Малышка - Эллин Ти Страница 25

Крепко обнимаю и утыкаюсь носом в свитер на груди. К горлу подкатывает истерика, и я плачу, не в силах удержаться.

Мы стоим спиной к Владу, и я вдруг отстраняюсь в испуге, что он может что-то сделать, пока мы не видим, но замечаю, что он сидит на траве, сплевывая кровь и потирая пальцами ушибленный нос.

— Мы все равно живём рядом, — говорит он угрожающе, и я испуганно сжимаюсь. Неужели не отстанет?

Макс не даёт ему договорить и мне дослушать, просто уводит меня к машине, усаживая вперёд, садится сам, и мы уезжаем. Не так я себе представляла сегодняшний хороший день. Не так…

— Как ты нашёл меня? — только сейчас до меня доходит, что Максу я всё-таки смогла дозвониться и уже через пару минут он был на месте. Супергерой какой-то.

— Когда ты позвонила, я был в кафе недалеко отсюда, — он стирает тыльной стороной ладони кровь, попадающую в глаз, и морщится от боли. — По времени понял, что ты должна была идти с танцев, ты вчера говорила, да и танец скинула как раз. Просто поехал в этом направлении, выглядывая тебя со всех сторон.

— Спасибо, — шепчу, прикрывая глаза. Макс подъезжает к своему дому, и мы без слов идём наверх. Я хромаю, Тимофеев весь в крови, выглядим, наверное, как поругавшаяся парочка. Парочка идиотов.

— Почему ты хромаешь? — спрашивает Макс, первой пропуская меня в квартиру.

— На тренировке прыгнула неудачно, — не знаю, зачем вру.

— Арина, — рычит Макс, и я сдаюсь, закатывая глаза на своё имя. Опять им обзывается.

— Упала, когда Влад меня за руку схватил. Разбила коленку, наверное.

Максим рычит, снова злится, но быстро берет себя в руки и уходит в ванную, по дороге крича:

— Достань, пожалуйста, в шкафу на кухне аптечку и иди в комнату, я умоюсь и приду к тебе.

Иду на кухню, не с первого раза нахожу аптечку и возвращаюсь в спальню, усаживаясь на кровать. Макс заходит буквально через минуту, и на его лице уже нет размазанной крови, только свежие ранки, требующие обработки.

— Поможешь? — улыбается он, садится рядом, и я принимаюсь обрабатывать его боевые ссадины, чувствуя себя героиней какого-то женского романа. Правда, обычно после таких сцен главные герои занимаются сексом до конца главы, но… но у нас тут не книга, а жизнь, в конце-то концов.

— Готово, — прижимаю ватку к пухлым губам Макса, улыбаясь: от удара в одном месте они опухли ещё сильнее. — Такое ощущение, что тебе попался не самый опытный косметолог и сделал кривые губы, — я смеюсь, и Макс улыбается в ответ.

— Мой косметолог самый лучший, губы делает как настоящие, это придурок просто криворукий попался, — он забирает у меня ватку с самым серьезным видом, а я хохочу: поверила бы про губы, если бы не знала Макса всю свою жизнь.

— Губы у тебя свои, а вот брови ты точно где-нибудь делаешь.

— Да что ты к ним прицепилась-то? — качает головой Макс. — Брови как брови. Снимай давай штаны, посмотрим, что там с коленом.

— Отвернись, — киваю и стягиваю штаны, а потом вскрикиваю от боли: кровь на коленке уже засохла, и штанина прилипла к ране. Это больно, черт возьми. — Блин, Макс, повернись, — стону, усаживаясь обратно на кровать в этой одной несчастной штанине, — прилипло, нужно размочить.

Макс кивает, усаживается на пол у моих ног и с самым сосредоточенным видом начинает аккуратно убирать джинсы от моей, между прочим немаленькой, раны. Все его движения такие осторожные и неторопливые, что я залипаю, не в силах оторвать взгляд. Кожа покрывается мурашками, когда Тимофеев дует мне на коленку, и я дрожу то ли от холода, то ли…

***

Макс

Арина сидит передо мной на кровати с обнаженными ногами, и я держусь изо всех сил, чтобы просто обработать ей рану, а не схватить на руки и делать все, чего делать с ней мне нельзя.

Бархатная кожа, пахнущая персиком, просто сводит с ума, поэтому время от времени выпускаю из лёгких воздух и прикрываю глаза, стараясь удержать себя в руках. Это сложно. Очень.

Малышка неотрывно следит за моими действиями, и я буквально слышу стук собственного сердца в этой звенящей тишине. Кровь закипает в венах от напряжения, когда я таки убираю всю штанину с раны и стягиваю её до конца по стройной ножке.

Возвращаюсь к ране, замечая кровоподтёк: она сильно приложилась коленом, возможно, нужно сделать рентген. Прохожусь ваткой, убираю кровь, а потом, словно под гипнозом, не понимая, что творю, наклоняюсь и оставляю едва ощутимый поцелуй прямо над местом удара… Что я делаю?

***

Арина

— Что ты делаешь? — шепчу, чувствуя, как все внутренности раз за разом переворачиваются, а может, и вовсе уже водят там хоровод, не знаю. — Ма-а-акс?

Но он не слышит, так и покрывая мелкими поцелуями место вокруг раны. Я умираю на месте, меня трясёт, мне страшно, мне сумасшедше хорошо. Просто теряюсь в собственных ощущениях, пытаясь собраться с мыслями и отреагировать хоть как-то, но не могу. Я просто не могу…

Я разучилась думать и складывать буквы в слова. Я могу только сидеть и трястись на его кровати, а потом вздрагивать от того, что губы перемещаются чуть выше по ногам.

Что он делает?

— Что ты делаешь, черт…

Пухлые губы ведут дорожку к бёдрам, а я не сопротивляюсь, потому что на это нет сил. Пусть делает всё, что ему вздумается, я готова на всё, правда.

Это настолько нежно, что срывает крышу. Впервые в жизни меня касаются так осторожно, словно я хрупкая статуэтка, а не грязная кукла.

Он оставляет ещё несколько поцелуев на бедрах, а потом медленно разводит их руками, перемещаясь губами на внутреннюю сторону. Ощущение, словно меня подключили к электрическому стулу. Я не верю в происходящее. Я, пожалуй, просто сплю. Это не может быть реальностью…

— Что ты…

— Доверься, — шепчет тихо, словно умоляя, — я не сделаю ничего, если ты будешь против. Но прошу, доверься.

Он поднимает взгляд, и я снова тону в этих омутах, не находя сил для сопротивления. Просто осторожно киваю, молча соглашаясь на все его задумки, а сама закрываю глаза, откидываю голову и улетаю за край облаков…

Поцелуи до боли нежные, а сильные руки мучительно медленно и осторожно оглаживают бедра и талию, бережно сжимая. Не могу поверить. Не могу.

Макс целует внутреннюю сторону бедра, а с губ срывается молящий стон, и я тут же прикрываю рот рукой, засмущавшись этих пошлых звуков.

— Убери ручку, — Макс тянет меня за пальцы, заставляя открыть рот, — не стесняйся того, что ты прекрасна.

И… отодвигает в сторону ткань кружева и накрывает губами клитор, в секунду заставив меня забыть обо всём. И я забыла. Улетела в рай и качалась на розовых облаках, поедая сладкую вату.

Ещё никогда я не испытывала столько нежности. Еще никогда мне не хотелось сдохнуть так сильно, как хотелось сейчас. Ещё никогда никто не касался меня там губами, и… Боже, как же мне хорошо.