Отец ребенка - Елена Сапожникова Страница 25

— Нет, — односложно ответила Оксана. Ей стало вдруг не по себе. «Наташка не случайно об этом заговорила, — подумала она. — Тут что-то не так». От нехорошего предчувствия неприятно заныло под ложечкой.

— Нам надо кое-что выяснить. Дело это деликатное. У меня кое-какие проблемы. Мой сын здоров? — упорно интересовалась Наташа.

— Здоров, — односложно ответила Оксана. Тревожное чувство не проходило.

— Придется тебе его вернуть.

Сердце Оксаны екнуло от внезапного страха.

— Ты шутишь? — спросила она. И услышала в ответ:

— И не думаю.

— Ты просишь меня сделать невозможное! — мрачно сказала Оксана.

— Ты не поняла, я не прошу, я требую, — поправила ее Наташа. — Верни ребенка, так будет проще, и прежде всего — тебе. У нас с ребенком эмоциональная связь, на генетическом уровне. Тебе этого не понять.

— Интересное кино, мне не понять! — возмутилась Оксана. — Я до сих пор не возьму в толк, как ты могла так спокойно бросить его и уйти, даже не поинтересовавшись его судьбой. Если б я тебе не запихнула клочок бумаги с номером своего телефона, где бы ты искала своего сына?

— А кто виноват, что ты такая глупая? Теперь будь добра, верни ребенка, — цинично усмехнулась Наташа.

— Но я не могу тебе его отдать, я люблю его, как родного. Что вдруг такое случилось, что тебе понадобился Андрюшка? Помнится, ты не желала даже знать, как его зовут. Тут не все так просто, ты чего-то недоговариваешь.

— Все очень просто, вернулся мой бывший парень. С большими деньгами. Без ребенка я перед ним появиться не могу, он знал, что я беременна. Аборта он мне не простит, отказа от ребенка тем более. А мне его еще надо развести и женить на себе. Он из-за ребенка любую бабу бросит. Даже мисс мира. Так что, сама понимаешь, ребенок мне нужен до зарезу. У тебя, подруга, нет выбора. Ты ему не мать, просто опекун, любой суд будет на моей стороне.

В трубке повисло тяжелое молчание.

— Ну, что ты там сопишь? Говори, куда подъехать за ребенком.

— Я тебе его не отдам, — решительно отрубила Оксана.

— Ты хорошо подумала? Хочешь судебных дрязг?

— Сердца у тебя нет, Наташка. Ты не понимаешь, что по живому режешь? — Голос Оксаны предательски дрогнул.

— Смешно, можно подумать, и вправду любишь моего спиногрыза, — желчно усмехнулась в трубку собеседница.

— Тебе, может, и смешно, но мне не до смеха. Я тебе его не отдам — и все! — категорично повторила Оксана.

— Тогда купи его у меня, — бесцеремонно предложила Наташа.

— Что сделать? — тупо спросила Оксана, боясь, что ослышалась.

— Купить! — со злым смехом прокричала ей в трубку Наташа. — Сегодня жду тебя в семь в «Золотом цветке». Не забудь прихватить пятьдесят тысяч евро. За такие деньги я себе нового сына найду. Еще и выбирать буду. А к завтрашнему дню приготовь столько же. Мне на булавки.

— Но у меня нет таких денег. Имей совесть!

— Выбирай, дорогая: или ты приносишь мне сегодня деньги, или завтра я несу заявление в суд, — отрубила Наташа и положила трубку.

Сердце Оксаны споткнулось и на мгновение замерло. Ей давно не было так плохо и больно. В глазах потемнело. От отчаяния она изо всех сил стукнула кулачком по гладкой деревянной поверхности стола и чуть не отшибла руку. Она затрясла ее, унимая боль. От бессильной ярости хотелось истерически завопить, затопать ногами, броситься на пол и колотиться в конвульсиях. Ведь только казалось, что в ее жизни все наладилось, и снова рок ставит ее перед выбором. Как будто злодейке судьбе нравится проверять ее на прочность. Она бессильно привалилась к стене, закрыла глаза. Вдруг почувствовала себя невероятно усталой, будто разом стала столетней старухой. Беспомощным, чисто детским движением провела по глазам, словно отгоняя готовые пролиться слезы. Но это не помогло. Холод, идущий откуда-то из глубины сердца, постепенно сковывал тело ледяной коркой, затруднял дыхание. Она заплакала, не пытаясь остановить слезы.

— Ты плачешь? — И стоило задавать этот дурацкий вопрос? Олег чуть не прикусил язык после того, как слова сорвались с губ. Слепому было видно, что жену колотит дрожь и слезы льются безостановочно.

Оксана бессмысленно уставилась на мужа.

— Олег! — Она вскрикнула, точно раненое животное, и инстинктивно подняла руки, пряча в них лицо. Он нежно отвел их и испытующе посмотрел на нее.

— Солнышко мое, что с тобой?

Оксана молча помотала головой. Ее зубы стучали, лицо превратилось в мертвенно-бледную маску. Она была в таком напряжении, что еле держалась на ногах. Не говоря больше ни слова, Олег подхватил ее на руки и отнес на кровать. Он торопливо вышел из комнаты, но через минуту вернулся со стаканом в руках.

— Выпей, — предложил, протягивая наполовину наполненный коньяком стакан. — Самое лучшее успокоительное.

Она взяла и хлебнула маслянисто поблескивающую жидкость. Алкоголь мгновенно обжег горло, горячей волной прокатился в желудок, затуманил глаза.

— Больше не могу. — Она протянула стакан назад. Олег взял его из пляшущих пальцев жены, отставил не глядя в сторону, сел на кровать.

— Расскажи мне, что случилось, — мягко попросил, ласково поглаживая дрожащую как в ознобе Оксану по спине. — Поделись со мной, и тебе сразу станет легче.

Оксана сжала виски руками. От выпитого коньяка почему-то разболелась голова, путались мысли. Хотя одно она решила твердо: повторять ошибку не будет. Что бы ни было с ней в дальнейшем, скрывать, что ее шантажируют ребенком, она не станет. Если Олег захочет отдать ребенка, она заберет детей и уйдет. Она еще не знала, что предпримет, но то, что вывернется наизнанку, чтобы не расставаться ни с одним из сыновей, решила точно.

— Я должна была тебе рассказать все еще до свадьбы, но не хватило смелости, — начала она еле ворочающимся языком. Слезы снова потекли ручьем, захлебнувшись плачем, она упала лицом в подушку.

Олег наклонился к ней, прижал к себе, успокаивая, прошептал:

— Что бы ты ни сделала, я тебя всегда пойму. Успокойся и расскажи мне все, тебе сразу станет легче. Будем вместе решать твои проблемы. Я уверен, они выеденного яйца не стоят.

— Если бы, — еле слышно пробормотала она сквозь слезы. Все еще всхлипывая, уткнулась ему в плечо и начала свой рассказ. Она не скрыла ничего: ни положительного результата анализов на бесплодность первого мужа, ни связи со свекром, ни истории Андрюшки. — Я сама виновата в том, что оставила телефон Наташке. Если бы не моя глупость, никто бы не узнал, что Андрюшка не мой сын. Мне надо было поступить по-другому, совсем по-другому. Надо было заставить Наташку написать расписку, что она никогда не будет предъявлять права на ребенка. А я вместо этого телефон ей пихала: позвони, узнай, как растет сын. Она номер и брать не хотела, я ей силком всучила. Господи, какая же я дура. — Она подняла голову, дрожащей рукой вытерла слезы, убрала с лица волосы и решительно выдохнула: — И теперь она требует вернуть ребенка или заплатить деньги, чтобы все осталось как есть.