Лабиринт - Иден Бар Страница 26

Дальше просто молчим.

Мне кажется, и тугодум бы уже начал догадываться, что у нас какие-то проблемы! Общаемся с ним, обе с Катей напряженные донельзя. Он спрашивает о погоде, об Америке, а потом выдаёт:

—Катюх, я что-то не узнаю твою сестру! А ну скажи ты, когда домой-то?

Никогда, вдруг тихо звучит в моей голове спокойный ответ.

И меня так же неожиданно отпускает. Перестаю дрожать. Невозможно дрожать 24/7! Становится ясно как день, что мне глубоко безразличен этот человек. Я бы и не вернулась к нему никогда.

Точнее, не вернусь, если выживу.

Начну все с начала, с нуля. Сама. Поселюсь в комнате мамы, пока не заработаю на первый взнос за собственную квартиру, которую приобрету в ипотеку, пусть самую крохотную, где-нибудь на окраине. Главное, чтобы свое, и плевать на недовольство новой папиной мадам.

Приеду, заберу свои вещи от Гриши и сразу же подам на развод. Уйду в науку, в преподавание. Все свободное от основной работы время — на зарабатывание денег. Буду давать уроки, буду переводить книги… И только когда меня грубо встряхивает цербер, я с удивлением замечаю, что он уже захлопнул ноутбук, и теперь, брызжа слюной, что-то шипит.

Брезгливо отворачиваюсь, достаю носовой платок и провожу им по лицу. Он отпрыгивает от меня, весь багровый от ярости.

А я снова спокойна и собрана. Даже он не сможет лишить меня этой появившейся ниоткуда легкости. Мы с сестрой спасемся, я знаю! Не может быть никак иначе.

Нам есть, за что побороться. Смотрю на наших стражей выжидательно, чуть склонив голову, пока переводчица нервно не обращается ко мне:

—Евгения, сейчас мы снова откроем ноутбук, наберете мужа еще раз — скажете, пропала связь. Только, пожалуйста, ведите себя разумно!

Она говорит со мной по-русски медленно и внятно, и это отчего-то веселит меня.

—Я говорю по-английски,— отчётливо произношу ей на английском, смеясь. Мой смех звучит странно в этой воцарившейся тишине.

—Она — сумасшедшая!— говорит медсестра церберу.

—Поверь, детка, если бы тебе собрались удалять почку насильно — ты бы вела себя более неадекватно,— уверяю я ее.

Цербер подскакивает ко мне снова, приходя вместе с остальными в неописуемый ужас от моего поведения, а я снова смеюсь немного истерически, да, наблюдая это броуновское движение.

Наконец, успокоившись, со словами: "Дайте мне спокойно договорить, я в порядке", открываю ноутбук.

Как ни странно, но они подчиняются, и даже дают мне возможность нажать на вызов. Гриша отвечает сразу.

Долго негодует, что он не знал, что и думать, и может ли быть такое, чтобы в Штатах была настолько плохая связь. Ворчит, но меня это уже не трогает. Наскоро закончив общение, звоню папе. А вот там меня тоже поджидает очередное испытание!

Папа принимает вызов, но явно куда-то спешит. Просит перезвонить вечером, машет Кате ручкой и отключается. У меня просто шок. Похоже, он и не дозванивался до нас особо, а если дозванивался, то раз или два.

Что это, безграничное доверие ко мне?

Или полнейшее равнодушие к судьбе своей младшей дочери? Он и со старшей-то не слишком заморачивался. А может, Гриша прав, и папа давно уже живет интересами своей новой семьи и тех детей, а эти, то есть мы, просто как ненужный придаток, от которого уже не открестишься, вот и приходится иногда делать вид, что ему не все равно.

Так недолго и нос повесить!

Волевым усилием заставляю себя отложить мысли о папе на потом. Вижу такое же разочарование на лице Кати. Думает, наверное, куда это наш пенсионер так торопится, что не нашел для нее лишних десяти минут своего времени?

У меня лично ответа нет. Похоже, что все те, кого мы считали родными и близкими, нас бросили. Значит, придётся бороться самим, даже без иллюзии моральной поддержки! Без такого необходимого ощущения, что нас где-то очень ждут. И борьба нам предстоит не на жизнь, а на смерть в самом прямом смысле этого слова.

—Молодцы,— хвалит нас медсестра, как воспитательница детей,— а теперь у меня для вас хорошая новость!

Да неужели?! Сюда едет полиция? Или нас ждёт рисовый пудинг на обед? Судя по всему, мой мрачный взгляд заставляет ее поспешно добавить:

—Можете полчаса погулять перед сном! С охраной, разумеется.

А вот это шанс, мелькает яркой вспышкой мысль в моей голове.

Буду барахтаться как та лягушка в молоке лапами, пока не сдохну. Или не выберусь отсюда.

Почему бы не попытаться сбежать? А Кате они ничего не сделают, им никакого резона. Мне даже не нужны ни телефон, ни деньги. Доеду "зайцем" хоть на чем-нибудь до российского или украинского посольства.

Примерно даже представляю, где это может находиться. Спрошу у людей, в конце концов! Язык до Киева доведёт — сейчас я воспринимаю эту пословицу буквально. Веселею.

—Малую бери, а эта не заслужила,— кивает на меня цербер, тихо приправив свое умозаключение неприличным словцом. Перевожу взгляд с него на медсестру.

—Начальство сказало обеих,— заверяет его та,— значит, обеих! Пусть воздухом подышат, им полезно.

Мы начинаем собираться почти сразу. Документов, денег и средств связи у меня нет. Но это не страшно! Нам выдают куртки поверх больничных пижам, которые таки заставили надеть, но и это ничего.

Если повезёт, буду бежать от них так быстро, как Шурик из психиатрической лечебницы, главный герой старого советского фильма «Кавказская пленница». Надо только предупредить Катюшку о моем побеге и, главное, напомнить ей о том, что все, в конце концов, будет хорошо.

Пятнадцать лет назад

Ночь, непролазная, кромешная мгла. Черный микроавтобус слился с нею в глухом закутке безлюдной улицы. Мы внутри, и здесь лютует Кэп — он орет на нас с Алексом!

Я смотрю то в пол, а точнее на носки своих изящных туфель, то на Алекса, который сидит бок о бок со мной — злой, насупленный, с рассеченной бровью. Он глядит на Кэпа в упор, с довольно равнодушным видом выслушивая все нелестные эпитеты в свой адрес.

—Вы, блин, полудурки, вообще понимаете своим куриным мозгом, что сорвали рабочий план?!— визжит Кэп высоким надтреснутым голосом, и мне по-настоящему страшно.

—Следи за речью,— мрачно отвечает ему Алекс. Ситуация накаляется.

Сегодня вечером в казино все шло как по маслу и ничто, как говорится, не предвещало беды. Я, вполне освоившаяся со своей ролью и даже получая иногда, каюсь, удовольствие от нее, дефилировала по залу в новом, выданном мне во временное пользование через Алекса, платье.

Все было отлично ровно до того момента, пока за мной не начал ухлестывать какой-то стремный тип неопределённого возраста. Это очень мешало работе. Я старательно шутила с парочкой игроков за столом, вполне невинно, не забывая заглядывать в их карты. Но этот тип буквально прилип ко мне, пытаясь то приобнять, то угостить коктейлем.