Разделенные океаном - Маурин Ли Страница 25

— Тогда давайте садиться за стол. — Левон Зариян снял кепи и пиджак и повесил их в шкафчик в прихожей. Его волосы были такими же черными и блестящими, разве что намного короче. — А где Тамара?

— В кухне, занимается последними приготовлениями. Я ей помогала. У нас есть к ужину красное вино, а в холодильнике стоит кофейное мороженое.

Он улыбнулся — Анна всегда заставляла его улыбаться.

— А для такого пиршества есть причина? Или же мы просто отмечаем пятницу, солнечный день и тот факт, что деревья в Центральном парке уже зацвели? Я сегодня проезжал мимо, и он выглядит великолепно. Пожалуй, в ближайшее время мы должны сходить туда на прогулку.

— Не думаю, что мы отмечаем нечто особенное, Лев. — Девушка повисла у него на руке, когда он направился в кухню, где Тамара готовила салат.

— Привет, любимая. — Он потерся щекой о ее щеку, а она поцеловала его в нос. Высокая и величественная, с косами, уложенными короной на голове, — ему всегда казалось, что Тамаре не место в кухне. В Армении за них все делали слуги. — С тобой все в порядке? — Жена показалась ему напряженной.

— Кое-что случилось. Но я обо всем расскажу тебе потом. — Взгляд ее прекрасных глаз метнулся к Анне, которая пыталась открыть вино.

В животе у Левона образовался ледяной комок.

— Означает ли это, что мы можем потерять ее? — Он перешел на их родной язык.

— Нет, и, пожалуйста, говори по-английски, Лев, — прошептала Тамара, — иначе ты напугаешь ее.

Никто из них не мог понять, почему лицо Анны застывало и она выбегала из комнаты, когда они иногда забывались и заговаривали на незнакомом ей языке. Быть может, она чувствовала себя исключенной из их круга или боялась того, чего не понимала?

— Лев сам откроет вино, дорогая, — сказала Тамара. Он заметил, что Анна лишь отламывает кусочки от пробки. — Иди накрывай на стол. А я сейчас закончу нарезать салат.

Ужинали они в небольшой столовой, которую освещало заходящее солнце. За столом звучали смех и шутки и царила праздничная атмосфера. Этот ужин был так не похож на унылые трапезы до того, как появилась Анна и благословила их жизнь своей яркой улыбкой и восхитительным присутствием.

Прошло уже три месяца с тех пор, как Левон нашел ее, и ему до сих пор не верилось, что она так быстро прижилась у них с Тамарой. Всего через каких-нибудь пару дней девушка начала говорить с сильным ирландским акцентом, но не о прошлом, а о настоящем. Похоже, она без вопросов и сомнений приняла его с Тамарой, называя их по именам, словно знала их обоих всю жизнь. Левон понял, что с головой у нее что-то не в порядке: ни одна нормальная девочка не смогла бы так вести себя на ее месте.

Тамара считала, что Анна от чего-то прячется.

— От чего именно? — поинтересовался Левон.

— Откуда мне знать, Лев? Она ничем не показывает, что скучает по дому или по кому-нибудь. Она никогда не заговаривает о своем прошлом, но ведь должно же оно у нее быть! Думаю, с нами Анна чувствует себя в безопасности: она знает, что мы никогда не причиним ей вреда.

Тамара и сама превратилась в совершенно другую женщину. Она разучивала с Анной песни, которые когда-то пела на свадьбах в Армении, переводила тексты, покупала девочке одежду, украшения, ленты для ее длинных волос, кошельки, сумочки и красивые туфельки. И себе она тоже купила обновки: кружевные блузки и юбки, не такие короткие, как того требовала мода, — Тамара никогда бы не осмелилась выставить напоказ колени, — и шляпку из лепестков розового бархата, элегантно обрамлявшую ее аристократическое лицо, с которого каким-то чудесным образом исчезли морщины.

Анна не пробыла у них и двух недель, когда попросила альбом и карандаш. Тамара, всегда готовая исполнить любую прихоть девочки, зашла в ближайший магазин и купила все необходимое. Когда Лев вернулся домой, она показала ему сделанный Анной рисунок: маленького улыбающегося мальчика в ночной рубашке и со свечой в руке.

— Она говорит, что его зовут Айдан. — Оба молча изучали рисунок. — Наверное, это ее брат, — в конце концов предположила Тамара.

— Интересно, а он скучает по своей сестре?

Левон впервые испытал острое чувство вины. Он поступил глупо и безнравственно, когда в буквальном смысле похитил девочку прямо на улице. Он говорил себе, что спасает ее от людей, которые оказались настолько безответственными, что затолкнули ее в такси и распорядились доставить, словно обычную посылку, по адресу, где ее никто не ждал. Не мог же он взять и оставить ее одну дожидаться того, кто мог и не прийти! Это было бы еще хуже.

На следующий день Левон, ничего не говоря Тамаре, взял рисунок с собой, когда пошел забирать такси со стоянки, написал на обороте несколько слов и опустил его в прорезь почтового ящика на доме номер восемьдесят восемь по Бликер-стрит. Если кто-нибудь беспокоился об Анне, то теперь он должен понять, что с ней все в порядке.

С тех пор она нарисовала множество набросков: еще одного мальчика, старше первого, которого, по ее словам, звали Тедди; девушку с грустными глазами по имени Молли; молодого человека по имени Финн; женщину, ровесницу Тамары, которая сидела на облаке. Тамара, чутко улавливавшая нюансы настроения Анны, была убеждена, что это ее мать и что она умерла.

— Облако означает, что она в раю, — пояснила она.

Однажды утром Тамара взяла Анну с собой на рынок на Малберри-стрит в Нижнем Ист-Сайде, где был лоток, на котором продавались итальянские кружева. Не успели они сойти с автобуса, как столкнулись с озлобленным мужчиной, который стегал кнутом старую больную лошадку, безуспешно пытавшуюся сдвинуть с места нагруженный мешками воз. Анна пришла в такое смятение, что они были вынуждены немедленно вернуться домой. В тот же день она нарисовала портрет какого-то мужчины с черными глазами и густыми бровями, оскалившегося в злобной ухмылке.

— Она даже пририсовала ему рожки, — сообщила мужу потрясенная Тамара. — А внизу страницы написала: «Доктор».

— Где этот рисунок? — спросил Левон.

— Анна порвала его на кусочки, очень медленно и тщательно, а потом выбросила их в мусорное ведро. С ней что-то случилось, Лев, я в этом уверена.

После того как с едой было покончено, Тамара и Анна убрали со стола и ушли в гостиную слушать записи на фонографе, а Лев остался за столом, чтобы подготовиться к экзамену по специальности. Он с нетерпением ждал того момента, когда сможет заниматься юридической практикой в Америке и ему больше не нужно будет садиться за руль такси, чем он занимался скорее для того, чтобы убить время, а не для того, чтобы заработать денег. Он был довольно обеспеченным человеком и сумел перевезти в Америку свое небольшое состояние, пусть даже ему пришлось оставить богатый особняк в Армении. Да и вещи, какими бы изысканными и дорогими они ни были, утратили для них былое очарование после того, как Левон и Тамара потеряли свою ненаглядную Ларису.

По комнате поплыли чарующие звуки сюиты из балета Чайковского «Щелкунчик». Левон склонился над своими записями. Через несколько минут в столовую вошла Тамара и тихонько присела за столом рядом с ним. Левон отложил ручку в сторону, вспомнив, что она обещала кое-что ему рассказать.