Мечтай осторожнее - Александра Поттер Страница 24

Смущенно улыбаюсь:

— Да так, всего лишь пустячок.

Ой, чувствую — копаю себе яму. Как потом из нее выкарабкиваться?

— Рад, что у вас наблюдается прогресс в отношениях. — Скрестив на груди руки, Эд смотрит на меня с братским одобрением. Сам-то он с мачехой отлично ладит. Отчасти потому, что он успешный стоматолог со своей практикой на Харли-стрит — для такого сноба, как Розмари, это немаловажно, — а в основном из-за того, что они попросту редко видятся. Он вечно занят и редко выбирается в Бат, а Розмари тошнит от Лондона («грязно, шумно — фу!»).

— Уверен, Лайонел будет рад.

Мне становится стыдно. Вот уж чего ни в коем случае не хотелось бы, так это расстроить папу.

— Кстати, — пытаюсь отвлечь Эда от скользкой темы, — как раз в эти выходные я была в Бате. Лайонел в неплохой форме.

— По-прежнему пренебрегает диетой?

— А ты как думаешь? — Я рада, что не мне одной приходится выслушивать проповеди Эда. Он вечно нудит про опасность лишних килограммов, но папа все пропускает мимо ушей.

Нахмурившись, Эд качает головой:

— Ему нужно пересмотреть рацион в сторону уменьшения объема насыщенных жиров. А также составить план здорового питания. Я серьезно, сестренка.

Он так на меня смотрит, будто, по какой-то невообразимой причине, я могу заподозрить его в легкомыслии. Да разве Эд хоть когда-нибудь бывает несерьезен?

— Принимая во внимание количество мясных и молочных продуктов, которые он потребляет, уровень холестерина у него, должно быть, зашкаливает…

Так. И эту тему пора менять.

— Как самочувствие Лу?

Лу — жена Эда, сейчас на седьмом месяце беременности. Она ужасно клевая. На вид — типичная воспитательница детского сада: ярко-розовые сандалеты и цитаты из «Гарри Поттера» на все случаи жизни. Но в действительности она еще недавно тусовалась с готами, обожает ужастики, и в носу у нее пирсинг. Как мой братец уломал эту умную жизнерадостную девушку выйти за него замуж — загадка тысячелетия.

— Слава богу, токсикоз позади, но теперь Борис пинает ее чуть ли не до синяков, — мрачно ответствует Эд.

— То есть у вас будет мальчик?! — подпрыгиваю я. И тут же, с недоумением: — Вы назовете его Борис?

— Не смеши меня, — огрызается он. — Конечно, нет. Мы не хотим заранее узнавать пол ребенка. Но Лу упорно зовет его Борисом — в честь Бориса Карлоффа, который сыграл монстра Франкенштейна. — Эд вздыхает. — Полагаю, все будущие матери дают ребенку какое-нибудь прозвище, но лично я считаю это такой же безвкусицей, как придумывать имя своему автомобилю.

Клянусь, я люблю брата, но он такой зануда, что иногда хочется его пристрелить. Знаю, в глубине души он счастлив, что станет отцом, но вслух никогда не признается. Такой уж характер — не может не ныть.

— Выпьем? — предлагаю я, надеясь, что волшебный эликсир на букву «д» поднимет ему настроение.

— Только если тебе повезет, — ворчит он, протягивая мне десятку. — Я минут двадцать пытался привлечь внимание бармена.

Я уже говорила, что мой брат — неисправимый оптимист?

Поворачиваюсь к барной стойке — и только теперь понимаю Эда. Мужики толпятся в пять рядов, у каждого в одной руке — пустой стакан, в другой — банкнота. При таком количестве желающих мы здесь до утра проторчим. С угрюмым видом встаю в конец очереди.

Меня тут же стучит по плечу какой-то мужчина и с надеждой спрашивает, тряся передо мной пустой кружкой:

— Вас уже обслуживают?

— Если бы… — со вздохом качаю головой.

И тут происходит нечто невероятное.

Бросив на произвол судьбы полдюжины стаканов, выстроившихся на стойке, бармен поворачивается и смотрит на меня. Не на мужиков, которые толпятся передо мной, а прямо на меня. Наши взгляды встречаются, у меня по телу пробегают мурашки. С чего бы это? Бармен-то лысый, толстый и лет пятидесяти, если не старше.

— Прошу прощения, что заставил ждать. Чего желаете?

Я неуверенно мямлю:

— Э-э… Два джин-тоника со льдом и лимоном… — И быстро добавляю: — Пожалуйста!

Не могу поверить, что мне так повезло.

— Будет сделано! — Бармен подмигивает и принимается смешивать коктейли.

Через пару минут я возвращаюсь к Эду. Подобно прочим представителям мужского пола в пабе, брат целиком и полностью поглощен матчем.

— А ты быстро, — с одобрением замечает он и берет у меня из рук стакан, не отводя глаз от экрана.

— Ты не поверишь! Меня обслужили самой первой.

— Женские чары, полагаю? — С довольным видом потягивая джин-тоник, он продолжает таращиться в телевизор.

— Не в этом дело. Вышла какая-то странная штука.

— Какая штука, почему странная?

Поток посетителей нескончаем, нас толкают со всех сторон, и Эд, нахмурившись, прижимает к груди стакан, чтобы не пролить.

— Черт побери, настоящий сумасшедший дом.

Убирая с плеча чей-то локоть, сочувственно киваю:

— Согласна. Эх, вот бы нашелся столик!

Не успеваю я это произнести, как пара за ближайшим столиком начинает одеваться. Не может быть. Женщина быстро допивает вино и подкрашивает губы, пока ее спутник запихивает пачку сигарет в нагрудный карман. Неужели они уходят? Неужели?

— Мы уходим. Хотите сесть? — Мужчина поворачивается ко мне. Не к Эду — ко мне.

У меня кружится голова.

— Да-да, спасибо! — Я благодарно улыбаюсь и украдкой кошусь на Эда. Потрясенный до глубины души — возможно, впервые в жизни, — он спешно занимает свободный стул и, поддернув штанины, устраивается поудобнее.

— Надо же, какая удача!

Начисто лишившись дара речи, сажусь напротив. В голове у меня полный бардак. Подозрения множатся, и события последних дней пробегают перед глазами одно за другим, словно кадры кинопленки: пустое сиденье в вагоне метро; кофе в «Старбаксе» без очереди; бесплатная упаковка бритвенных лезвий; место для парковки; Гейб, откликнувшийся на мое объявление… Образы перемешиваются, наплывают друг на друга: путь без пробок из Бата в Лондон; свободный крючок на вешалке в офисе; восхитительные туфли моего размера… И с небывалой скидкой. Невероятная любезность бармена. Неожиданно освободившийся столик… Картины несутся быстрее, быстрее, меня закручивает этот вихрь, и, не в силах сдержаться, я вскрикиваю:

— Это не просто удача!

Сердце бухает чугунным молотом.

— Это больше, чем везение!

Жду, что скажет Эд, но он лишь тупо смотрит на меня.

— Прости, Хизер, я, кажется, упустил нить разговора, — наконец произносит брат. — Ты о чем?