Зимний зной - Иден Бар Страница 25

—Но я хочу готовить с тобой!— тут же оживляется.

Я решаю не мучать его и себя совместной готовкой, и разворачиваю его обратно к столу:

—Ладно, это если закончится плов, а его у нас много! Подожди, пока разогрею, окей? И не смотри на меня так. А то я все роняю. И теряюсь.

Зимин улыбается мне счастливой трогательной улыбкой, вероятно от моего чистосердечного признания, и сдается. Поколебавшись, усаживается за стол. Просто ждет. Просит рассказать, как я живу, и как оказалась в Питере, впрочем, не задавая никаких неудобных вопросов.

Зима умный, он не хочет портить нам свидание.

Он даже не заговаривает о прошлом и не спрашивает, почему я бросила его тогда. Возможно, время этого вопроса однажды еще придет, но это уже не страшит меня.

Я суечусь на кухне, непринужденно с ним болтая. Теперь, когда напряжение между нами немного спадает, атмосфера свидания снова становится волшебной.

Оба голодные, мы радостно поглощаем пищу, заговорившись так, что кофе сбегает. Я вскакиваю, лишь только когда запах разлившегося по плите кофе становится едко-горелым. Бросаю бумажное полотенце прямо в черную жижу, не трудясь убирать сразу, чтобы не терять ни минутки драгоценного времени.

Возвращаюсь на мягкий диванчик у стола. Мы общаемся как будто ровесники, как будто только что познакомились, и этих последних лет просто не было. Слегка флиртуем, но в меру.

Наевшись, Данил приобнимает меня и внимательно слушает мою болтовню о Питере. Он пахнет свежестью и изысканным парфюмом, который я вдыхаю с наслаждением, а еще, борюсь со своим тайным щенячим восторгом от того, каким он стал.

Зима выглядит очень брутально. В нем как-то резко поменялось все, даже манера речи, ставшая более уверенной, с четкими интонациями. Немного медлительная, но, может быть, это я на него так действую?!

Иногда мы случайно соприкасаемся. Едва дышу. Стараюсь не ерзать, чувствуя его крепкое, словно высеченное из камня, тело так близко. Зимин обжигает меня.

Одинаково зачарованные друг другом, мы долго, неспешно пьем кофе. Время пролетает незаметно. Данил иногда легонько, словно бы невзначай, поглаживает мою руку…

Я незаметно отодвигаюсь чуть подальше, глядя на часы. Скоро рассвет. Как жаль.

Я не готова отпускать его. Переняв "эстафету", расспрашиваю Данила обо всем подряд, и он, с нескрываемым азартом, очень воодушевленно рассказывает мне о главном деле своей жизни.

Слушать его настолько интересно, что когда в телефоне Данила срабатывает звуковое напоминание и оба мы, как по команде, смотрим на часы, у меня шок. 04.55 утра.

Это значит, пора прощаться. «Пацаны» вот-вот подъедут, если они уже не во дворе. Какие-то слова застревают у меня в горле.

Но неожиданно, вопреки законам логики, нас просто притягивает друг к другу и мы еще долго-долго целуемся, не обращая внимания ни на что. В какой-то момент это становится невыносимо.

Я задыхаюсь от того огня, что он мне «транслирует». Пасую перед требовательностью Зимы, отодвигаясь, впрочем, и пытаясь привести в порядок одежду и мысли.

Телефон Данила настойчиво звонит.

—Мало, очень мало тебя,— глухо, как бы в укор мне, говорит он.

Сбрасывает вызов. Сжимает меня крепко, почти до боли.

—Прилетай ко мне через два дня в Сочи!— хрипло шепчет. Ловит мой взгляд,— давай…

Дрожь по коже.

Голова идет кругом. Я молчу, еще туго соображая после слишком жарких объятий. Но Зимин держит свое слово, не переходя грани дозволенного, хотя, не уверена, что мне намного легче, чем ему.

Он резко придвигается, и начинает горячо убеждать, постепенно наращивая напор. Уверяет, что мне нужно всего лишь сесть на самолет, а все остальное он организует.

Я отрицательно качаю головой. Отпроситься с двух моих работ сразу пока не представляется возможным.

Да и если говорить в целом, наши отношения еще так зыбки и невесомы, что я попросту боюсь идти у него на поводу.

У Данила стабильная гастрольная жизнь, а я должна быть независимой от него, во всяком случае, финансово.

Понимаю, что ему сложнее, но должна ли я прогибаться под его график, вернее, будет ли так всегда? Не может же он без конца приглашать меня в разные города, в разные отели? Не думаю, что это лучшее решение. Однажды мы просто устанем от такой жизни и разбежимся.

И потом, стоит мне уступить один раз, как это покажется ему приемлемым вариантом. Если я буду колесить за ним по стране, то какие перспективы меня ждут?! Нетрудно догадаться, что сначала это будет потеря работы, а затем, как следствие, квартиры.

Я понимаю, что Данька стоит всего и даже больше — для меня это человек, ради которого можно вообще послать все к черту! Но найти не просто новую, а хорошую работу в Питере ох как нелегко, да и моя квартира, и жизнь здесь стоят недёшево.

—Пожалуйста, ну попробуй понять меня,— прошу его,— я всегда рада видеть тебя здесь, в Питере! Весь мой отпуск, и все мои выходные теперь твои! Но в Сочи через два дня, увы, никак. Прости…

Зима обреченно кивает, размышляя о чем-то.

—Ладно, разрулим как-то,— реагирует коротко.

Эту безнадегу тяжело переживаем мы оба. Желая хоть немножко утешить Данила, я обнимаю его.

Взгляд его темнеет, но он по-девичьи застенчиво опускает глаза и долго, сосредоточенно помешивает ложечкой невидимый сахар в холодном, давно остывшем кофе.

В воздухе повисает такое напряжение, что хоть ножом режь. Но я, вместо того, чтобы грустить, сижу и улыбаюсь. На ум почему-то приходят строки из стихотворения Сергея Есенина: «…Если б знала ты сердцем упорным, как умеет любить хулиган, как умеет он быть покорным…».

—Что там шкафы твои, не заждались?— спрашиваю у него.

—Кто?

—Секьюрити,— объясняю, и он смеётся.

Наконец-то отлипает от своей чашки, поднимая на меня взгляд внимательных серых глаз. Пожимает плечами.

—Подождут. А ты что, уже торопишься меня выпроводить?! Тош, а дай-ка мне номерок того фаната под подъездом,— вдруг неожиданно меняет он тему.

Удивляюсь.

—Зачем?

—Секрет,— хмыкает.

—Вот еще! Но он был бы польщен.

—Тонечка, я серьёзно!

—Я тоже,— спокойно реагирую,— потому что это как раз тот редкий случай, когда фанат не твой, а мой. Разберусь!

—Но он точно отвалит от тебя?!— сверлит взглядом.

—Точно, точно,— улыбаюсь в ответ.

Этот смешной мальчишеский приступ ревности вдруг поднимает мне настроение, хотя я считаю ревность без причины страшной глупостью. И серьезной помехой в отношениях.

Со вздохом поднимаюсь, чтобы проводить Данила, а иначе так он не уйдет. Никогда. Вот было бы здорово…