Дикие сердцем - Виктория Клейтон Страница 25

Неожиданно меня осенило: «Я уже где-то видела эти слова». На ночном столике лежала раскрытая книга стихов Росетти — перевод с итальянского на английский. Мне немедленно бросилось в глаза:

На столике, рядом с книгой, стояли шкатулка и бокал, на которых была выгравирована буква «а». Очевидно, Анной звали крестную Виолы. Вероятно, когда-то давно у нее был бурный любовный роман. Я очень надеялась, что все так и было. В воображении возникла расплывчатая картина: давно ушедшие люди, предающиеся мучительной страсти. Солнце соскользнуло за холм. В комнате немедленно потемнело, словно кто-то невидимый плотно закрыл шторы. Мне пришлось вернуться к реальности.

Я оделась и спустилась вниз. Хлоя встретила меня в гостиной звонким лаем. Искренняя радость в глазах животного немедленно улучшила мне настроение. Как только я поздоровалась, собака подбежала, уселась у моих ног и вежливо уткнулась головой мне в колени. Ее хвост энергично стучал о пол. Мы разделили тост на двоих. Я наскоро умылась. Необычное желание выйти из своего добровольного заточения навстречу людям переполняло меня.

Хлоя пулей выскочила в сад, я с трудом поспевала за ней. Холодный ветер шевелил высокую, доходящую почти до колен траву. Недалеко от дома, за деревьями, пряталось небольшое кирпичное строение. Двери не было, густая паутина, свешиваясь с потолка, образовывала подобие занавеса. Низко наклонившись, я проскользнула внутрь и огляделась. Деревянное сиденье с двумя круглыми отверстиями подсказало, что я нахожусь в туалете, который так долго искала. Я попятилась, и паутина укрыла мою голову и плечи, словно мантилья. Хлоя поглядывала с любопытством на то, как я, визжа, трясла головой и размахивала руками. Мне показалось, что по шее ползет длинноногий хладнокровный убийца-паук с ядовитыми челюстями.

В это время над коттеджем порхали птицы. Некоторые несли в клювах соломинки. Мне стало интересно: сколько времени понадобится птицам, чтобы унести всю солому и оставить дом без крыши. С одной стороны дома крыша под острым углом опускалась до самой земли. Из огромного резервуара знаний, которые бесполезно хранились в мозгу, всплыло название. Подобные крыши назывались «кошачий спуск». Темное прохладное пространство под ней использовалось для хранения молочных продуктов.

Тропинка петляла между деревьями, устремляясь то вверх то вниз. Птичьи трели раздавались из зарослей. Вдруг к птичьему пению присоединился посторонний звук. Я вышла на высокий берег. Мутная река неслась у моих ног. Крупные валуны преграждали путь потоку. Вода вокруг камней поднималась, кружила в водоворотах, кипела, превращалась в пену. Мелкие брызги наполняли воздух, играя на солнце всеми цветами радуги.

— Что вы думаете о проповеди? — Джеффри Сирл поднялся на носках, а затем качнулся назад, став на пятки. Выпятив грудь, он пялился на меня, ожидая ответа. Убедившись, что его никто не услышит, добавил: — Священник — настоящая задница. К тому же у него нетрадиционная ориентация. Понимаете, о чем я говорю? Кажется, церковь притягивает всех извращенцев.

Я с удивлением взглянула на Джеффри. Он подмигнул мне. Его маленькие глазки продолжали меня оценивать, а лицо с толстыми щеками и большим курносым носом светилось самодовольством. Хотя мне не очень понравилась проповедь (некоторые двусмысленные обороты вызывали похотливое хихиканье мальчишек из хора), я была впечатлена искренностью, звучавшей в голосе священника.

Я познакомилась с мистером Виннакоттом на церковном дворе. Чтобы добраться до церкви, мне пришлось взбираться на вершину холма по тропинке, которая огибала холм по часовой стрелке. Я запомнила, что тропинка против часовой стрелки ведет в Гилдерой Холл. Мне было любопытно взглянуть на особняк, но я не хотела, чтобы кто-нибудь решил, что я ищу Гая. Церковь представляла собой красивое здание с высокой башней. Я любовалась изящным портиком, опирающимся на колонны, как вдруг кто-то окликнул меня со двора. На вершине холма свистел ветер, я не услышала большую часть обращенных ко мне слов.

— Простите, что вы сказали?

Священник помчался через двор навстречу мне. На нем была коричневая вязаная шапка с длинными «ушами», а поверх сутаны был надет клеенчатый плащ. Хлоя угрожающе зарычала. Я отвела взгляд, чтобы не рассмеяться. Из-под длинного козырька шапки поблескивали любопытные выпуклые глаза.

— Здравствуйте, мое имя Свитен Виннакотт. Я только собирался звонить в колокол. В нашем приходе возникли небольшие проблемы, мне приходится выполнять работу священника, звонаря и церковного сторожа. Вы остаетесь жить в деревне?

— Я уезжаю завтра утром. — Внезапный порыв ветра заглушил мои слова.

— Вы сказали завтра? Как жаль. Но вы посетите службу сегодня утром?

— М-м, я не собиралась, на самом деле…

— О, скажите, что придете! А если вы будете столь любезны, что согласитесь звонить в колокола, у меня появится время навести порядок в ризнице. Один мой помощник по телефону сообщил, что задерживается, другой уехал к сестре в Брайтон [27].

— Но я не знаю, как…

— В этом нет ничего сложного. Мистер Шафто обычно читает газету, когда звонит в колокола. Это не значит, что я одобряю его поведение, но мне не пристало быть ограниченным и узколобым. Боюсь, что мистер Шафто стал притчей во языцех. Говоря по правде, человек не может не посплетничать о своем ближнем. Мистер Шафто сбежал из дома с молодой леди. Его жена никак не может оправиться от его предательства. — Мистер Виннакотт выпятил нижнюю губу и виновато потупился. — Бедняга Шафто! Он замечательный парень, но не смог противостоять влечению плоти. Кто из нас без греха, повторяю я часто. К сожалению, Мэри Филкинс, юная леди, которая сбежала с Шафто, была нашим лучшим сопрано.

— Как жаль, но, боюсь, ничем не смогу вам помочь. Не думаю, что у меня что-то получится…

— О, умоляю вас, скажите «да»! — Мистер Виннакотт схватил мой локоть и стал на одно колено. — У меня больная спина. Звонить в колокола губительно для моего здоровья.

Звонить в колокола оказалось не настолько легким занятием, как его описывал мистер Виннакотт. С одной стороны, требовалось тянуть канат изо всех сил, с другой — длинная пауза между рывком и звоном приводила меня в замешательство. Я никак не могла попасть в такт. Прихожане, которые собирались на мессу, бросали на меня любопытные взгляды. Закончив эту нелегкую работу, я уселась на скамью перевести дыхание. Мне было жарко, пот стекал по спине ручьями. Хлоя не могла уразуметь, за что ее исключили из общего веселья. Она лаяла и скреблась в дверь в течение всей службы. Мне так и не удалось сосредоточиться на проповеди.

Мистер Виннакотт оказался ходячим несчастьем. Перед проповедью он, взбираясь на алтарь, уронил облатки на пол. Мальчик из хора махнул кадилом и задел лицо мистера Виннакота, когда тот открыл рот, чтобы произнести благословение, — несчастный священник чуть не задохнулся от дыма. Когда он взобрался на кафедру, то зацепился рясой за гвоздь. Ему пришлось повозиться, прежде чем он смог, наконец, освободиться. Мальчики из хора корчились от смеха, когда Хлоя завыла, прервав растерявшегося мистера Виннакотта. По окончании службы мистер Виннакотт, все еще бледный из-за проглоченного дыма, уговорил меня присоединиться к остальным прихожанам и отведать «предобеденного шерри».