Любовь по наследству - Вайолетт Медоу Страница 25

Нет, я так не смогу, тотчас приходит ответ. Надо во всем признаться, чтобы жить с чистой совестью. Чистой хоть наполовину.

Джонатан возвращается с кружкой, в которой, наверное, сок, окидывает меня беглым взглядом и усмехается.

— А говоришь, без задних ног.

Ловлю себя на том, что хоть мои ноги и правда ноют от усталости, я необычайно быстро расхаживаю из угла в угол. Глупо хихикаю и возвращаюсь в кресло.

— Прости, я задержался, — говорит Джонатан, тоже садясь на прежнее место. — На минутку включил телевизор, а там рассказывали такое, что было грех не послушать. Представляешь, один сиднейский ученый…

Значит, он пока ничего не заподозрил, размышляю я, еще раз взвешивая все «за» и «против» и совершенно не слушая болтовню мужа. Но решение уже принято, пути назад нет.

— Я должна тебе кое в чем признаться, — перебиваю его я, больше не в силах молчать.

Джонатан смотрит на меня недоуменно. Не то потому что наконец все понял, не то потому что я так беспардонно прервала его. Культурного человека, требующего к себе уважения от всех, включая сыновей и жен — бывшую и настоящую.

— На свадьбе я познакомилась с одним человеком, — открытым текстом говорю я. — Мы…

Под глазом Джонатана начинает дергаться мускул, и я останавливаю себя, думая о том, что надо найти слова помягче, не убивать его единственным ударом в сердце.

— Понимаешь, он близкий родственник Беккеров, — продолжаю я чуть более веселым тоном, но лицо Джонатана мрачнеет с каждой секундой, и моя искусственная беспечность вмиг улетучивается. Вздыхаю. — Я в какую-то минуту осталась совсем одна… Стояла у стены с бокалом шампанского. Он подошел, и, знаешь… случилось нечто странное, непредвиденное…

Лицо Джонатана будто каменеет. Опускаю глаза, чтобы не видеть его, облизываю пересохшие губы и продолжаю в нелепом лихорадочном волнении:

— Понимаешь, я и думать не думала, что наступит день и приключится что-нибудь подобное… То есть я всегда… я и не помышляла… а тут вдруг…

— Ты переспала с ним, — убийственно тихо и невозмутимо произносит Джонатан.

Мне в лицо будто направляют струю ледяной воды. Хватаю ртом воздух, поднимаю на мужа глаза и киваю.

— Да.

В гостиной воцаряется невыносимое молчание. Чего-чего, а этого я от Джонатана никак не ожидала. Его метод — пытать нудными словами, не тишиной. Прикидываю, чем вся эта история может закончиться, теряюсь в догадках и больше не могу выносить безмолвия.

— Я виновата перед тобой, очень виновата… Если можешь, прости меня… Если хочешь, влепи мне пощечину.

Джонатан не отвечает.

Я начинаю сгибать и разгибать пальцы, похрустывая косточками.

— Только не подумай, что я сделала это так, ради развлечения. Или потому, что захотела чертового разнообразия, новых впечатлений. Все было совсем по-другому. На меня вдруг что-то обрушилось, понимаешь? Это, наверное, вроде стихийного бедствия, от которого нет никакого спасения, которое, ни о чем не спрашивая, делает тебя своей жертвой, и все тут…

Перевожу дух. Говорить до жути нелегко, но с каждым последующим словом крепнет моя уверенность в том, что я поступаю правильно, что не могла бы, сотворив такое, спокойно довольствоваться ролью примерной супруги. Он по-прежнему молчит.

— Самое удивительное в том, что и для него, для этого парня, все было не просто так, — говорю я, ясно видя перед собой Кеннета и дрожа мелкой дрожью. — Он был готов на что угодно, не хотел прекращать отношения, а я… сбежала от него. Мы даже не простились…

Все это время Джонатан смотрит на меня, но, странное дело, его взгляда я совсем не чувствую. Может, потому, что в нем никогда не танцует пламя или потому, что при всем его недюжинном уме и при всей порядочности чего-то такого, чем богат Кеннет, ему, Джонатану, просто не дано.

— Вот такая я трусиха… — бормочу я, вспоминая, как мчалась по коридору гостиницы к лифту, боясь, что Кеннет проснется и бросится за мной вдогонку. — Этот шквал меня напугал. — Медленно поворачиваю голову и смотрю в светлые глаза Джонатана. Они не темнеют, что бы ни случилось. — Я подумала, что ты должен знать правду. Ты этого заслуживаешь.

Джонатан смотрит на меня так, будто я скучно и долго рассказываю ему, как прошел очередной рабочий день, почти ничем не отличавшийся от других, но его лицо до сих пор необычно напряжено. Я взглядом прошу его отреагировать на мои признания хоть капельку человечней. Он либо не понимает меня, либо желает совсем измучить.

— Скажи же хоть что-нибудь! — наконец взмаливаюсь я, складывая руки перед грудью.

Джонатан вздыхает.

— Что говорить? — глухо, но спокойно произносит он.

Только не молчи, мысленно прошу я. Осыпь меня ругательствами, назови шлюхой, но только не молчи!

На сей раз Джонатан более милосерден.

— Мне надо обо всем этом подумать, — говорит он. — К подобному повороту я был не готов.

С благодарностью киваю.

— Да, конечно.

— Поговорим завтра вечером, — сухо добавляет он. — А сейчас пора спать. — Он поднимается и, немного сутуля плечи, уходит.

Я еще долго сижу в кресле, почти не двигаясь, сжавшись в комок. Потом с трудом встаю, прохожу в комнату для гостей и ложусь спать там, не желая показываться в спальне.

У меня с самого утра все валится из рук. Джонатан уходит рано, еще до моего пробуждения, поэтому с ним мы перед работой почти никогда не видимся. Однако о нем говорит все вокруг: заготовленные впрок пакетики с мюсли в буфете, запах крепкого кофе и поразительная чистота. Мой муж даже в самые тяжелые времена аккуратен до противного.

Останавливаюсь посреди сияющей кухни, вспоминаю гостиничный номер с разбросанной всюду одеждой, смятыми простынями на кровати и осколками стакана у телефонного столика и хочется перевернуть все вокруг вверх дном.

Может, Джонатан вовсе не страдает? — возникает в голове вопрос. Может, зря я корю себя, напрасно вчера перед ним распиналась? Интересно, что сейчас делает Кеннет? — приходит на ум другая мысль, и о Джонатане я тотчас забываю.

Воображение рисует образ Кеннета, и я пытаюсь угадать, где он и с кем. Вспоминаю Анабелл и, хоть сердце сжимает приступ ревности, молю, чтобы она сама его разыскала и скрасила его мучения. В том, что он терзается, у меня почему-то нет ни малейшего сомнения.

А если с ним рядом нет никого? — думаю я, и мне в сердце закрадывается страх. Не закончится ли и эта история трагедией?

Пакет с мюсли, который я как раз достала из буфета, выскальзывает у меня из руки, и по всему полу рассыпаются до чертиков полезные сушеные фрукты, орехи, хлопья овса и пшеницы. Зачем я вообще пришла на кухню? Ведь есть, как ни странно, совсем не хочу.

Нет, Кеннет на это не способен, убеждаю я себя, направляясь в спальню. Во-первых, он намного взрослее Джейкоба, во-вторых, не впечатлительный художник, а твердый духом коп, настоящий мужчина. Да и знакомы мы были всего ничего. Из-за столь мимолетной связи не уходят из жизни.