Влюбленная герцогиня - Элоиза Джеймс Страница 26

— Если он не знает о твоем существовании в данный момент, то скоро узнает, — пообещала Эсма. — По-моему, лорд Перуинкл из породы тех мужчин, которые реагируют на… скажем прямо, на женщину, которая хочет его.

Джина кивнула.

— Именно так думаем и мы с Каролой.

— Я не могу этого сделать, — прошептала та. — Это слишком унизительно!

— Ничего явного тут не будет. Мужчина даже не сознает, что происходит, — объяснила Эсма. — А теперь… вот что нам следует предпринять. — Она замолчала и посмотрела на Невила. — Убирайтесь отсюда! Вы слышали уже достаточно.

Подчинившись ее власти, молодой человек поднялся.

— Может, вы и правы, — сказал он с притворной серьезностью. — Подобная беседа вселит ужас в сердце любого мужчины. — Он поклонился дамам и поцеловал кончики пальцев Каролы. — Первый менуэт?

Она кивнула, и Невил покинул их общество.

Стивен еще днем сбежал в Лондон, а герцог и Таппи отправились после ужина в Большой салон. Кэм мгновенно отыскал взглядом Джину, стоящую рядом с каменнолицым человеком, за которого она собиралась замуж.

Пока маркиз по своему обыкновению читал ей нотации, она рассеянно играла веером, и Кэм вдруг ощутил, как в нем закипает гнев. Причина была ясна: он хотел собственную жену и не мог ею обладать. Именно поэтому он жаждал причинить ей боль.

— Кэм! — просияла она, увидев мужа. Боннингтон сразу поджал губы.

— Я считаю весьма неразумным слишком частое общение ваших светлостей.

— Это не должно вас беспокоить, — ответил Кэм. — Мой солиситор пишет, что с разводом не возникло никаких затруднений. Фактически Раунтон намекнул, что они стали обычным делом.

— Только не в Англии, — возразил Боннингтон. — Наверняка вам бы не хотелось запятнать неприятными слухами репутацию вашей жены.

— Да, кстати, — нахмурился герцог. — Что у тебя происходит с твоим домашним учителем, Джина? По словам Раунтона, все уверены, что ты флиртуешь с беднягой.

Джина засмеялась, но тут снова подал голос Боннингтон.

— Подобные темы не для ушей ее светлости, — веско сказал он. — Хотя я разделяю вашу озабоченность, это можно обсудить позже.

— Будь я проклят, если вы не из породы самых бесчувственных типов, как мой дражайший, ныне покойный отец. — Кэм повернулся к жене: — Джина, какого дьявола ты делаешь с беднягой Уоппингом? Мужчина не может спать с леди, если она платит ему, ты губишь его репутацию.

Герцогиня хихикнула.

— Я уже всем это говорила. Он самый застенчивый из мужчин, каких я знаю,

— Черт возьми, я прислал сюда какого-то повесу слоняться вокруг моей жены.

— Это недоразумение! Мерзкая газета что-то напечатало про нас, а потом, когда мы были в оранжерее, чтобы понаблюдать за метеоритным дождем, нас увидели мистер Брук и его жена.

— Метеоритным дождем? — скептически повторил Кэм. — С чего тебе вздумалось на него смотреть?

— В ту ночь, когда Флоренция пала, сдавшись Медичи, был метеоритный дождь. Мистер Уоппинг думал, что мне полезно это увидеть, поскольку атмосферные явления воздействуют на общественное мнение. Но календарь ошибся, и ночь была темной.

— А я думал, Уоппинг тебе нравится, — сказал Кэм. — По твоим письмам мне показалось, что ты немного заскучала.

Посмотрев ему в глаза, Джина увидела там понимание.

— А тебе когда-нибудь бывает скучно? Кэм поднял и оглядел свои большие руки. В отличие от других мужчин он не носил перчаток.

— Было бы скучно, если бы я только и делал, что танцевал да менял одежду.

У маркиза Боннингтона выдался не самый приятный вечер. Сначала его ввела в искушение и заставила спорить с ней эта чародейка Эсма Роулингс. Потом, когда он попытался объяснить свое абсолютно справедливое отношение, его будущая жена не согласилась с ним. А теперь Джина обсуждала своего домашнего учителя с мужем, словно он не существовал. Как будто его отношение к этому учителю не в счет. Правда, Боннингтон выпустил из виду, что учитель Джины его никогда не интересовал.

— Я рад сообщить, — произнес он, — что ни ее светлость, ни я не занимаемся черной работой в качестве приятного времяпрепровождения.

— Ну разумеется, — протянул герцог. — У меня почти вылетело из головы, что Джина ни ткать, ни прясть не умеет. Ведь ты одна из лилий долины, не так ли, моя дорогая?

Взглянув на своего будущего мужа, Джина поняла, что ей следует немедленно вмешаться в эту опасную перепалку.

— Себастьян, — мягко сказала она, — можно с тобой поговорить?

Но Кэма уже переполняла ярость.

— Как замечательно, что вы такой современный, Боннингтон. А глядя на вас, мне бы и в голову не пришло, что вы способны жениться на незаконнорожденной женщине. Внебрачном ребенке французской графини, правда, Джина?

— А вы, сэр, не джентльмен, раз способны упоминать об этом, да еще открыто.

— Понимаю. Стараетесь делать вид, что ничего подобного не существует, да? Увы, Боннингтон. — Герцог повернулся к жене, которая стояла, окаменев. — У меня есть для тебя кое-что от матери. Это от твоей настоящей матери.

— У тебя?

Он кивнул.

— Не знаю, почему это доставили мне, видимо, кто-то в ее поместье ошибся. Напомни, чтобы я отдал это тебе завтра.

— Погоди! — Джина схватила супруга за рукав. — Что это? Письмо?

Ее взгляд потряс герцога.

— Извини, Джина. Я не предполагал, что подарок так взволнует тебя, поэтому забыл упомянуть о нем.

— Это письмо?

— Может быть, внутри и письмо. Это небольшой ящик примерно такого размера. — Кэм показал руками. — Я эгоистичный негодяй, мне бы следовало знать, что ее подарок будет очень важен для тебя. Хочешь, я немедленно принесу его?

— Нет! — резко ответил Себастьян. — Вы не отдадите моей будущей жене вещь, присланную этой распутной женщиной. Хотя бы раз проявите ответственность, выкинув ее хлам.

— Ты шутишь, Себастьян? Ты намерен отобрать у меня подарок моей матери? — Джина недоверчиво смотрела на жениха.

— Ваша мать, — процедил тот сквозь зубы, — леди Маргарет Кренборн. И естественно, я никогда бы не стал ограничивать переписку между вами и вашей матерью. Но с этой презренной женщиной, да! Ни один муж не позволит своей жене получать письма, а тем более подарки от пользующейся дурной славой особы, графиня она или нет!

Джина проглотила застрявший в горле комок.

— Разве столь важен титул, Себастьян? Она была… она была моей матерью, и она что-то мне оставила.

— А по-моему, она потеряла свое право называться матерью, когда бросила тебя отцу, — холодно произнес он. — Я считаю в высшей степени неприличным затевать подобный разговор в людном салоне.