Мой лорд - Элен Стюарт Страница 26

Дебора осеклась. Улыбка застекленела на ее красивом ухоженном лице. Но это длилось мгновение.

— А чей это я слышу голос? — приторно-ласково поинтересовалась Дебора. — Неужели это платье цвета, который был в моде два года назад, так хорошо разбирается в тонкостях этикета?

— Это не платье. Это я, Николь Конноли, спутница Людвига Эшби. Ты плохо слышишь или у тебя проблемы с памятью, раз ты не запоминаешь имена?

— Спу-утница, да? Теперь это так называется? — Дебора с уничтожающей улыбкой медленно осмотрела Николь с головы до ног.

Только присутствие Людвига удержало Николь от того, чтобы немедленно вцепиться в эти прелестные золотистые волосы.

— Дебора, ты преподносишь мне странные сюрпризы. — Голос Людвига был таким жестким, что Дебора, сверлящая Николь ненавидящим взглядом, отступила на полшага. — Между прочим, Николь гостья этого дома. И — моя девушка.

Счастливо ёкнуло сердце. У-ух… Николь сжала руку Людвига.

— Поменьше ревности, сестричка. — На сей раз слово «сестричка» прозвучало в устах Людвига холодно, едва ли не презрительно.

Николь почти пожалела красавицу Дебору. И ни за что на свете не хотела бы, чтобы такая интонация предназначалась ей самой.

Разумеется, после подобной «беседы» сопровождать гостей в комнаты пришлось Маргарет, жене Патрика, миловидной пожилой женщине в форменном платье. Николь извинилась перед Людвигом и попросилась в душ. Очень уж ей хотелось поскорее смыть с себя дорожную пыль и мерзкое ощущение от общения с сестричкой Людвига.

После целебного контрастного душа жизнь предстала в куда более привлекательном свете. Николь с интересом осмотрела гостевые спальни. Им отвели две сообщающиеся комнаты в правом крыле дома. Окна в комнатах второго этажа были не полукруглыми, а квадратными. Рамы, по старой йоркширской традиции, изнутри, так же как и снаружи, были выкрашены белой краской. Сами небольшие комнаты были со вкусом обставлены. Николь с удовольствием вдыхала запах уюта. Резная деревянная мебель, паркетный пол устлан мягким ковром цвета чайной розы. На прикроватном столике ваза из голубого стекла с букетом лилий. Николь вспомнила своих стеклодувов и хмыкнула. Какая-то никчемная суета, какая-то склочная начальница… Как, кажется, давно все это было. Словно в другой жизни. Ой, за всеми перипетиями последнего дня она совсем забыла про свой долгожданный триумф. Николь заулыбалась, представив себе, как удивится Людвиг, когда она покажет ему свою статью в воскресном номере «The Daily Mail». Только чуть позже. У нее есть еще впереди целый месяц для того, чтобы он смог узнать ее получше, чтобы смог поверить ей, несмотря на всю фамильную ненависть к людям ее профессии. Интересно, чем же им так насолили журналисты? Может быть, именно тогда он ей все и расскажет.

Николь с разбегу повалилась на широкую кровать. Она обожала спать на мягком, хотя сотню раз слышала о вреде этого для позвоночника. Зато как расслабляет…

— Эй, леди! Кажется, вы снова намереваетесь заснуть.

На пороге их общей ванной стоял Людвиг. Мокрые волосы зачесаны назад, свежая рубашка, узкий галстук.

Уже полностью одет. И почему он вышел так поздно? Шальная мысль заставила щеки Николь порозоветь. Она опустила глаза.

— Леди намеревается обедать в постели? — Людвиг шел к ней медленными пружинистыми шагами.

Николь почувствовала, что теперь уже пылают не только щеки, но и уши, и поспешила встать.

— Не надо, Людвиг, мы ведь должны идти, — проговорила она негромко.

— Что — не надо? — Он подошел совсем близко, Николь видела, как тонкая черная ткань рубашки трепещет от ударов его сердца. Осторожно поднял рукой ее подбородок. — Не надо — что?

Николь закрыла глаза. Горячие губы на ее губах. Сильные руки обнимают за талию. Дышать — им. Принадлежать — ему. Дарить и доверять — ему…

Бедной Маргарет, которая пришла звать молодых господ к обеду, пришлось несколько минут ждать под дверью, пока наконец чуть задыхающийся голос Людвига, доносившийся почему-то из комнаты Николь, не велел ей передать господам Уайнфилдам, что они сейчас спустятся.

Когда шаги Маргарет за дверью стихли, Людвиг, по пояс обнаженный, нехотя поднялся на ноги. О, эти незыблемые и ужасные правила приличия! Он сейчас всей душой ненавидел и обед, и радушных хозяев, ждавших их за столом. Потому что самое драгоценное и прекрасное в этом мире было здесь, прямо перед ним. Николь, не открывая глаз, лежала разметавшись на смятых одеялах. Рыжие завитки рассыпались по подушке, халатик распахнулся, обнажая напрягшуюся грудь. Людвиг издал нечленораздельный рык и рывком выбросил себя из комнаты. Скорее в душ. Очень холодный, очень успокаивающий. Но возбуждение было столь сильным, что даже магическая сила ледяной воды подействовала далеко не сразу.

— Николь, одевайся! — прокричал Людвиг, на секунду выключив обжигающую воду. — Или я за себя не ручаюсь!

Ответом ему было что-то вроде «я не могу, я лучше подожду тебя здесь». И полное отсутствие каких-либо намеков на сборы. Просьбу одеваться Николь выполнила, но весьма своеобразно. Она просто повернулась на бок и натянула на себя край одеяла, застилавшего постель.

Людвиг ворвался в ее комнату, подобно черному ветру. Он был уже в брюках, расстегнутая рубашка развевалась, а влажные светлые волосы непривычно падали на лоб. Николь поймала его дикий взгляд и, решив на всякий случай не рисковать, осторожно сползла с постели с противоположной стороны. Она запахнула халатик, тронула руками волосы. Потом бросила на себя короткий взгляд в зеркало и едва не полезла обратно под одеяло.

— Стой! Ты куда?! — свирепо поинтересовался Людвиг, застегивая последнюю пуговицу.

— Людвиг, нам нельзя показываться в таком виде, — попыталась урезонить его Николь. — Ты совершенно… невменяем! И я… Посмотри, как я выгляжу. — Николь беспомощно развела руками. — Мои волосы превратились в воронье гнездо. Мое дорожное платье похоже на мятую пыльную тряпку. А там еще твоя «сестричка»… Нет, я никуда не пойду, — решительно объявила она. — Ты скажешь, что я устала с дороги…

— Я уже сказал, что мы сейчас будем. Это раз. — Людвиг необъяснимым образом успел побывать в своей комнате и вернуться, держа в руках какой-то пакет. — А свое платье можешь отправить в корзину для мусора. Это два.

Николь хлопала глазами, с трудом понимая, что происходит. У нее в руках оказался бумажный пакет с лейблом фирмы Чарлза Ворта.

— Людвиг — это…

— Пожалуйста, примерь. Надеюсь, я не ошибся с размером.

Нежнейшая ткань фисташкового цвета почти ничего не весила. Николь бережно расправила на постели то, что она впоследствии назвала его первым чудом. Легкое платье из последней коллекции Ворта: гладкий лиф украшен узором из бисера цвета церковного вина, тонкие плетеные бретели, по левой вьется такой же бисерный узор, от груди ткань спадает мягкими складками. На дне пакета обнаружились еще две вещи: коробка с сандалиями того же фисташкового оттенка с тонкими бисерными подвесками вдоль щиколотки и маленькая шкатулка, в которой поблескивали темные шарики рубиновых серег.