Украденные ночи - Виктория Холт Страница 25

— Да, — кивнула я, — это правда.

— О, это так трагично!

— Должно быть, ты очень удивилась, встретив ее здесь? Или ты помнила ее настоящую фамилию?

— Настоящую фамилию? — удивление изобразили ее дрогнувшие губы. Глаза опять остались неподвижны. — Ах… Ашингтон! Нет, не думаю, что я слышала это имя раньше. Ее ведь знали как Айрини Раштон, верно? Я не знала, что у нее есть другая фамилия. Поэтому, увидев ее здесь, я не поверила собственным глазам.

— Хорошо, что ты у нее есть, — сказала я. — Она привыкла к поклонению… думаю, появление поклонницы ее немного утешило.

— Мне нравится расспрашивать ее о театре. Это так интересно!

Я не ошиблась, думая, что тетя Марта опять что-то планирует. В ее планы меня посвятила мама. Стоял конец ноября, было довольно тепло, хотя сыро и туманно. Мама опять слегла с простудой.

Однажды днем она не встала с постели, и я поднялась к ней, чтобы приготовить ей чай.

Мама была в дурном расположении духа.

— Я ненавижу этот дом все сильнее, — заявила она мне, когда я подала ей чашку.

Я присела рядом с кроватью, сделала глоток чая и промолчала. Эту фразу я слышала уже сотни раз.

— Марта что-то задумала, — не унималась мама. — Говорю тебе, Сиддонс, от ее взглядов у меня мороз ползет по коже.

— Ты это и раньше говорила.

— Я помню, как приехала сюда с твоим отцом. Она постоянно интересовалась, не забеременела ли я. Если бы ты оказалась мальчиком, все было бы иначе. Ты бы получила эти проклятые жемчуга и жену, призванную их носить. Они бы поспешили тебя женить и принялись бы ожидать рождения следующего наследника. Но твой отец их разочаровал. Он предал семейную традицию. Два совершенно неудовлетворительных брака, и ни одного наследника мужского пола. Но Марта не из тех, кто сдается. Кому теперь должно принадлежать фамильное ожерелье? Сейчас дело обстоит так, что роду Ашингтонов грозит исчезновение. Значит, Ашингтонам ожерелье уж точно не достанется. Комедия, да и только. Но Марта отнюдь не комедийный персонаж. — С этими словами мама вручила мне пустую чашку. Когда я поставила ее на столик и вернулась к постели, она схватила меня за руку. — Сиддонс, она что-то задумала. Я это точно знаю.

— И что же она задумала?

— На этот раз ее планы касаются меня. Я знаю. Я вижу, как она на меня смотрит. Ей надо, чтобы я вернулась к твоему отцу. Для этого либо он должен приехать сюда, либо я отправиться к нему. Мы должны воссоединиться и исполнить то, что она уклончиво называет «нашим долгом». Мы должны родить сына, который сможет унаследовать ожерелье. Но как она собирается этого добиться?

— Возможно, мой отец возвращается в Англию?

Эта мысль меня взволновала. Переезд в родовое поместье и знакомство с семьей (хотя с большей частью своих родственников в виде портретов) придали моей жизни новый смысл. Больше всего на свете мне хотелось увидеть отца.

— Он не станет слушать сестер. И он не приедет. За все эти годы он ни разу не был в Англии. С чего бы это ему сейчас приезжать? Я думаю, она уже поняла, что выманить его сюда ей не удастся, поэтому она будет пытаться отправить меня на Цейлон. В этом и заключается ее план. Она мечтает от меня избавиться.

— И ты… поедешь?

— Я ненавидела этот остров. Еще сильнее, чем я ненавижу этот дом. Здесь я по крайней мере недалеко от Лондона, и Том знает, где меня найти.

От жалости к ней мне стало дурно. Неужели она все еще надеется, что Том Меллор приедет сюда и предложит ей сценарий! Она очень исхудала, и я знала, каких трудов ей стоит добиться этого нежного оттенка кожи, который прежде был совершенно естественным.

— И она все это тебе сказала? — поинтересовалась я.

— Намекнула. Она сообщила мне, что нам с Ральфом следовало бы возобновить то, что она называет «нормальными супружескими отношениями». Она до умопомрачения мечтает о мальчике с фамилией Ашингтон. Она забывает, что даже если ей удастся добиться нашей с Ральфом встречи, это никоим образом не решает ее проблему. Сердцу не прикажешь.

— Что ж, если ты не хочешь ехать на Цейлон, а отец не хочет приезжать в Англию, значит, придется тете Марте с этим смириться.

— Иногда, когда она косится на меня, мне кажется, она мечтает о том, чтобы я исчезла.

— Исчезла?

— Да, с лица земли.

— Ты опять все драматизируешь.

Она грустно посмотрела на меня.

— Нет, Сиддонс, не драматизирую. Я ей мешаю, а Марта не любит, когда ее планы срываются. Если на ее пути встает препятствие, она его устраняет.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Мне не нравится этот дом. В нем есть что-то зловещее. Разве ты это не чувствуешь?

— Это все из-за разговоров о привидениях. Маргарет, разгуливающая по галерее, и все такое.

— Нет, это ощущение порождается мыслями окружающих людей. Если кто-то из них задумал что-то нехорошее…

— Ты сыграла слишком много ролей и начинаешь путать их с реальной жизнью.

— Если меня устранить, это развяжет твоему отцу руки, и он сможет жениться еще раз. Верно? И вдруг случится, что ему повезет и у него наконец-то родится сын.

— Что за вздор! Кто это будет тебя «устранять»? Ты здесь и здесь останешься. У тебя есть я, и ты должна обо мне заботиться, ты не забыла?

Она ласково мне улыбнулась.

— Моя милая малышка Сиддонс, — произнесла она. — Моя единственная радость. Я так счастлива, что ты со мной в этом странном доме, полном смутных теней.

Я встала и налила ей еще чаю, чтобы не позволить ей окончательно раскиснуть. Тем не менее этот разговор меня не на шутку встревожил. Я тоже чувствовала, что в воздухе витает какое-то предостережение.

Приближалось Рождество, и я предложила украсить дом плющом и остролистом. Я еще не знала, как празднуют Рождество в Грейндже. Впрочем, об одной многолетней традиции мне рассказали. Каждой деревенской семье Ашингтоны дарили на Рождество два одеяла и гуся. Я также знала, что в канун Рождества нам предстоит посетить полночную службу в церкви, а наутро опять отправиться в церковь. Вечером того же дня к ужину всегда приходят священник с семьей и доктор с женой. Обед подают в полдень, а вечером слуги свободны. Насколько я поняла, из года в год в праздновании Рождества не менялся ни один из перечисленных пунктов.

Вскоре сильно похолодало, что очень обрадовало девушек Кэннон, сообщивших нам, что они очень надеются на то, что на Рождество выпадет снег. В прошлом году, например, на пруду можно было кататься на коньках.

Моя мама капризничала и раздражалась по любому поводу. Она вспоминала, как мы праздновали Рождество на Дентон-сквер, и горько сожалела о том, что поддалась на уговоры Тома и согласилась сыграть в рождественской постановке. Это было непоправимой ошибкой.