Опасный маскарад - Элизабет Грегг Страница 24

Судьба дает человеку не так много возможностей изменить свою жизнь, и горе тому, кто по лени или глупости все их упустит. Он останется ни с чем: что было, то сплыло. Так всегда: кто-то жарит мясо, кто-то его ест, а кому-то достается только запах. А одним запахом сыт не будешь.

– Если бы ты только знал, Бен, – негромко сказала она, – каким вдохновением ты был все эти годы для одной знакомой тебе старухи.

Бен так и подскочил на стуле:

– Кого это ты назвала старухой, уж не себя ли?! Не гневи бога, Рози! – Он встал, подошел к ней, поцеловал ее в напудренную щеку и шепнул: – Старушка моя, я очень тебя люблю!

С этими словами Бен быстро покинул комнату, захлопнув за собой дверь. От резкого звука Роуз испуганно моргнула и только тут поняла, что у нее в глазах стоят слезы.

Десса вышла из салуна, гадая, к кому вошел Бен. Неужели снова к этой Вирджи? Что он в ней нашел? Она почувствовала, что в ней поднимается глухое раздражение. Но почему? Какое ей дело до того, с кем проводит время Бен? Он неотесанный мужлан без будущего. Его вполне могут застрелить однажды темной ночью в горах во время очередного перегона очередной повозки, и никто не узнает об этом по меньшей мере несколько дней. Как ужасно не иметь семьи! Но нет, надо быть осторожнее: если она начнет жалеть его, куда ее это может завести?

И тут ей впервые пришло в голову, что теперь она такая же перекати-поле, как и он. У них даже много общего: оба – бездомные сироты с неустроенной жизнью, не знающие, что с ними может случиться завтра.

«Ох, Десса, иди лучше куда шла, а то не успеешь и к последней литургии. И прекрати думать об этом лоботрясе, который не снимает шляпу, входя в помещение, а возможно, и рыгает за столом».

Она представила себе уютную домашнюю сцену: они с Беном сидят за накрытым столом друг напротив друга. Он с улыбкой протягивает ей соль, она улыбается в ответ и тонет в бездонной голубизне его глаз.

«Прекрати это, Десса! Прекрати немедленно!»

Внутренний голос заставил ее встряхнуться, и она сосредоточилась на дороге. Церковь находилась недалеко от того места, где они с Беном и Вилли въехали в город несколько дней назад. В этот ранний час на улицах было безлюдно, ей попались только пьяный седоусый старик, мирно спавший у обочины, и дородный бородатый джентльмен с тростью, который коснулся шляпы в знак приветствия и молча проплыл мимо.

Подобрав юбки, Десса перепрыгнула через канаву, пересекла подворье какого-то склада, свернула за угол и оказалась прямо перед скромным деревянным строением с небольшой колокольней. Двустворчатая дверь была распахнута настежь, из царившего внутри полумрака доносилось негромкое пение. Похоже, жители городка были достаточно тверды в вере, раз не поленились встать в такую рань, чтобы прийти в церковь. Девушка проскользнула на заднюю скамью как раз в тот момент, когда пение открывающего каждую службу всеобщего псалма смолкло и люди закашлялись и завозились на своих местах.

Она огляделась по сторонам. Стены, обшитые свежестругаными досками, еще сохранившими запах дерева, керосиновые лампы, грубо сколоченные длинные скамьи без спинок, узкая ковровая дорожка, ведущая к алтарю. Слева от алтаря орган, а справа – крупная надпись: «Славьте Господа нашего в царствии Его, и жить станете в мире».

Мир. Как это замечательно!

Десса глубоко вздохнула и действительно почувствовала в душе некоторое умиротворение.

Проповедник занял свое место, и все подались вперед, готовые внимать его словам. В этот момент Десса услышала над самым своим ухом шепот:

– Простите, это место свободно?

Дыхание говорившего коснулось ее щеки, она быстро вскинула глаза… и увидела прямо перед собой гладко выбритое лицо Бена Пула, на котором застыло вопросительное выражение. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, затем Десса чуть отодвинулась назад, пропуская его.

«Интересно, – мелькнуло у нее в голове, – почему он не носит бороду или усы, как все прочие мужчины в этом городе?» Раньше она считала Бена своим ровесником, но теперь, увидев его лицо совсем близко, заметила тонкие морщинки вокруг глаз и еле различимые складки, пролегшие от красиво очерченных ноздрей к уголкам полных губ. Губы эти тем временем сложились в несколько натянутую улыбку, и снова послышался шепот:

– Так я могу сесть?

Сидевшая перед Дессой женщина обернулась и бросила на них быстрый возмущенный взгляд.

– Садитесь, – вздохнула девушка, – и ведите себя тихо.

Он опустился рядом с ней, закинул ногу на ногу и нахлобучил на колено шляпу. В следующее мгновение его губы чуть коснулись ее уха:

– Обещаю, мэм, и спасибо, что подсказали, как мне следует себя вести.

Десса с трудом выдавила улыбку.

У Бена голова шла кругом. Господи, что он тут делает? Да, он решил как можно чаще попадаться ей на глаза, но не посмел признаться в этом даже Роуз. Почему? Что его остановило? Быть может, старый добрый здравый смысл, говоривший… нет, оравший, что ему следует держаться как можно дальше от Дессы Фоллон, бежать от нее, как может бежать только облитый с головы до ног керосином человек, за которым гонится толпа со спичками. И что же он сделал вместо этого? Пришел сюда разыгрывать из себя паиньку, унижаться, заискивать, и ради чего? Чтобы она хоть раз посмотрела на него ласково. Больше всего он напоминал сам себе кота, который особенно настырно лезет к тем, кто не хочет его приласкать.

Впрочем, Рози права: к чему вечно разрываться между разумом и сердцем? Выяснить все напрямик – и дело с концом. Роуз никогда не давала плохих советов, многие приходили к ней за помощью, и никто еще не пожалел об этом.

Но как, черт возьми, это сделать? Он никогда еще не ухаживал за женщинами, особенно за такими. Как бы не оттолкнуть ее случайным словом или жестом. Как дать понять, что он не идет напролом ради пары минут блаженства, а что просто не может больше жить без нее? Как заставить ее лучистые зеленые глаза вспыхнуть не ненавистью, а любовью?..

Никогда еще Десса не чувствовала так остро, что сидит рядом с мужчиной. Это выражалось во всем: в странном, дразнящем аромате, сочетавшем запахи мыла для бритья, кожаной упряжи и другие, названия которым она не знала, в особом, чувственном тепле его тела, в самой его могучей фигуре, дышащей силой… И никогда еще она не испытывала такой необычной дрожи во всем теле, приятно отдававшейся в висках, пальцах и спине; в ней было что-то сладостное, манящее, обещающее…

Десса так и не услышала ни слова из всей вдохновенной проповеди преподобного Блейра. Когда в завершение службы прихожане дружно спели соответствующий псалом, Бен встал, пропустил ее в проход перед собой и пошел рядом, поддерживая под локоть, словно они были женаты или, как минимум, помолвлены.

После полумрака церкви ясный солнечный день казался особенно радостным. Бен не торопился отпускать ее локоть, и Десса удивленно посмотрела на него, но ничего не сказала. Они стояли, не замечая никого вокруг, глядя друг другу в глаза, проникая все глубже и глубже в душу друг друга… Очарование момента было нарушено появлением нескольких молодых супружеских пар: женщины, которых Десса видела мельком на похоронах, подходили к ней, чтобы представить своих мужей. Снова зазвучали сочувственные фразы, соболезнования по поводу безвременной кончины ее родителей. С Беном все держались дружески: по всему было видно, что здесь его любят.