Клятве вопреки - Карен Хокинс Страница 25

«Именно поэтому я не могу позволить себе никакой слабости, — думал он. — Я не должен забывать, что мое здравомыслие пропадает именно там, где дело касается Маркейл».

Уильям отбросил в сторону свои колебания.

— Если ты не желаешь сообщить мне ту особую причину, по которой тебя шантажируют, и заодно доказать, что она равна стоимости жизни моего брата, тогда больше не о чем говорить. Мне нужна эта шкатулка, и я получу ее сегодня же ночью.

— Хорошо. — Она закрыла глаза и поникла на сиденье. — Я отдам ее тебе. Не могу допустить, чтобы из-за меня кто-то пострадал. Конечно, мне придется очень нелегко. — Тыльной стороной руки она убрала со лба волосы, непроизвольно открыв ладонь с полоской содранной кожи. — Но видно, такова моя судьба. Так что не будем попусту тратить время.

Ее пораненная рука напомнила Уильяму о самоотверженном поведении Маркейл на причале. А теперь она еще согласилась вернуть ему драгоценность. Неожиданно он подумал, что, возможно, составил неправильное мнение о ней. Так ли это? Неужели он ошибался в ней?

— Шкатулка все еще в моем гостиничном номере. — Маркейл обхватила себя руками, как будто ей стало холодно. — Ты просто не нашел ее, когда обыскивал комнату.

— Где же?

— В моей дорожной сумке. Я толкнула ее под кровать, пока ты осматривал мой сундук.

— Черт возьми, ее могли забрать.

— Нет. Она спрятана под двойным дном, которое невозможно обнаружить.

— Если бы я это знал, то забрал бы ее без долгих раздумий, — сказал Уильям, хотя про себя решил, что это вполне безопасное место. — Мне не нравится, что она осталась без присмотра.

— И мне тоже. Но я хорошо спрятала ее. Я давно убедилась, что людям нельзя доверять.

Горечь, сквозившая в ее тоне, говорила о многих постигших ее разочарованиях.

Внезапно Уильям понял, что возвратившееся к ней спокойствие теперь происходило вовсе не из уверенности в себе. Сейчас Маркейл использовала его как щит против своих врагов. В какой-то момент жизненного пути она стала замкнутой, недоверчивой, боящейся сказать лишнее слово. Теперь это была не простодушная беспечная красотка, смотревшая в лицо жизни с холодным бесстрашием, а женщина мудрая, находчивая и осмотрительная.

Ему мало что было известно о том, что происходит на театральных подмостках, но он знал, что там нередко царят вольные нравы, как, например, ухаживания нежеланных кавалеров за хорошенькими артистками. Некоторые богатые аристократы, стараясь продемонстрировать свою мнимую мужественность, брали на содержание красивую женщину, а те, кому меньше повезло, считали модным волочиться за вульгарными красотками.

Вот и Маркейл охотно принимала ухаживания Колчестера. Она, вероятно, вынуждена была оказывать внимание этому простаку, который обещал обеспечить ей такую жизнь, которую она хотела иметь.

— Как ты поступишь с ониксовой шкатулкой, когда она будет у тебя?

Маркейл повернулась к Уильяму, и свет фонаря заиграл на ее нежной щеке.

Ее голос, мягко колышущийся, как черный бархат, ощутимо, словно рукой, коснулся его, и Уильям отодвинулся, жалея, что не поехал на козлах вместе с Постоном.

— Майкл в Египте. Я отплыву, как только смогу найти замену «Хитрой ведьме».

— Уильям, мне искренне жаль, что ты потерял свой корабль. — Она погрустнела. — Я знаю, ты любил его.

Конечно, любил. Корабль для него — не просто способ зарабатывать на жизнь, это его дом. Вернее, был домом. Картина того, как «Хитрая ведьма» медленно тонет, ярко пылая в безлунной ночи, вспыхнула у него перед глазами, но Уильям мгновенно прогнал ее — позже еще будет время горевать. Сейчас не время.

— Я куплю другой корабль, — с деланным спокойствием сказал он.

— Ты можешь позволить себе…

Поймав его взгляд, Маркейл покраснела.

— Послушай, дорогая, теперь я не бедный человек. Мне крупно повезло.

Каждое его слово было острым от ярости.

Ее разрыв с ним много лет назад поднял его честолюбие на новые высоты. Уильям принял первое же предложение, которое ему сделали, и отправился в плавание.

До их разрыва его больше привлекали романтические морские приключения, однако потом он сосредоточился исключительно на получении прибыли. Он вышколил свою команду, как немногие, и предпочитал задания, за которые никто другой не брался или не мог выполнить. И все это он делал для того, чтобы положить деньги на свой счет и доказать себе, что Маркейл Бичем была не права: он не безнадежный неудачник, он преуспел в этой жизни. Нормальный человек не возвращался бы постоянно мыслями в прошлое, а наслаждался бы преимуществами вольной жизни, без всяких любовных драм, но слова Маркейл все еще обжигали Уильяму душу.

Отточив свое мореходное искусство и доведя команду до совершенства, Уильям плавал по опасным мелководьям, через кишащие пиратами моря и в штормы, от которых другие капитаны обычно прятались.

С годами его успех превратился в легенду, и чем больше преуспевал Уильям, тем больше влиятельных людей нанимали его — богатых, обладающих властью людей, готовых щедро платить за его работу и репутацию безупречно честного и удивительно удачливого человека.

Теперь он был состоятельным человеком. Хотя, как говорили, Колчестер богаче Креза, Уильям знал, что мог бы поспорить и с ним.

К сожалению, он вдруг обнаружил, что богатство теперь мало для него значит.

Когда-то он мечтал предстать перед Маркейл с сундуком, полным золотых монет, и воображал, как она будет ошеломлена при виде такого богатства, а он презрительно посмеется над ней, помашет рукой и уйдет прочь.

Но сейчас оказалось, что даже на такое мелкое отмщение требуется слишком много сил. Его душа слишком устала, чтобы удовлетворять такие сентиментальные мечты. Все, чего теперь хотел Уильям, — это чтобы его ноги прочно стояли на палубе его собственного корабля, а Маркейл исчезла из его жизни. С ней приходят только проблемы.

Уильям увидел, как она поморщилась, когда, начав механически разглаживать юбки, коснулась пораненными ладонями шелка. «Кто же все-таки эта женщина, которая бросила на землю дорогую накидку, купленную на Бонд-стрит, чтобы носить грязные тяжелые ведра, пока до крови не стерла руки, стараясь спасти мой корабль? Что у нее общего с той женщиной, которая прогнала меня, мужчину, которому в свое время даже признавалась в любви, потому что мой доход больше ее не устраивал? Какая же Маркейл настоящая?»

— Уильям, — вздохнула Маркейл, — ты заслуживаешь того, чтобы знать правду. Я хотела обезопасить свою семью, но… — Она сделала глубокий вдох. — Я все больше понимаю, что могла бы довериться тебе.

— Ты собираешься доверить мне секрет, которым твой шантажист угрожает тебе?

Маркейл кивнула.

— Откуда ты знаешь, что я не воспользуюсь им, чтобы погубить тебя?