Ты мой выигрыш - Екатерина Шварц Страница 25

— Простите, — начинаю я робко, — но, возможно, я погорячилась. Сегодня не лучший день для вопросов.

— Понимаю… — соглашается он. — И все же — может хоть на несколько.

— Только если несколько, — соглашаюсь я.

— Прекрасно, — улыбка появляется на его лице. — Как давно вы возобновили свои отношения с Максимом Старовым? Сколько дней вы прожили в его загородном доме?

Мне вдруг резко становится нечем дышать. Откуда он знает обо всем этом? Быстро открываю дверь машины. В салон врывается холодный воздух. Я высовываю голову наружу и принимаюсь судорожно дышать.

— Что такое, Лиза? Вам нехорошо? Или не хотите рассказывать о своем любовнике?

Интонация в голосе следователя резко меняется. Если до этого он был мил и обходителен, то сейчас в его голосе отчетливо слышится неприязнь и злость.

— Не нравится вопрос? — продолжает он, не дождавшись моего ответа. — А может другой? Как давно вы планировали убрать своего мужа руками Старова?

Что?! Что он несет?

— Я никогда этого не хотела. Я не просила Максима убивать Витю.

— Максима? — торжествует он. — Заметьте, не Старова, а Максима.

— Да, Максима, — во мне просыпается злость, — мы все учились в одном классе.

— А потом вы встречались со Старовым? — не унимается Жаров.

— Да, встречались, — подтверждаю я очевидные факты.

— И выбыли беременны от него?

— Была, но ребенок погиб. А потом мы расстались. Я вышла замуж за Витю. С Максимом мы больше не виделись и не общались…

— До недавнего времени, — вклинивается в мой рассказ следователь, — так? Нам известно, что вы несколько дней провели в больнице, куда вас привез, а потом и забрал от туда, Старов. Затем он отвез вас к себе в загородный дом, где вы проживали до недавнего времени. Лиза, — говорит он уже спокойнее, — лучше сразу признайтесь в убийстве мужа. Это вам зачтется на суде.

— Мне не в чем признаваться! — от его безумных слов злость во мне испаряется, уступая место банальной истерики. — Прекратите обвинять меня в том, что я не совершала.

Я выскакиваю из машины и бегу к подъезду дома. Меня трясет. Из глаз в любую минуту готовы хлынут потоки слез, но я сдерживаюсь. Лишь оказавшись за дверьми квартиры, даю, наконец, возможность слезам вырваться наружу. Сижу посередине квартиры и ору во весь голос. Боже, как я устала! За что ты так меня наказываешь? Почему все во всем видят виноватой только меня? Не хочу так жить, не могу больше…

Укладываюсь на пол, не раздеваясь. Лежу и смотрю в потолок. В голове нет ни одной мысли. Я совершенно ничего не хочу… А, ведь, совсем недавно мечтала изменить свою жизнь. Зачем? Для чего? Для кого? Я никому не нужна, все вокруг стремятся обвинить меня во всех смертных грехах… Максим, Витя, его родные, следователь… Их ненависть разрушила меня всю, до конца…

Опустошенная, сломленная засыпаю. Мне ничего не снится. Я не вижу привычных кошмаров. Я вообще сплю без снов. Просыпаюсь от осознания того, что больше нет сил даже спать. Поднимаюсь с пола. Снимаю одежду и бреду в ванну. Пессимистическое настроение, которое было у меня вчера, Никуда не ушло. Но теперь оно покрылось плотной пленкой сарказма. Он отравляет все вокруг хлеще апатии. Разрушает, разъедает как кислота. Все, что раньше радовало глаз, кажется уродливым и отвратительным. Мне, как будто, вставили в глаза и в сердце огромные куски из разбитого стекла злого тролля1. Квартира, которую я с любовью ремонтировала и обустраивала, теперь напоминает дешевый бордель без жриц любви. Одежда похожа на дешевые лохмотья. Но это не самое худшее. Стоит мне увидеть свое изображение в зеркале, как я захожусь в злом, истерическом смехе.

Что ты хочешь от жизни, тощая, некрасивая дура? Спрашивает у меня двойник из зеркальной глади. Этими короткими паклями, вместо волос, этим худеньким телом, вместо аппетитного женского тела, этой бледной моськой, вместо лица с идеальным макияжем ты хочешь кому-то понравиться? Уродина! Жалкое страшилище! Мой кулак летит прямо в переносицу той дуре, которая смеется напротив меня. Слышится звон, но страшилище не пропадает, наоборот, оно размножается. И теперь на меня смотрит много маленьких, но пышущих злобой дур. Они словно кричат: «Бесполезно, тебе не победить, мы сильнее!»

А я снова ударяю по ним! Бью, не чувствуя боли в израненных руках. Не замечая крови, которой забрызгано уже пол ванной. Бью и плачу. Но удары постепенно затихают, сила их слабеет, а меня накрывает истерика. Я забиваюсь в уголок между ванной и раковиной и плачу. Реву белугой. Как ребенок размазываю по щекам слезы, вперемешку с кровью. Сейчас я напоминаю себе маленького ребенка, который от страха забился в уголок и плачет, ожидая, когда придет мама и пожалеет его…

Но мама не придет! Ко мне больше вообще никто не придет! Я одна. Совсем одна. Погрязла в болоте отчаяния. И нет возможности из него выбраться…

Когда на слезы не остается сил, а боль в руках становится невыносимой, я, наконец, нахожу в себе силы, чтобы принять душ. Моюсь долго и тщательно. А в голове постепенно складывается картина дальнейших событий. Она четкая и ясная. Мне кажется, что со стекающей водой из меня уходит все то, что мешало мне раньше жить. Осталась только одна четкая и ясная цель, которую я собираюсь выполнить. Нужно поторопиться, времени осталось мало.

Вытираю насухо тело. Одеваюсь. Обрабатываю руки. Нужно навести порядок в квартире. Мне ее через два дня надо освободить. Нельзя, чтобы новые жильцы считали меня неряхой. За работой пролетает весь день. Квартира сияет. Нигде ни пылинки. Около входной двери стоят большие пакеты с мусором и вещами. Я собрала все вещи мужа и почти все свои. Ему они не нужны, да и мне столько не потребуется. Отнесу к мусорным бакам. Там точно найдутся те, кому эти вещи пригодятся.

На улице холодно. Легкий морозец пронизывает тело. Приятно. Поднимаю голову кверху. «Звездам числа нет, бездне дна»2, - прав был Ломоносов. Ночное звездное небо завораживает. Можно часами стоять и любоваться его великолепием. Когда я была маленькая, моя мама говорила, что те, кто нам дорог, умирая, уходят на небо. И ночью, пока мы спим, они смотрят на нас в маленькие оконца. Каждая звезда это фонарик в таком открытом окне. И пусть я взрослая, знаю, что слова мамы просто сказка. Но продолжаю смотреть на небо и думать о своих близких…

Возвращаюсь домой и снова засыпаю без снов. Рассвет будит меня. Просыпаюсь, не дождавшись будильника. Иду на кухню и ставлю чайник на плиту. Сегодня очень много дел, мне нужны силы. Разбитые руки ноют, но эта боль немного отрезвляет меня. Она мне нужна. Собираюсь. Нужно сходить на работу и написать заявление об уходе. Потом посетить кладбище — давно у своих не была. А потом собрать последние вещи…

На работе, узнав, что я пришла увольняться, начинают меня ругать. Сергей совершенно против подписывать мне заявление. После долгих уговоров, я все же пишу заявление, но на отпуск за свой счет. Директор надеется, что я передумаю. Нет! Я все уже решила. Завтра куплю билет как можно дальше от сюда и уеду. Навсегда.