Королевская охота - Инна Брюсова Страница 25

— Ну чего ты, Катюха, расслабься! Не рохай! Будь как дома!

И от того, как она сказала это, небрежно-дружелюбно, чуть насмешливо, все понимая, Екатерина вдруг разрыдалась. Она громко всхлипывала, захлебывалась и слегка даже подвывала, всласть, самозабвенно, с облегчением, почти с радостью, вцепившись в потрепанный Галкин халат и приникнув к ее спасительному плечу. А та, обняв и тихонько покачивая Екатерину, как малого ребенка, приговаривала: «Ну-ну, давай-давай, самовыражайся, изливайся, поплачь, сразу легче станет!»

Оробевшая троица, оставив Екатеринины вещи, подошла поближе, полная любопытства и сочувствия. Первым не выдержал щенок с дельфиньей головой. У него было маленькое сердце и большая собачья душа. Он задрал морду кверху и завыл в унисон с рыданиями Екатерины. Затем вступили близнецы, завопив, как будто их резали. Екатерина, оторвавшись от Галки, с удивлением посмотрела на ревущую компанию, перевела взгляд на подругу, и они обе, словно по команде, захохотали. Они хохотали, забыв обо всем на свете, как когда-то в далеком детстве, переводя дыхание и начиная снова, до слез, до икотки, до полного изнеможения.

— Ну вот, а ты говоришь! — с трудом выговорила Галка, вытирая слезы.

— Что? — не поняла Екатерина, и они закатились снова. Близнецы вторили им радостными воплями, щенок лаял и носился по комнате.

— Теперь давай, — потребовала Галка, когда, отсмеявшись, опустошенные, как будто пьяные, они сидели, бессмысленно глядя друг на друга.

— Я не знаю, что мне делать, — начала Екатерина.

— Любовная лодка разбилась о быт?

— Он пьет!

— Сейчас все пьют, — хладнокровно заметила Галка.

— Но… я так не могу!

Екатерина никак не могла привыкнуть к тому, что у нее есть муж и что она — замужняя дама. Брак ее был на редкость неудачен, о чем она, по неопытности, не имела понятия, наивно ожидая, что все как-нибудь наладится. Эрик был единственным сыном крупного хозяйственного работника, избалованный, не знающий ни в чем отказа, ленивый и невежественный молодой человек. С дурными привычками к тому же, вроде пристрастия к картам и спиртному. Екатерина — из семьи, где были культ труда и образования, а также довольно жесткие нравственные принципы. Эрика пристроили в иняз, где он и учился, если можно назвать учебой прогулы, проваленные зачеты и вечную академическую задолженность. Екатерину, как серьезную студентку и ответственного человека, попросили подтянуть лентяя. Эрик был красивым парнем с обаятельной улыбкой и приятными манерами, добродушный, безвольный и безразличный ко всему, кроме нескольких приятелей, преферанса и, как ни странно, стихов. Сочинял стихи запоем, постоянно, чуть ли не говорил в рифму. Его комната была завалена листками с рифмованными строчками. Когда на Эрика находил сочинительский стих, простите за каламбур, он хватал первый попавшийся клочок бумаги — старый конверт, газету, салфетку — и творил. Его мама, Светлана Даниловна, поощряя увлечение сына, разложила повсюду чистые блокноты, не забыв даже про туалет. Наверное, стихами он и покорил Екатерину. Светлана Даниловна одобряла их отношения. Ей нравилась Екатерина — спокойная, скромная девочка из хорошей семьи, так не похожая на подруг Эрика.

Их поженили раньше, чем Екатерина сообразила, что происходит. Для нее красивое свадебное платье, ритуал в загсе, гости и крики «Горько!» были игрой, а о том, что такое семейная жизнь, она, выросшая без отца и не имевшая взрослых подруг, понятия не имела.

Им сняли квартиру. Платили родители Эрика, разумеется. Татьяна Николаевна не одобряла ранний брак дочери, считая, что нужно сначала закончить институт и получить диплом, но и не мешала.

К изумлению Екатерины, молодой муж не хотел вставать по утрам, чтобы идти в институт. Каждое утро она подолгу будила Эрика, уворачиваясь от летящих в нее подушек и воспринимая это как все ту же игру. Ей, наделенной чувством ответственности, в голову не приходило бросить Эрика и уйти одной.

Озадачило ее появление молодого мужа в нетрезвом виде. Она, дуреха такая, решила, он притворяется, пошатываясь и делая вид, что сейчас упадет, смешно коверкая слова. Но когда он упал и ударился об угол стола, разбив в кровь лицо, и выругался матом, она испугалась. Потом его стошнило прямо на пол. Эти сцены стали повторяться чаще и чаще. Екатерина слышала, что любящая жена может помочь мужу преодолеть пьянство, но как это сделать, она не знала. И чувствовала себя виноватой. Эрик, проспавшись, просил прощения, каялся, целовал руки. Екатерина стала бояться мужа. Тоска и безысходность заполнили ее всю, от кончиков пальцев до макушки. Она чувствовала себя пойманным животным. Любовь прошла без следа. Можно было, конечно, поделиться с Татьяной Николаевной, но Екатерина стеснялась. Мама ведь говорила: «Не спеши!» И тогда Екатерина пришла к Галке.

— Сейчас все пьют, — сказала Галка, выслушав сбивчивые жалобы Екатерины, — ну и что?

— Я его, наверное, не люблю больше, — призналась Екатерина.

— А раньше любила?

— Любила, кажется.

— Он что, бьет тебя?

— Бьет? Ну что ты, нет, конечно!

— Знаешь, любовь такая странная штука — иногда я готова убить Веничку, а на другой день злость проходит и я знаю, что он самый родной и любимый!

— У меня не проходит, я ненавижу его, ненавижу и боюсь! — воскликнула Екатерина, сама поражаясь тому, что говорит. Но слово вылетело, раскрыв шлюзы ее красноречия. — Я не могу его видеть, мне противен его запах, голос, я никогда не забуду, как я убирала за ним, когда его стошнило, я не могу, не могу! — Она готова была снова разрыдаться, но тут Галка сказала:

— Так разводись к чертовой матери, зачем так мучаться! Детей у вас нет или?..

— Нет-нет, все в порядке. Но… как это — разводись?

— Обыкновенно. Бери шмотки и к мамочке!

— Мама еще ничего не знает!

— Так скажи ей!

— Даже не знаю…

— А мой Веник загулял, — буднично, как о чем-то не стоящем внимания, сообщила Галка.

— Как загулял? — не поняла Екатерина.

— Элементарно. Встретил одноклассницу, старую любовь. И совсем с ума сошел. Приходит поздно. Дневник пишет. Я заглянула, а там стихи…

Опять стихи. Всюду стихи.

Венечка, худенький, субтильный, вечный мальчик, был на пять или шесть лет моложе Галки.

— И что теперь? — испугалась Екатерина.

— А ничего. Пусть идет. Держать не буду!

— Как же ты с тремя?

— С четырьмя, — Галка похлопала себя по животу, — проживем!

Екатерина возвращалась домой, полная надежд на скорые перемены к лучшему. Во-первых, все пьют, а во-вторых, можно и развестись! Главное, не падать духом! Как Галка!

Перемены произошли раньше, чем она предполагала. В один прекрасный день, или, вернее, вечер, к детям на огонек зашла Татьяна Николаевна. Момент был выбран явно неудачно. Эрик лежал одетый поперек кровати, молодецки храпя, а Екатерина, с затравленным и смущенным выражением лица, сидела перед ним на краю стула. Татьяна Николаевна почему-то не удивилась, только спросила: