Сабрина - Барбара Делински Страница 25

Она отрицательно помотала головой, невольно коснувшись при этом губами его обнаженной кожи в распахнутом вороте рубашки.

— А через неделю?

— Не знаю, — едва слышно прошептала она.

— Обещаю подумать насчет вашей книги.

Она наконец отняла лицо от его груди.

— Правда?

— Я подумаю, обещаю вам. Но гарантировать, что соглашусь, не могу.

Сердце Сабрины стучало как сумасшедшее. Она отлично отдавала себе отчет в том, какую власть над ней стали обретать этот человек и его сильное мускулистое тело. Ей, замужней женщине, следовало поскорей высвободиться из объятий Дерека и, не оглядываясь, бежать от него со всех ног. Только так она могла избежать соблазна и ненужных осложнений в своей и без того крайне непростой жизни.

— Возможно, я еще к вам приеду, — прошептала она, — но не раньше, чем через три недели.

С этими словами она выскользнула из его объятий и торопливо проследовала к выходу.

Со дня последней встречи с Дереком прошло ровно три недели. Настало двадцатое апреля, которое Сабрина провела в больнице с Ники. Прошлой ночью у мальчика начались судороги. Врачи довольно быстро сняли приступ, но установить его причину им не удалось.

Связаться с Николасом, который находился в это время в Далласе, Сабрина так и не смогла. Она звонила к нему в отель в течение ночи несколько раз, но Николас или находился в другом месте, или отключил телефон.

Сабрина была в ярости. Конечно, в практическом смысле Николас вряд ли был в состоянии сделать для сына больше того, что уже сделала она сама, поместив Ники в лучшую клинику и предоставив его заботам лучших врачей. Сабрина нуждалась в сочувствии, в том, чтобы муж разделил беспокойство, поддержал ее. Но как раз этого добиться от мужа она и не могла.

Рассвет застал ее в комнате Ники. Она, свернувшись калпчиком, устроилась в кресле рядом с его кроватью. Малыш, получив снотворное, спал; от его тела тянулись провода к всевозможным установленным в комнате приборам, контролировавшим его состояние. У Сабрины было такое ощущение, будто это она сама только что перенесла эпелиптический припадок. Она безмерно устала, тело у нее затекло и болело, но сна не было ни в одном глазу.

Мысли ей в голову приходили самые грустные и обескураживавшие, а будущее рисовалось исключительно в мрачных тонах. В ту самую минуту, когда она, казалось бы, окончательно пришла к выводу, что жизнь ничего хорошего ей не сулит, перед ее мысленным взором предстало лицо Дерека. Воспоминания о нем хранились в самом заповедном уголке ее сознания, и она обращалась к ним в трудную минуту. Вот и сейчас, стоило ей только о нем подумать, как ей сразу стало немного легче.

Обхватив себя руками, она оперлась затылком о подголовник кресла и устремила взгляд на Ника. У нее — в который уже раз! — возникла иллюзия абсолютной нормальности сына. До чего же несправедливо устроен мир, когда малыш, который выглядит во сне таким красивым, умиротворенным и здоровым, после пробуждения превращается в бессмысленное, хнычущее существо!

Сабрина вернулась к реальности и посмотрела на часы. Было начало десятого, и в коридоре дребезжали каталки, возившие подносы с едой. В палату Ники, которому внутривенно вливали глюкозу и прочие питательные растворы, санитару доставлять завтрак не было необходимости. Поднявшись с кресла, Сабрина сделала несколько резких движений, разгоняя кровь в затекших членах, и вышла палаты. Пройдя по коридору, она зашла в телефонную будку, сняла трубку и позвонила в Парксвилл. Понимая, что поговорить с Дереком по телефону ей не позволят, она попросила передать ему, что приехать не сможет.

— Прошу вас, это очень важно. Он будет сегодня меня ждать, но я приехать не смогу.

— Я передам ему ваше сообщение, — произнес равнодушный мужской голос на другом конце провода.

— Когда передадите? Скоро? Это очень важно, понимаете?

— Мадам, он его получит.

Почувствовав в голосе мужчины раздражение, Сабрина торопливо продиктовала ему свое послание еще раз, после чего повесила трубку и вернулась в комнату Ники.

Там уже царила суета. Входили и выходили сестры, приходили врачи — как те, что уже наблюдали Ники, так и новые, которым хотелось ознакомиться с его случаем. Правда, и те, и другие задавали абсолютно одинаковые вопросы, отвечая на которые Сабрина стала испытывать чувство вины. Ей стало казаться, что это по ее недосмотру у малыша начались судороги.

Ближе к вечеру у нее пойвилось странное ощущение, что это она должна лежать в постели, опутанная проводами и трубками, а никак не Ники. Когда в больничной палате материализовался Джей Би Мунро, ей поначалу пришло на ум, что у нее от усталости и переживаний начались галлюцинации.

Джей Би Мунро был последним человеком на свете, которого она ожидала здесь увидеть. При других обстоятельствах Сабрина сделала бы все возможное, чтобы этой встречи избежать. Но когда Джей Би вошел в палату и направился к кровати, она не стала против этого возражать. Она нуждалась в человеке, с которым можно было бы перемолвиться словом, а коль скоро этим человеком оказался ее странный брат — что ж, значит, так тому и быть.

В свои тридцать восемь лет Джей Би казался типичным мечтателем, которому никогда не суждено повзрослеть. У него были длинные — до плеч — светлые волосы и нежная, с золотистым загаром кожа. На носу красовались круглые, в металлической оправе очки, словно бы подчеркивающие рассеянное выражение его близоруких глаз. Его блейзер, рубашка и слаксы были велики ему минимум на пару размеров. У всякого, кто видел мешковатый прикид Джей Би, складывалось впечатлений будто ношение одежды причиняет ему массу неудобств и он, выбирая себе пиджак или брюки, уделяет главное внимание тому, чтобы эти вещи, по возможности, не соприкасались с телом.

Короче говоря, глядя на Джей Би, трудно было отделаться от ощущения, что он может в любой момент выпрыгнуть из своего одеяния и предстать перед публикой обнаженным. По мнению Сабрины, брат в голом виде выглядел бы куда презентабельней, чем в своем мешковатом костюме. Он обладал ростом в шест футов и отличной фигурой атлета, доставшимися ему от отца. От матери же унаследовал правильные, будто точеные черты лица, по причине чего чрезвычайно нравился женщинам — правда, только тем, которые его мало знали.

Поскольку Джей Би родился в писательской семье, ничего удивительного не было в том, что он тоже стал писателем. Удивление вызывали темы, которые он выбирал для своего творчества. Если родителей Сабрины с полным на то основанием называли людьми эксцентричными, то ее старшего брата, посвятившего себя написанию ужастиков, считали субъектом весьма и весьма странным.

Сунув руки в карманы, Джей Би некоторое время обозревал лежавшего на кровати в переплетении проводов и трубок Ники, после чего переключил внимание на свою сестру.

Если бы Джей Би хотя бы в ничтожной степени соответствовал хрестоматийному образу любящего и заботливого старшего брата, Сабрина, без сомнения, бросилась бы ему на шею. Но он — при всей своей неотразимой внешности — был не из тех людей, до кого приятно дотрагиваться. Впрочем, он и сам терпеть не мог к кому-либо прикасаться. Если бы Сабрина не видела собственными глазами как он поцеловал свою невесту в день свадьбы, она ни за что бы в это не поверила. Повторения этой сцены не последовало. Сабрина, во всяком случае, не могла припомнить, чтобы Джей Би когда-либо еще целовал свою жену. Он и своих дочек никогда не целовал и не обнимал, хотя и считалось, что он от них без ума.