы, да. Братья. И сыновья.

— В один день родились.

— Натуральные, безо всяких ЭКО.

— Охотно верю. Вам нужно будет вот здесь и здесь заполнить, потом можно взять бахилы вон там.

Мы заполняем данные, спрашиваем часы посещения, ещё какую-то лабуду, словно эти подробности так важны.

На самом деле, нихрена они не важны, туфта полная. Просто в критические моменты человек подсознательно пытается отвлечь себя разными мелочами, чтобы абстрагироваться от своей боли, вот и мы с братом не исключение. Одеваем всё, что нужно, идём к лифту.

На нужном этаже лифт останавливается, мы выходим и видим маму. Она сидит к нам вполоборота и, судя по всему, молится. Я охреневаю от увиденного. Чтобы моя мама молилась? Да никогда в жизни. Но сейчас, наверное она нуждается в вере, как в какой-то поддержке, в чём-то, дающем надежду и внутренние силы. Иначе как объяснить, что человек, верующий только в себя и в свои силы, неистово шепчет слова молитвы, не замечая никого вокруг.

Реагирует на окружающий мир, только когда мы подходим к ней. Она встаёт, обнимает нас, начинает плакать. На вопросы, что с отцом, когда это всё началось и знает ли она вообще что-нибудь, только слезы глотает.

Мы садимся рядом с ней с двух сторон и прижимаемся к маме, как в детстве. Она забывает про себя и начинает нас утешать, бессвязно, плача, разобрать её слова практически невозможно, но мы киваем ей и обнимаем, беря в защиту наших рук. Дарим ей своё тепло, взамен впитываем её любовь и заботу. Она поочерёдно гладит на по голове и целует в лоб.