Исцели меня любовью - Кэтрин Деннис Страница 24

Роберта мучили угрызения совести. Если Элдсуайт уйдет, бросив его одного умирать… Ну что же… Значит, он это заслужил. Если он выживет, потом победит Гилроя, после этого заберет у Элдсуайт ее землю. Тем самым он разрушит свою душу. И ее душу тоже.

Сэра Роберта охватило отчаяние. Он был твердо уверен в одном – когда правда выплывет наружу, леди Элдсуайт из замка Креналден возненавидит его за лицемерие.

Господи Иисусе! Только бы она не нашла то проклятое письмо короля!

Роберт надеялся, что Бог услышит его мольбы. А дьявол их не подслушает.

Элдсуайт проснулась от завывания ветра. Роберт лежал на спине, вытянув руки по швам, – в той же самой позе, в которой она видела его в последний раз, когда прикорнула рядом с ним на постели. Его лицо было бледным, кожа – горячей и сухой.

Эддсуайт встала и первым делом сделала ему холодный компресс. Затем села на постель рядом с Робертом и положила руку ему на грудь.

– Ах, Роберт, не покидайте меня, пожалуйста! – Ее мольба прозвучала как заклинание.

В порыве нежности, не задумываясь о том, чем это чревато, она наклонилась и нежно поцеловала Роберта в губы.

Затем в полном изнеможении прилегла на постель рядом с ним и снова положила ладонь ему на грудь, молясь, чтобы его сердце не перестало биться.

Из конюшни доносилось ржание Барстоу. Конь приветствовал наступление нового дня радостным ржанием и нетерпеливо бил копытом в дверь стойла.

Элдсуайт проснулась и протерла глаза. Она медлила в нерешительности. Опасаясь увидеть ужасную картину, которая разобьет ей сердце, девушка боялась бросить взгляд на мужчину, который лежал рядом с ней. Она мечтала только об одном – снова увидеть Роберта живым. Элдсуайт, замерев, протянула руку и робко прикоснулась к нему – его плечо было теплым.

Она пощупала его пульс – он был слабым, но ровным. В ее сердце затеплилась надежда.

– Похоже, что Барстоу жив и здоров, – сказал сэр Роберт, зевнув. – Сколько времени я спал?

Элдсуайт вскочила с кровати, одернула платье и стала прихорашиваться.

– Не знаю. День. Может быть, два. За это время я раз шесть покормила Барстоу.

Щеки Элдсуайт покрылись румянцем. Она была вне себя от счастья и едва сдержалась, чтобы не броситься к Роберту и не расцеловать его.

Роберт застонал и попытался встать, но снова обессиленно повалился на постель. Он взял Элдсуайт за руку и тихо спросил:

– Вы каждую ночь спали со мной в одной постели?

Элдсуайт опустила глаза:

– Нет. Просто вчера ночью я очень устала. И сама не заметила, как прикорнула рядом с вами. Вы были так бледны, что я опасалась оставлять вас одного.

Он слегка пожал ее руку.

– Ваше присутствие успокаивает меня. Леди Элдсуайт, спасибо вам, вы спасли мне жизнь.

Их пальцы переплелись, и Элдсуайт была уверена, что ощущает силу в руках Роберта, словно ее жизненная сила перетекает в его тело, даря ему энергию. Сейчас, когда их руки переплелись, Элдсуайт почувствовала, как сильно ее влечет к Роберту Бретону. Встретив его испытующий взгляд, Элдсуайт отчетливо поняла, что отныне ее участь неотделима от судьбы этого человека. Он – единственный, кто ее понимает. Кто знает о том, что с ней творится, знает о демонах, которые раздирают ее душу. Он – единственный, кому Элдсуайт может признаться в том, что так долго и так категорично отрицала. Она – колдунья, заговаривающая лошадей.

Роберт выпустил ее руку.

– Хотите есть? – спросила она.

– Нет. – Он отвернулся. А потом, поморщившись, потрогал старый шрам на шее.

Элдсуайт взяла со стола горшок с маслом, села рядом с Робертом на постели и смазала шрам маслом.

– Так легче? – спросила она.

– Да, – тихо ответил он и закрыл глаза.

– Вы могли умереть от лихорадки. Но я вижу, вы не впервые оказались на волосок от смерти. Где вас так тяжело ранили?

– В Смитфилде, – нахмурившись, пробормотал Роберт.

– В тот день, когда вас выбили из седла? – удивилась она. – Но ведь турнир устраивали для развлечения. На нем разрешается использовать только копья с тупыми наконечниками.

– Да. Но кое-кто решил пренебречь правилами.

Элдсуайт нахмурилась. Она понимала, что ранение в шею копьем с заостренным наконечником грозит неминуемой смертью.

– Судья знал о том, что ваш противник использовал против вас смертоносное копье?

– Нет. Единственный человек, который мог подтвердить мои обвинения, был убит на том же турнире.

– Кто же все-таки едва не лишил вас жизни?

– Вы его знаете, – ответил Роберт.

Элдсуайт попыталась воскресить в памяти тот злополучный день и вспомнить, кто из рыцарей участвовал в турнире.

– Кто же это? – спросила она, перебирая в памяти имена участников. Вдруг она округлила глаза: – Джон Гилрой?

Роберт кивнул и закрыл глаза.

– Я хочу вздремнуть, – еще тише прошептал он. – Был бы вам признателен, если бы вы немного посидели со мной.

Глаза Элдсуайт вспыхнули. Просьба Роберта посидеть с ним обрадовала ее. Она пододвинула табурет к кровати и села.

– Роберт, я буду с вами столько, сколько пожелаете.

Джон Гилрой откинулся в кресле. В целом замок Креналден не оправдал его ожиданий. Спартанская меблировка пришлась ему не по вкусу. Зато пчелиные улья в его окрестностях были полны меда, а камин в доме такой огромный, что на огне можно было поджарить целого оленя.

– А как насчет коня, милорд, – того испанского жеребца? – спросил солдат.

– В каком смысле?

– Что мы будем делать? Кто-то отвязал его, и он убежал в лес. Мы хотели поймать коня, но он никого к себе не подпускает. Мы ловили его несколько дней, и все без толку.

Гилрой пожал плечами:

– Мне на него наплевать. Если поймаете его, продайте, а вырученные деньги отдадите мне.

Поклонившись, солдат удалился, а Гилрой принялся за ужин. Обведя взглядом нехитрое убранство комнаты, он заметил:

– Судя по всему, старый граф все свои деньжищи вкладывал в проклятых лошадей. – Гилрой жестом приказал снова наполнить побитую деревянную кружку. – Мог бы повесить на стену хотя бы пару гобеленов или раскрасить каменную плиту в очаге. А где его золотая и серебряная посуда? Мне говорили, что к нему приезжал с визитом сам король!

Никто не ответил Гилрою, потому что все были поглощены трапезой.

Прислуживавший ему за столом мальчишка, с видом бродяги-оборванца – чумазый и босой – налил ему кружку эля.