Пушистый талисман - Влада Орлецкая Страница 24

21

Матвей подъехал к старой, грязной «Волге» на своем огромном, сияющем джипе и остановился рядом. Он приопустил тонированное стекло и спросил у человека, сидевшего за рулем:

— Это вы — Зотов Николай?

Тот кивнул.

— Садитесь в мою машину, — приказным тоном произнес Матвей. Ему все это очень не нравилось, но выслушать этого человека было необходимо. — Так что вы собирались мне сообщить? — спросил он, когда Зотов уже сидел на пассажирском сиденье рядом с ним.

— У вас можно курить? — Николай был настроен на долгий и обстоятельный разговор, если только бычара не поднимет его на рога в первые же несколько минут.

— Курите.

Зотов почему-то с первой секунды раздражал Матвея. Николай же чувствовал себя почти тореадором: будто под неистовые рукоплескания тысяч зрителей он вышел на арену, посыпанную золотистым песком, в роскошном болеро и с красным плащом, перекинутым через предплечье.

— Матвей Сергеевич, я хотел поговорить с вами по поводу вашей знакомой… Любы Перфиловой.

Матвей удивленно покосился на своего собеседника.

— И что у вас общего с Любой? — поинтересовался он.

— Видите ли, мы были близки… Раньше…

Раздражение Матвея стремительно перерастало в желание взять этого стареющего ловеласа за шиворот, выволочь из машины и несколько раз ударить о капот его развалюхи. Но в самый последний момент, вспомнив, что он все-таки человек цивилизованный, Матвей сдержался. Только дернул желваками в ответ на заявление этого «смертника».

— И что? — с вызовом спросил он, помрачнев.

— Я хочу предупредить вас. Люба — не та, за кого себя выдает.

Матвей все же опасался, что долго не выдержит.

— Слушай, мужик, а ты, я вижу, смелый очень.

Николай, нимало не смутившись, стряхнул пепел в открытое окно.

— Выслушайте меня спокойно, Матвей, — дипломатично произнес он.

— Для тебя — Сергеевич. — Матвея бесил его спокойный, даже немного нагловатый тон, напускная вежливость и вальяжная поза. — У меня нет желания слушать всякую херню о женщине, которая мне не безразлична. Зато у меня есть желание дать тебе в морду. И это желание, смею заметить, довольно сильное.

— Матвей Сергеевич, я вас понимаю. Но, не кажется ли вам, что вы должны знать правду?

— Какую правду?

— Люба замешана в очень плохой истории.

Матвей насторожился, как хищник, почуявший опасность за много миль.

— Что за история?

— В конце прошлого года умер местный предприниматель Виктор Слуцкий. Слыхали?

— Допустим. И что? При чем тут Люба?

— Дело в том, что Люба получила от Слуцкого все его имущество в наследство.

Матвей уставился на него, как на душевно больного.

— Серьезно?

— Вы легко сможете выяснить это по своим каналам.

— С какой радости я должен что-то выяснять? Пока ты не сказал мне ничего, стоящего моего внимания и моего драгоценного времени. Ты просто сидишь и рассказываешь какие-то небылицы. Тебе, вообще, что надо-то?

— Мне просто жаль вас, Матвей Сергеевич.

— Да что ты!

— Я-то знаю, что это за особа. Люба Перфилова сломала мою жизнь и продолжает действовать в том же духе… Мне, наверно, повезло больше, чем остальным, — с меня теперь взять нечего. Поэтому она меня бросила. А могла бы и на кладбище поселить. Как Слуцкого.

Матвей впервые с интересом взглянул на Зотова.

— С этого места поподробнее, пожалуйста.

Николай снова закурил.

— Я ничего, к сожалению, не могу доказать, — сказал он.

— Неважно. Разберемся. Что вам известно?

Николай затянулся и с глубокомысленным видом выпустил дым. Итак, бабуин снова превратился в человека. Даже перешел с ним обратно на «вы». Это добрый знак. Вообще, Коле сейчас чрезвычайно нравилась его роль — роль обличителя. Он чувствовал свое превосходство над этим тупым быком, который, наверное, в жизни ни одной книжки не прочел. Да что там — не прочел! Даже не раскрасил!

— Я очень любил ее. В нее невозможно не влюбиться, — говорил Зотов с поистине гамлетовскими интонациями. — Развелся с женой, оставил квартиру ей и детям… Машину тоже оставил… Люба вытянула из меня все деньги — и тут же бросила. Зачем я ей, без денег, без машины? — Зотов горестно вздохнул. — Потом я узнал про Слуцкого. А сколько их еще было… А фамилия Поляков вам о чем-нибудь говорит?

— Нет.

— Жаль… Ну ладно, дальше… — Николай по порядку изложил свое мнение по поводу хладнокровной охотницы Любы, которая не гнушается и самых грязных методов ради ценной добычи в виде больших и очень больших денег. — Вот. Это все, что я знаю. Может быть, это домыслы, но я думаю, что вы с вашими связями быстро во всем разберетесь.

— Угу, — задумчиво буркнул Матвей.

— Всего вам доброго.

— Угу…

Когда Зотов уехал на своей грохочущей «Волге», Матвей взял мобильный и набрал Любкин номер. К черту проверки, к черту доказательства, к черту эти россказни! Она просто обязана объяснить ему все сама! Иначе он чокнется от этого безумия.

Только бы она сказала, что все это чушь собачья, и она не знает никакого Слуцкого, никакого Зотова, и никогда не получала никакого наследства, и никогда никого не бросала, ободрав как липку! Матвею просто хотелось, чтобы Люба успокоила его. Потому что внутри он превратился в испуганного ребенка — настолько потрясла его только что полученная информация. Пусть она скажет, что это все брехня какого-то козла, который когда-то получил от нее жесткий отказ и теперь в отместку поливает ее грязью. Он поверит ей. Просто поверит на слово и не станет ничего вынюхивать, оскорбляя любимую женщину идиотским недоверием…

— Алло, — ответил ему Любкин голос.

— Привет, Люб.

— Приве-ет… Хорошо, что ты позвонил. Я уже соскучилась!

Ее голос и эти ласковые слова подействовали на Матвея, как бальзам, но оставить все как есть, без объяснений, он не мог. Иначе, когда перестанет действовать этот «наркоз», он снова станет мучиться сомнениями. Матвей собрался с духом и спросил:

— Люба, скажи мне, пожалуйста, ты знала такого Виктора Слуцкого?

— Что? — ему показалось, как у нее слегка дрогнул голос. Показалось?

— Люб, я спросил, знала ли ты такого человека по имени Виктор и по фамилии Слуцкий.

— Да-а-а… а почему ты…

— Значит, знала… У тебя с ним что-то было?

— Нет, Матвей, конечно, не было, что ты… — заговорила она торопливо, будто оправдывалась. И от этого Матвею вдруг стало противно ее слушать, противно — до тошноты. — Просто Витя был моим одноклассником, и…