Мой спаситель - Глиннис Кемпбелл Страница 24

— Он вышвырнет ее прямо в море, — предположил чернобородый, — эту беззубую старуху.

— Подождите, — вмешался рыжеволосый. — Беззубую? Ты сказал, беззубую? — Он выдавил короткий смешок. — Ага, в таком случае, может быть, у Сомбры все-таки найдется для нее работенка.

Дункан с легкостью представил себе тот грубый жест, который, без сомнения, сопровождал это замечание. Не обращая больше на них внимания, он, проходя мимо спавшей старой нищенки, тайком сунул ей в ладонь серебряную монету и вышел из «Щучьей головы».

— Ты думаешь, она на борту? — прошептал Роберт.

Холден и Гарт проследили за взглядом Роберта, смотревшего на огромное судно, зловеще покачивающееся у залитого лунным светом пирса.

— Да, — мрачно откликнулся Дункан. Но он отказывался думать о том, что с ней там могло случиться. Если по вине Сомбры с ее головки упадет хоть один волосок… Он стиснул зубы, стараясь унять страх и ярость, которые преобладали в дайной ситуации над благоразумием. В случившемся с Лине была только его вина. Ему не следовало ни на мгновение выпускать ее из виду. Ни на мгновение.

Ему приходилось надеяться только на то, что Сомбра, узнав о ее настоящей ценности, как торговец живым товаром, не упустит шанс заработать крупный куш и… не причинит ей вреда.

С вершины холма Дункан видел мрачный силуэт «Черной короны», зловеще выделявшийся на фоне еще более черного моря. Его три мачты со свернутыми парусами напоминали скелет доисторического ящера. Он вздрогнул, когда в складки его поношенной накидки пробрался сырой туман. Потом, глубоко вздохнув, он шагнул вперед.

Холден схватил его за плечо:

— Ты не взойдешь на борт.

Это прозвучало как утверждение, а не вопрос. Дункан стиснул зубы.

— Ты же знаешь, на что способен этот негодяй.

Холден сурово сжал губы и кивнул.

— Но Сомбра — это мое неоконченное дело, Дункан, а не твое.

— Послушайте, вы, двое, — прошипел Роберт. — Ваш отец оторвет мне голову, если я позволю кому-либо из вас отправиться на борт корабля Эль Галло. — Он расправил плечи и откашлялся. — Поэтому пойду я.

Гарт обернулся.

— Чушь! Это совершенно невозможно, Роберт. Я лучше всех понимаю их язык. И поэтому идти должен я…

Холден схватил Гарта за грудки.

— Даже не думай об этом, мой маленький братишка.

— Это невозможно, Гарт, — Роберт покачал головой. — Твоя мать съест меня живьем, если я позволю тебе…

Дункан ухватил Роберта за отвороты его накидки и тихо заговорил, почти зашептал, сдерживая ярость.

— Ты не обмолвишься об этом ни единым словом нашей матери, Роберт, или я переломаю тебе все кости! Собственно говоря, — добавил он, отпуская Роберта, — я возьму с вас клятву, со всех. Вы ничего не скажете об этом родителям, ни слова. Вы меня поняли?

Холден негромко выругался, но дал согласие. Гарт торжественно кивнул. Роберт согласился неохотно.

— Ну ладно, но я не позволю никому из вас подняться на борт этого пиратского корабля, — добавил он.

— Роберт, будь благоразумен, — вздохнул Гарт. — Ты не можешь…

— Подождите, — Дункан обвел взглядом своих полных решимости соратников. Существовал только один способ покончить с этим спором. Никто не в силах был желать более лояльных сторонников, но это было его дело. Во всем был виноват только он. Значит, ему одному и предстояло войти в логово дракона.

— Вероятно, лучше всего пойти Гарту, — заявил Дункан, задумчиво потирая подбородок. — В конце концов, он — лучший мечник.

— Не будь дураком! — воскликнул Холден.

— Что! Лучший… — поперхнулся Роберт. — Гарт не способен отрубить конец жареной бараньей ноги!

— Вы меня оскорбляете? — не веря своим ушам, спросил Гарт. — Мне кажется, вы меня оскорбляете! А кто скинул тебя с лошади на последнем турнире?

— Случайность! К тому моменту, когда ты достал свой меч…

— Это я пришел тебе на помощь, — сообщил Холден Роберту. — Ты сражался, как женщина…

Дункан удалился, оставив их продолжать спор. Он хорошо знал, что был единственным, кто годился для такого предприятия. При свете луны он быстрым шагом направился к «Черной короне» и девушке своего сердца, попавшей в беду.

Под покровом ночи Дункану не составило особого труда пробраться на борт «Черной короны». Накидка окутывала его подобно темному облаку. Чтобы изменить внешность до неузнаваемости, он перевязал один глаз кожаной лентой, отрезанной от собственного сапога, но был почти уверен, что на его пути пираты не встретятся. Большинство членов экипажа по-прежнему не могли оторваться от своих кружек с элем в многочисленных пивных, разбросанных вдоль гавани.

Поэтому часовой у главной мачты оказался для него полной неожиданностью. Дункан едва не наступил на его тень, прежде чем успел заметить мужчину. Сердце бешено забилось в груди, и он замер, превратившись в статую. К счастью, матрос не позволил своим обязанностям часового помешать ему сполна наслаждаться жизнью, как его более счастливые сотоварищи. Пока Дункан стоял, затаив дыхание, пират в несколько глотков опустошил кувшин с элем и довольно рыгнул.

Дункан осторожно отступил назад, упершись спиной в покоробленный фальшборт, пока часовой выражал недовольство внезапной нехваткой живительной влаги. Но тут накидка Дункана зацепилась за торчащий крюк, отчего раздался негромкий, но отчетливый в ночи треск рвущейся материи.

— Эй! — вскричал часовой, разворачиваясь на месте.

Убегать было слишком поздно. Дункан разразился тирадой самых грязных испанских ругательств, какие только знал, и начал пьяно сражаться с запутавшимся плащом так, словно ему противостоял сам дьявол. Часовой сразу же расслабился, хихикая над явной неудачей кого-то из своих приятелей, а Дункан наконец рывком освободил плащ.

— Идиот! — прорычал часовой.

Дункан не мог с ним не согласиться. Он и в самом деле был идиотом. Но сейчас наступил неподходящий момент, чтобы обсуждать это.

— Урод, — проворчал он в ответ, плюнув часовому под ноги. После чего заковылял в сторону кают в носовом трюме.

Лине должна была находиться там. Сомбра не мог рисковать, выставив свой ценный груз на обозрение всего экипажа. Но знал он и то, что сразу найти ему нужное помещение вряд ли удастся. Приглядываясь к двум одинаковым люкам, он пару секунд мешкал, затем вознес небесам короткую молитву и рывком поднял крышку люка слева.

Торговки шерстью нигде не было видно.

Вместо этого Дункан стал свидетелем весьма оживленной игры в кости. Трое изрядно пьяных испанцев сгрудились вокруг дубовой бочки, сжимая в потных ладонях серебряные монеты. Он негромко выругался. Пробормотав извинения, он попытался ускользнуть, но было уже слишком поздно. Его заметили.