Любовный приворот для одноклассницы - Елена Граменицкая Страница 25

Вдали от Гая мои способности восстанавливались, как и контроль над разодранными в клочья эмоциями.

Тем не менее желание загадалось, и Вселенная принялась тасовать карты, подбирать пазлы для осуществления задуманного.

Дорогая Маша, не буду утруждать вас длительным описанием действа, свидетелем которого я оказалась. Тем более что не пройдет и года, как вы сами станете свидетелем добровольного помешательства. Не спорьте!

А лучше представьте себе ежесекундно рассыпающиеся и вновь рождающиеся картинки калейдоскопа. Суматоху, смех, непрекращающиеся антрепризы, буффонады и пантомимы бессмертной комедии дель арте, сопровождающие гостей города, начиная со Славянской набережной, продолжающиеся под кружевными арками Дворца дожей на Сан-Марко и заканчивая рынком Риальто.

Хитрый проказник Арлекин, дурак и прохвост, под руку с Пульчинелле незлобиво задирали похожих, вовлекали их в импровизированные сценки, смешили, а потом милостиво позировали для фотографий.

Своенравная Коломбина прохаживалась под руку с венецианским купцом Панталоне в сопровождении умного слуги Бригеллы.

На каждой улице менялись труппы, персонажи и костюмы, а с ними менялся и смысл разыгрываемых сценок, так что со временем я потерялась в сюжетах увиденных пантомим и клоунад.

Звуки музыки, гитар, мандолин, виол и скрипок слышались из переулков старого города.

На фоне лицедейства клоунов существовали Великие Маски, стоящие отдельными группами, парами или в одиночестве. Как посланцы другого, параллельного мира, как выходцы из края сказочных снов. С удовольствием позирующие, замирающие на время фотосессии в грациозных позах, молчаливые гонцы потусторонности. Они снисходительно наблюдали за нами сквозь миндалевидные прорези и хранили вечную, никем не разгаданную Тайну.

Находясь с Гаем, я не слышала мыслей окружающих меня людей, не плыла по волнам их настроений. Все эмоции и чувства сосредоточились, все энергетические потоки замкнулись на одном человеке. Словно волшебная бамбуковая трость, прикоснувшаяся к руке, расколдовала меня, превратила в обычную женщину, какой я мечтала быть всегда. Гай, подобно фильтру, глушил проявления тонкого мира, был их естественной преградой.

Я наслаждалась покоем, тишиной, чувством полета, царившим в душе. И влюблялась в него с каждым днем все сильнее.

Пасьянс потихоньку складывался.

Он познакомил меня со своей Венецией, годами исхоженной им, открывшей все свои тайны.

Горбун Риальто, символ мрачного Средневековья, навеки застывший на крошечной пьяцетте [18]. Гай, перегнувшись через перила, похлопал его по плечу как старого знакомого и что-то прошептал на ухо.

Замысловатые нехоженые мосты, спрятавшиеся от туристов среди старых кварталов. Один из них – особенный, он носил название Моста Чудес, в честь любви, которую испытал красивый юноша к скромной, невзрачной девушке с сердцем королевы.

Тайными тропами Гай водил меня по маленьким, притихшим в февральском влажном сумраке кампьелло. Замерзнув, мы останавливались выпить горячего вина и шли дальше.

Петляя в лабиринте улиц, мы добрались до дома сердцееда Джакомо и пересели на катер, чтобы увидеть Палаццо Дарио, завершающий коллекцию любимых мест Гая. Дворец, убивающий своих владельцев. Заброшенный, пугающий мертвенной красотой дом с желтоватыми мучнистыми медальонами и зеркальными арочными окнами, в которых отражались проплывающие по студеному зимнему небу облака.

По слухам, его нынешний хозяин, богатый американец, продался дьяволу с потрохами и поэтому до сих пор жив. Как бы то ни было, ни одна живая душа не осмеливается поселиться во дворце, ставни прочно заколочены, дом необитаем.

Светлейшая Венеция полна неразгаданных тайн.

Гай Лэндол был одной из них.

Мы могли разговаривать молча, знали ответы друг друга. Такой теснейший контакт существовал у меня лишь с Ириной, а теперь ее место занял прекрасный незнакомец, о котором к вечеру третьего дня я знала все… Или почти все. Не считая одной страшной тайны, спрятанной, как в ящике Пандоры, в туманных переулках его души. Разгадав этот секрет, можно проститься с рассудком.

Все участники ежегодного паноптикума подразделяются на три основные группы. Первую, самую немногочисленную, составляют коренные жители островной Венеции, для них карнавал является одной из статей дохода и одновременно причиной головной боли. Большинство островитян занято в сфере обслуживания. Они являют здравомыслящее зерно происходящего массового помешательства, его стабилизирующий фактор.

Вторую, основную часть представляют собой праздношатающиеся гости, стекающиеся в обезумевший на время город со всех концов света. В зависимости от материального благополучия и желания они являются зрителями и хроникерами преображения либо же его непосредственными участниками. Арендуют предлагаемые в отелях костюмы и маски, присутствуют на многочисленных традиционных балах.

И наконец, третья, обособленная каста сильных мира сего. Заболевшие карнавалом богатые эстеты и ценители красоты, состоящие в закрытых ассоциациях и клубах, участвующие в подобных перформансах по всему миру и тратящие баснословные средства на фантазии знаменитых мэтров от кутюр на дизайн и пошив костюмов, с каждым разом все более изысканных.

За ними из года в год сохраняются номера в лучших отелях города. Резервируются места на публичные и закрытые балы. Именно они являются лицом и душой карнавала, его движущей силой, его иконами, без которых само существование феерического и мистического действа окажется бессмысленным.

Гай принадлежал к этой касте.

Сопроводив его на прием в «Папавафа», переместившись на следующий вечер в легендарный «Даниэли», продолжив костюмированное веселье на прогулке в гондолах по бесчисленным тенистым каналам, я наблюдала особый ритуал общения посвященных. Казалось, мой спутник знал абсолютно всех собравшихся участников праздника, вне зависимости от того, надеты ли на них маски и костюмы. Чуть позже, устав от лицедейства и грациозных поз, аристократы сменили фантастический наряд на привычный для приемов смокинг или коктейльное платье, оставив на лице лишь намек на таинственность, провоцирующую на сомнение полумаску.

Принадлежность к особому, другому миру выдавала Гая с поличным. Он и тайна были неразделимы, как брат и сестра, с первых минут знакомства я заблудилась в лесу, подобно Гретель, следуя рассыпанным лже-Гензелем крошкам.

Умело расставленная ловушка захлопнулась.

«Я скрылся под одеждой и маской клоуна. Мои мысли, намерения, действия неожиданны. Я умею постоянно перевоплощаться и со смехом делать то, что многим может показаться запрещенным и непристойным. Любить, не любя….» – сказал невенчанный король Венеции, ее великий и бессмертный певец [19].