Ты, только ты - Сьюзен Элизабет Филлипс Страница 25

Толком не понимая, как это произошло, она переспала с одним из них, молодым немецким солдатом, который прибыл в Париж на стажировку в ЮНЕСКО. Затем она позволила лечь в свою постель бородатому шведу — студенту факультета искусств; а после — длинноволосому фотографу из Ливерпуля. Неподвижно лежа под ними, она позволяла им делать все что угодно, считая, что не заслуживает ничего лучшего. Она ненавидела их потные тела, их блудливые руки, но пуще всего она ненавидела себя.

Когда первое оцепенение прошло, она огляделась вокруг и отчаянно заметалась в поисках выхода. Мужчины были ее врагами. Забыть об этом означало неминуемо угодить в беду.

Она стала внимательно наблюдать за хорошенькими молоденькими француженками, которые проводили свои вечера, дефилируя по бульвару Монпарнас. Сидя в пивной на углу, она изучала их самоуверенную манеру ходить, качая бедрами и выставляя напоказ груди, и, кажется, усвоила главное. Эти юные красотки используют секс, чтобы нападать на; мужчин, и мужчины становятся беззащитны, как дети.

И вот тогда она взялась за свою собственную трансформацию.

К тому времени как Артуро нашел ее в лавке художников у площади Мадлен, где она работала, ее мешковатые, скрывающие фигуру платья уступили место плотно обтягивающим французским джинсам и крошечным камзольчикам, выставлявшим напоказ ее грудь. Платиновые пряди волос призывно сияли. Наглыми глазами она красноречиво окидывала мужчин, давая молчаливую оценку каждому из них.

Вы можете смотреть, месье, но вы недостаточно мужчина, чтобы потрогать.

Она испытывала головокружительное чувство облегчения, когда они уползали, поджимая хвосты, ущемленные и униженные. Она наконец нашла способ обеспечить свою неприкосновенность.

Артуро Флорес не был похож на остальных. Он был гораздо старше ее, он был нежен с ней, он был выдающимся, но очень одиноким человеком. Когда он спросил, не может ли она позировать ему, она согласилась без колебаний, совершенно не представляя, что случайное знакомство растянется на семь лет.

Артуро ввел ее в узкий круг преуспевающих и выдающихся людей, которые втайне от общества были гомосексуалистами, и его друзья стали ее друзьями. Они были умны, разносторонне образованны, часто язвительны, но в основном добры, и требования, которые они предъявляли к ней, не были обременены физиологией. Они нуждались лишь в ее внимании, сочувствии и доброжелательной привязанности. Взамен они делились с ней знаниями об искусстве и музыке, истории и политике. Она получила в этой среде более утонченное гуманитарное образование, чем многие ее сверстницы, посещавшие курсы в Сорбонне.

Но они не смогли заставить ее забыть прошлое. Ее рана все еще тлела, словно уголек под пеплом, и она продолжала сторониться гетеросексуальных мужчин, она отбивала их натиск, пуская в ход проверенный арсенал, направо и налево раздавая авансы, но не обеспечивая их ничем.

Прошу извинить, сеньор, месье, герр, но вы недостаточно мужчина, чтобы потрогать.

Когда она уходила от них, ее бедра покачивались в таком же ритме, что и у девчонок с Монпарнаса.

Цок-ца-ца, цок-ца-ца, цок-цок, ца-ца-ца-ца…

Ей стукнуло двадцать пять, когда она позволила еще одному мужчине прикоснуться к себе. Им стал молодой врач, навещавший Артуро во время его болезни. Он был хорош собой, с мягким характером, а его руки — прохладные и сухие — не вызывали у нее обычного отвращения. Ей нравились его ласки, но когда он попытался овладеть ею, она превратилась в ледышку. Он был терпелив, но всякий раз, когда его рука скользила под юбку Фэб, на нее накатывались воспоминания той ночи в раздевалке. Врач был слишком джентльмен, чтобы настаивать на своем, и постарался незаметно исчезнуть из ее жизни. Она приняла этот факт как лишнее доказательство собственной ущербности и решила не экспериментировать больше. Тяжело пережив смерть Артуро, она нашла другой выход для излияния своих нежных чувств.

В Манхэттене она окружила себя утонченными мужчинами-геями, некоторые из них умирали от СПИДа у нее на руках. С ними она чувствовала себя легко и свободно, и они заняли в ее жизни место любовников, не пробуждая дополнительных ощущений, способных лишь напомнить ей, что она меньше, чем женщина.

— Привет, кузина.

Она испуганно открыла рот и резко обернулась. Рид Чэндлер стоял в десяти футах от нее, освещенный холодными мертвенными лучами неоновых ламп.

— Все еще прячешься по кустам. Блошиное Пузо?

— Что ты здесь делаешь?

— Просто пришел засвидетельствовать тебе свое почтение.

Она больше не была беззащитным ребенком, но давний страх змеей шевельнулся в глубине ее существа. Во время похорон она была слишком занята, чтобы приглядываться к Риду, но сейчас волей-неволей должна была констатировать, что он мало изменился со студенческих лет. Женщины, должно быть, все еще клюют на него, подумала она. Он продолжал оставаться все тем же красавцем. Густые иссиня-черные волосы, оливковая кожа и сильное, крепко сбитое тело делали его похожим на гангстера из полюбившихся публике фильмов. Его полные губы, которые многочисленные школьные подружки Рида находили чувственными, всегда были полураскрыты в плотоядной усмешке. Он всегда многого хотел от жизни, этот Рид, и многое из того, чего он хотел, сейчас принадлежало Фэб. Она заметила, что он хорошо одет. Его синяя в белую полоску оксфордская рубашка и брюки явно были сшиты на заказ, а когда он прикуривал сигарету, на его запястье блеснул золотой браслет. Она знала от отца, что Рид в последние годы работал в коммерческой фирме, занимавшейся вопросами недвижимого имущества. Поначалу она задавалась вопросом, почему Рид не пошел работать на «Звезды», но потом поняла, что он слишком хитер, чтобы позволить Берту связать себя по рукам и ногам.

— Как ты отыскал меня?

— Я всегда отыщу тебя, Блошиное Пузо. Даже в темноте. Твои светлые волосы трудно не заметить.

— Мне хотелось бы, чтобы ты не называл меня так. Он улыбнулся:

— Я всю жизнь полагал, что это мило звучит. Но если тебе не нравится, я обещаю исправиться. Могу я называть тебя Фэб или ты предпочитаешь официальное обращение?

Его поддразнивание было мягким, и она слегка расслабилась.

— Фэб будет нормально.

Он улыбнулся и протянул ей пачку сигарет. Она отрицательно мотнула головой:

— Тебе бы самому следовало бросить.

— Я бросал. Неоднократно. — Пока он затягивался, она опять невольно обратила внимание на его полные, жадные губы. — Как ты справляешься с делами? К тебе все хорошо относятся?

— Они ведут себя вежливо.

— Если кто-нибудь будет досаждать тебе, дай мне знать.

— Я уверена, что все будет отлично. — Она никогда еще так не была уверена в обратном, но не собиралась признаваться в этом ему.

— Это несчастье, что из команды ушел Карл. Если бы Берт предвидел такой оборот дел, я уверен, он бы крепко подумал, как поступить. Ты еще не наняла нового менеджера?