Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль Страница 25

Когда Клара нашла себе работу учителя в Кёльне, они сразу поженились. Старому Хойкену невеста очень понравилась, и он одобрил их брак. Потом появились дети, Клара оставила прежнюю работу и стала работать переводчиком. Сейчас она известный специалист, деловая женщина, у нее собственный офис. Время от времени она ездит в Париж и другие города, чтобы встретиться с авторами и договориться с ними о переводах.

«Тридцать лет, — думал Хойкен. — Тридцать лет супружеской жизни. Обойдя все рифы, мы очутились в этом доме, в котором еще вчера ночью долго обсуждали прошедший день». У Клары был объективный и довольно ироничный взгляд на вещи. Она с удовольствием слушала все, о чем рассказывал Георг, и потом говорила что-то такое, от чего ему сразу становилось легче. Она советовала ему чаще навещать Лизель Бургер и интересоваться ее мнением, она предупреждала его относительно Кристофа, который, кстати, ее терпеть не мог. «Если брат узнает об условиях передачи наследства, у тебя не будет и минуты покоя», — сказала ему жена, и Хойкен, как всегда, когда она говорила подобное, старался защитить Кристофа и больше не касаться этой темы. В глубине души он знал, что Клара права. Его брат был способен сделать такое, на что Георг никогда бы не пошел, но дело было даже не в этом. Просто у Кристофа в концерне было несколько друзей, о которых нельзя было забывать.

Хойкен положил газеты на ночной столик и пошел в ванную. Включая душ, он слышал, что Клара уже проснулась. Его жена считала утро тяжелым временем суток, она любила поспать и, если бы он не будил ее почти каждый день своим утренним туалетом, еще долго лежала бы в постели. Хойкен не спеша намылился и подумал, что нужно собрать небольшой чемодан, вечером он его почти собрал, не хватало только пижамы. Он уже обсудил это с Кларой, и она поддержала его идею провести как-нибудь в отеле всю ночь.

Хойкен выключил воду и услышал, как жена листает газеты. Теперь Клара сидела в постели в черных очках, которые купила в Брюсселе несколько недель назад. «Странно, — подумал Хойкен, — как очки могут выражать определенную волю к жизни». Он не спеша вытирался тяжелым банным полотенцем, от которого шел слабый запах лаванды. Уже потом Георг заметил, что это полотенце Клары. Он был очень невнимателен к таким вещам, что является непростительным для человека, который имеет опыт работы с книгами и фотографиями.

— Доброе утро, — крикнул он подчеркнуто приветливо через дверь, чтобы предотвратить возможную перепалку из-за использования полотенца. — Я по ошибке воспользовался твоим полотенцем.

— Н-да, — услышал он в ответ и сразу понял, что перепалки не будет, потому что этим «н-да» Клара снимала с него всю вину. «Н-да» было ее лаконичным и, к счастью, все еще шутливым ответом, который Георг слышал все тридцать лет их совместной жизни. Он прошел через спальню, чтобы одеться.

— Газеты уже так перемешаны, что я ничего не найду, — сказала Клара тихо.

— Бильбао — Барселона 1:2, больше ничего не нужно знать, — ответил Хойкен.

— Бески проснулась?

— Думаю, да. В конце концов, она еще ни разу не проспала.

— Она действительно проснулась или ты просто не хочешь пойти посмотреть?

Хойкен сглотнул. Он был уже одет. Когда они отдыхали на Миссури, Клара поражалась, как быстро он одевался. Ничего, почти ничего не изменилось. Ему по-прежнему достаточно было двух минут, чтобы одеться, только теперь каждая вещь стоила в десять раз дороже, чем вся одежда, которую он носил в юности. Рубашку с мягким воротником, которая сейчас была на нем, он не любил, потому что нужно было еще застегивать воротник и одевать галстук. Хойкен достал галстук из шкафа и, завязывая его, вышел в коридор. Внизу, на кухне, он услышал голоса детей, которые снова спорили из-за какой-то чепухи.

— Доброе утро, — крикнул он второй раз за сегодня, но теперь уже громче. Из-за открытой кухонной двери выглянула Мария. У нее были крупные черты лица. В отличие от своей матери, она спала немного и с ранних лет была самой флегматичной в их семье.

— Бетси уже там? — громко спросил Хойкен и заметил, что дочь сделала круглые глаза, это означало, что вместо «Бетси» он должен говорить «Бески».

— Нет, — сказала Мария и попыталась сдержать его громкость, — Бески больше здесь нет, господин Хойкен, Бески уже ушла, но мы завтракаем, и все в лучшем виде.

— Удачного дня вам обоим, — еще раз крикнул Хойкен и вернулся в спальню. Он никогда бы не подумал, что у него будет такая дочь. Своей решительностью и целеустремленностью она превосходила в этом доме любого. Когда Мария, подвязав свои длинные волосы, садилась на мопед, Георг даже гордился ею. Она была врожденным лидером. Начальником неважно чего. Просто идеальным руководителем, знающим, как решить любую проблему, и умеющим держать свои эмоции под контролем, так что они никогда не смогли бы ей навредить.

Правой рукой Хойкен проверил, как сидит галстук, одновременно обдумывая, что нужно положить в маленький чемоданчик. Две рубашки, пиджак и две пары брюк подходящего цвета и фактуры. Нижнее белье, носки, пара туфель. Это была одежда для отдыха, словно он собирался на выходные за город, чтобы расслабиться.

Застегивая чемодан, Георг почувствовал взгляд супруги, которая, кажется, все это время наблюдала за ним. Хойкен резко повернулся к ней. К черным очкам он еще не привык, они придавали Кларе академический вид, как будто она хотела вернуться к своей прежней профессии и принимала экзамен.

— Это выглядит так, будто ты собираешься далеко и надолго, — сказала жена, улыбаясь.

— А что, — ответил Хойкен, — это выглядит так, словно я собираюсь в Зауэрланд, чтобы развеяться в одном из отелей.

— Ну, тогда счастливо отдохнуть. — Клара снова принялась читать газеты.

Через полчаса они, как всегда, будут завтракать вместе на лоджии. Хойкен взял чемоданчик и понес его вниз. Детей уже не было, и кухня снова была такой опустевшей, как во время его утреннего чая. Он открыл холодильник и принялся накрывать поднос для завтрака. Было почти восемь часов, когда он внес поднос на лоджию. Георг хотел поставить диск с музыкой, но внезапно ощутил напряжение в области желудка. Он знал, что в этом нет ничего страшного. Больше всего Хойкена беспокоило то, что волнение повышало его аппетит. Так было всегда, еще со школьных лет, когда Георг боялся классных заданий и поэтому приходил в школу бледный. «Но ведь классные задания никогда не прекращались, — подумал Хойкен, — плохо, если не умеешь держать себя в руках». Пока не пришла Клара, нужно сделать себе успокоительного ромашкового чаю. Такой чай всегда помогал ему. Чай из ромашки нужен тому, кто сейчас отправится в путь, чтобы быть у больничной койки своего отца.

Около девяти часов утра Хойкен был у Лоеба. Сегодня профессор разговаривал совсем другим тоном. Они сидели в тесной комнате для отдыха и разглядывали друг друга, словно пытались понять, что нужно одному от другого. Хойкен заметил, что Лоеб сейчас немного спокойнее, чем вчера. Он уже не сыпал профессиональными терминами, по-видимому, это означало, что он все хорошо обдумал. Раньше, когда они только познакомились, отец предложил профессору проект создания новой книги. «Сердце» — так называлась книга, она вышла тиражом в семьдесят тысяч экземпляров и сразу стала бестселлером. Но еще более успешной оказалась вторая. У нее было гениальное название «Из искусства врача. Хорошо слушай, чтобы уметь». Это была популярная книга для тех, кто мог оценить поучительный и претенциозный труд, написанный ворчливым и заносчивым «белым халатом». Хойкен тогда занимался этой работой, поэтому прекрасно помнил главу об использовании профессиональной лексики. Там в своей умной и ироничной манере Лоеб пытался доказать, что человеческий мозг не воспринимает непонятные для него термины. Он утверждал, что заумные названия диагностических процедур звучат как фантастические неологизмы, а каждое необычное слово или название несет в себе некую опасность. Такими высказываниями Лоеб настроил против себя коллег и вызвал тем самым такие оживленные дискуссии, что у издательства не было никакой необходимости рекламировать этот бестселлер.