Одинокие сердца - Итсасо Лосано Мадарьяга Страница 24

— Ты очень хорошо знала тетю Дженни.

— Да. — Виолетта на несколько секунд задумалась, а затем добавила: — Хотя я и сомневаюсь в том, что кто-то знал ее действительно хорошо.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что никто и ничто не бывает таким, каким кажется со стороны. Всех вводили в заблуждение красота Дженни, ее энергичность и обаяние, а еще то, какой она стала в последние годы перед смертью. Я все еще помню, как настойчиво она пыталась заставить себя быть такой, как раньше, несмотря на…

Виолетта не смогла закончить фразу. «Несмотря на свою болезнь», — подумала она, хотя и понимала, что трагедия Дженни заключалась не только в болезни. Виолетта много раз задавалась вопросом: не являются ли болезни следствием тяжелой душевной раны и возможно ли, что душевное состояние человека — в том числе его мировосприятие и образ жизни — способно «заразить» организм и заставить его работать в соответствии с этим душевным состоянием…

— Одри, мне кажется, нам следует осмотреть этот замок, — сказала Виолетта, поднимаясь с расстеленного на траве пледа. — Если мы сейчас хотя бы немного не разомнем ноги, я, наверное, превращусь в один из корней этого прекрасного дерева.

Одри почувствовала легкое разочарование: ее мать едва не разоткровенничалась, причем на тему, которая так интересовала Одри. Однако ей пришлось согласиться с тем, что они и в самом деле сидят уже слишком долго и им не помешает немного размяться. Одри с явной неохотой поднялась с пледа и вместе с матерью стала собирать разложенные на нем вещи.

— Итак, дорогой экскурсовод, — сказала девушка с торжественностью, на какую только была способна, — на что мы будем глазеть теперь?

— В этом замке вроде бы есть два музея: музей декоративного искусства и конный музей. — Виолетта бросила взгляд на дочь, чтобы убедиться, что та ее слушает, а затем продолжила: — А в городе имеется несколько достопримечательностей, в том числе площадь, вокруг которой стоят дома с деревянными балками, построенные в пятнадцатом веке.

Виолетта прекрасно знала, что упомянутые достопримечательности привлекут внимание дочери.

— Хорошо, как скажешь. С чего начнем?

Сэм работал руками и ногами в устойчивом и равномерном ритме. Плавать без остановки в течение получаса — это в последнее время было единственным, что могло помочь ему расслабиться. Плавание позволяло позабыть обо всем, и он уже не видел и не слышал ничего, что происходило вокруг. Таким образом, плавание давало Сэму возможность побыть наедине с собой. Он всегда стремился приходить в бассейн в такое время, когда там мало народу, однако это удавалось далеко не всегда. Но вот сейчас бассейн почти пуст. Было уже довольно поздно, большинство вечерних посетителей ушли домой ужинать, и сейчас здесь находились лишь те, кто, как и Сэм, предпочитали посвятить остаток вечера любимому виду спорта. Раньше Сэм занимался еще и греблей на байдарках — то вместе с коллегами, то вместе с приятелями, — однако наибольшее удовольствие ему доставляло именно плавание.

Сегодня он плыл в более быстром, чем обычно, темпе, поворачивая голову направо и делая вдох после каждых двух гребков. Сэм раз за разом преодолевал длину бассейна и тут же, без остановки, устремлялся в обратном направлении, как будто пытался побить личный рекорд. Обычно он плавал совсем по-другому. Свой бойцовский дух и стремление побеждать он предпочитал проявлять на работе. Когда же Сэм приходил в бассейн, у него не было желания ни с кем соревноваться — он просто хотел поплавать в свое удовольствие. Однако сегодня он, похоже, пытался состязаться в бассейне с самим собой. Трудно придумать что-то более нелепое. Что, черт возьми, с ним происходит?

Сэм вдруг резко остановился прямо посреди дорожки и выпрямился, придав телу вертикальное положение и тем самым пустив вокруг себя круги. Черт побери! Даже и в бассейне ему не удалось избавиться от мучительных мыслей. Он взял слишком быстрый темп и не смог его выдержать. Он не преодолел еще и половины своей обычной дистанции, а уже чувствовал себя уставшим. Дыхание сбилось, а ноги сводило судорогой. Сэм перевернулся на спину и, доплыв до бортика, резкими движениями стащил с себя резиновую шапочку и очки. Постепенно ему удалось восстановить дыхание. Сэм уставился в одну точку, покусывая нижнюю губу… И вдруг он, упершись ладонями в край бортика, резким движением выскочил из воды и забрался на бортик. Затем взял со скамейки полотенце и направился в душ.

В ду́ше Сэм довольно долго стоял под напором горячей воды, чувствуя, как она растекается струйками по затылку и спине. Однако этого ему показалось мало, а потому он вышел из душа и направился в турецкую баню. Может, влажный пар поможет ему избавиться от мрачного настроения. По правде говоря, Сэм и сам толком не знал, что довело его до такого состояния. Хотя нет, знал: до такого состояния его довел образ жизни, который он вел последние годы. Однако в свое время он всеми силами стремился именно к такой жизни, и она была ему, в общем-то, по душе. Сложные дискуссии, нервное напряжение, различные ухищрения, дальновидные ходы, сокрытие одной информации и оглашение другой… Все это являлось частью его работы, и она ему нравилась, потому что позволяла вращаться в высшем свете, где ставки очень высоки и где никто не станет тратить время на малозначительные действия и пустопорожние разговоры.

Выигрываемые в суде дела обеспечивали престиж и деньги — а значит, власть над людьми. Политика адвокатского бюро, в котором работал Сэм, заключалась в том, чтобы ни в коем случае не браться за проигрышные дела, однако если уж там брались за то или иное дело, то ради победы не брезговали никакими средствами. Сэму очень нравилось действовать в жесткой наступательной манере, настойчиво стремясь к победе и используя ради ее достижения доступные ему законные ухищрения — ссылаясь на законы, толкуя их то так, то эдак, манипулируя ими… Именно это больше всего привлекало его в юриспруденции — возможность коренным образом изменить ситуацию при рассмотрении того или иного дела, причем сделать это вроде бы вполне легальными способами. Сэм и его коллеги, конечно же, не всегда выигрывали судебные процессы, но все же в большинстве случаев они либо выигрывали дело, либо достигали компромисса, устраивающего обе стороны, — пусть даже одна из них порой заслуживала быть приговоренной к пожизненным принудительным работам где-нибудь в Сибири. Впрочем, кто он, Сэм, такой, чтобы осуждать чьи-то поступки и действия? У каждого человека имеются свои причины для того, чтобы придерживаться определенных взглядов на жизнь и поступать в соответствии с этими взглядами. У каждого человека имеются свои веские мотивы.

Однако с некоторых пор у Сэма начались непонятные сбои в работе, и самое последнее из своих дел он довольно бездарно проиграл. Ну почему он не копнул глубже, почему не попытался узнать, а не скрывает ли от него клиент какую-нибудь существенную информацию? Он ведь смог бы тогда построить защиту в суде совсем иным образом. Ну и придурок же он! Хотя нет, «придурок» в данном случае не самое подходящее слово. «Простофиля» точнее. Он не сумел ни выиграть дела, ни хотя бы достичь какого-нибудь компромисса и тем самым защитить частную жизнь своего клиента. Сэм вчистую проиграл дело и обрек клиента на выполнение чрезмерно высоких требований, заявленных обвинением и одобренных судьей. Он, Сэм, повел себя как новичок! О чем он, черт возьми, думал?..