Ребенок от отца моего мужа - Александра Багирова Страница 26

— Свет, заткнись, — сейчас нет желания сдерживаться. Если до приезда Илоны, просто старался не замечать ее присутствия. Игнорировал, то сейчас во мне поднимается волна отторжения, такая сильная, что смотреть на нее не могу. — Тот же бред ты повторяла, когда я отсылал его. И к чему это привело? Мой сын инвалид! Он стал чужим! Нет, я пригласил его для сближения, так оно и будет.

— Любимый, — голос становится еще слаще. — Так я ж только за. Но жить под одной крышей, — качает головой, — Это создаст дополнительные проблемы. Надо сближаться постепенно. Пусть живут одни.

— Я сказал, нет. Это не обсуждается.

— Хорошо… хорошо, — пытается обнять. Отшатываюсь как от прокаженной. Сейчас я не в силах контролировать эмоции. Слишком сильно Илона разбередила старые раны. — Ты еще убедишься, что я была права! — поджимает губы.

Отчего-то последние ее слова звучат как проклятие. Мороз пробегает вдоль позвоночника. Явно старею, раз подобный бред приходит в голову.

— Как это вы не видите причин для госпитализации?! На ней же лица нет! Она зеленая! В доме ребенок! Нужно забрать ее хотя бы на обследование! — отцепившись от меня, Светка теперь не дает прохода врачу.

— Мы взяли кровь. Девушка просто перенервничала, скачок давления. Нужен покой и все. А на днях пусть приезжает к нам, если потребуется, проведем обследование.

— Она ведь беременна? — спрашивает с каким-то отчаянием в голосе.

У меня ощущение, что Светка на грани истерики. Никогда прежде ее такой не видел. Понимаю, она недолюбливает сына, явно не в восторге от наших гостей, но чтобы так себя вести.

— Да, не беременна я! — Илона огрызается. Покраснела. Словно само это слово вызывает в ней волну негодования.

Вздыхаю с облегчением. И ненавижу себя за это. Я должен радоваться, если у Марка ребенок появится, если сын будет счастлив. А вместо этого задыхаюсь от желчи. А мася? Почему она так реагирует? Что у них за отношения? Я обязан во всем разобраться. Надо с ней поговорить. И явно не при всех. Надо найти момент. Прежде чем закрывать дверь в прошлое, необходимо все выяснить.

Светка не унимается и продолжает донимать врача. Марк морщится, но молчит. Я вызываюсь проводить доктора, тот явно вздыхает с облегчением, когда я освобождаю его от своей женушки.

А дальше продолжается мой ад. Показываю супругам их комнату. А в голове, как они будут спать вместе, как мой сын будет обнимать МОЮ женщину. У меня едет крыша, схожу с ума и не знаю, как это остановить.

— Спасибо, — бурчит Марк и хлопает дверью у меня перед носом.

Иду к сыну, мчусь к нему в комнату. Прогоняю няню, прижимаю пацана к себе. Вот что главное — Дениска. В нем смысл существования. Сын изменил мою жизнь, уже не раз вытягивал с пучины отчаяния. Его улыбка творит чудеса, заставляет оттаивать ледники. Так до вечера и просидел в детской. Запустили железную дорогу, собирали конструктор. И в мыслях вертится дичайшая мысль, что вот сейчас в детской не хватает именно Илоны. Она бы идеально вписалась в эту картину. Что только не придумает воспаленный мозг!

Уложил Дениску спать. Пошел к себе. Мы давно со Светкой спим в разных спальнях, а тут «сюрприз» жена в откровенной шелковой ночнушке валяется у меня на кровати. Как она наверно думает, в очень сексуальной позе. Аж передернуло. Я ж вроде бы здоровый мужик. Все работает как надо, тогда почему от вида собственной жены тянет пойти в туалет и отдать «белому другу» содержимое желудка?

Давно надо было развестись. Но вначале мешала благодарность за сына. Потом страх, его потерять, не представлял, как смогу ограничиться редкими свиданиями. Потом решил, что сыну лучше с отцом и с матерью, привык к ней как к соседке. Хоть с каждым годом она отдалялась не только от меня, но и от Дениски. В последнее время снова подумывал дать ей бабла, отправить на все четыре стороны. Уверен, ее вполне устроит роль воскресной мамочки. Учитывая, что салоны красоты, ей в тысячу раз милее Дениски.

Но это как заколдованный круг. Только я начинаю всерьез думать о разводе, случается нечто экстраординарное, что моментально рушит мои планы на корню. И вот снова, явление в моей спальне. Спрашивается, с какого перепугу?

— Свет я устал, спокойной ночи, — указываю рукой на дверь.

— Милый, я мигом сниму твою усталость, — игривым тошнотворным голосом. Как же наигранно. Единственное за что я до сих пор благодарен этой женщине — сын. Иначе давно бы уже забыл ее имя. И никакие обещания перед другом меня бы не остановили.

А ведь последнее время было так хорошо, когда мы практически не пересекались в доме.

— Иди к себе, — говорю со злостью, даже нет сил искать культурные отмазки.

— Сейчас я мигом подниму тебе настроение, — она не унимается. Ползет ко мне, тянет руки к поясу брюк.

Поворачиваюсь и ухожу. Боюсь не сдержаться. Слишком мои нервы на пределе. Не в силах я терпеть еще Светкины фокусы.

Ложусь в гостиной на диване. Укрываюсь с головой пледом. Погружаюсь во тьму. Всеми силам призываю сон. Мне надо забыться, хотя бы на время. А перед глазами маська, ее испуганное лицо, океан боли в глазах. Руки сводит от желания обнять, прижать к себе, успокоить, забрать все ее страдания. Только к утру провалился, забылся тревожным сном.

Открываю глаза и замираю. Моргаю как идиот. Илона пробегает мимо меня вслед за Дениской. Он убегает от нее и хохочет. Мася его догоняет, берет на руки и кружит по комнате.

Сын замечает меня первым.

— Папа проснулся! Привет! — машет мне рукой, не переставая заливаться смехом.

— Привет, — выдаю растерянно.

— Доброе утро, я вас не заметила, — улыбка на ее лице мгновенно гаснет. Словно выключили свет, и весь мир погрузился во мрак.

— Папа, давай ее себе оставим! Она классная!

Илона мгновенно краснеет, а глаза застилает вселенская тоска.

— В доме все спали, няня покормила Дениса, и пока она завтракает, мы немного решили поиграть… — говорит пугливо, сбивчиво, словно боится, что я сейчас орать начну. А я смотрю как истукан и хлопаю глазами. Сердце щемит, как же они обалденно смотрятся вместе.

— Спасибо, что присмотрела за моим сыном, — выдаю глухо.

Из кухни выходит няня. Забирает пацана. А мы стоим и смотрим друг на друга. На миг мне кажется, что не было расставания, не было предательства, лжи, щемящего одиночества. Глаза в глаза. Все еще родная. Близкая. Невероятно далекая. Только руку протяни, и можно заключить в объятия. А нельзя. Ничего теперь нельзя.

— Прости, я не знала, что Марк твой сын, — опускает взгляд.

— Я знаю, — шепчу.

Поднимает на меня глаза, а в них несбыточная надежда, тревога и страдание. Она хочет что-то сказать. Чувствую, набирается смелости, делает глубокий вдох. Раздается сигнал домофона. Мы вздрагиваем одновременно. Неожиданно, так не вовремя. Хрупкий миг разрушен, реальность разбивает иллюзии. Безжалостно топчет их ногами.