Семья Эглетьер. Книга 2. Голод львят - Анри Труайя Страница 26

— Не придете ли завтра отужинать?

Подгоняемый любопытством, Жан-Марк торопливо шел по рю Бонапарт. Что означала записка Франсуазы, которую он обнаружил под дверью, возвратившись с занятий? «Ты обязательно должен прийти сегодня вчером домой на ужин. Я сообщу тебе большую, очень большую новость!» Он подумал, что если придет в семь часов, то у него как раз будет время поговорить с ней с глазу на глаз. Но дома Мерседес сообщила ему, что мадемуазель еще не вернулась. В этот самый момент открылась дверь кабинета:

— Жан-Марк, это ты? Иди скорее сюда.

Отец и Кароль сидели там, улыбаясь, в окружении старых книг.

— Ты знаешь новость? — спросил Филипп. — Франсуаза выходит замуж.

Словно оглушенный ударом, Жан-Марк прошептал:

— За кого?

— За своего преподавателя русского языка Александра Козлова.

Изумление Жан-Марка сменилось приступом такого сильного гнева, что он почувствовал, как у него слабеют руки и начинают дрожать губы.

— Это невозможно! — закричал он. — Вы этого не допустите.

— Почему? — спросил отец с раздражением.

— Потому что этот тип слишком стар для нее!.. Потому что у него нет ни гроша!.. Потому что он неизвестно откуда родом!..

Филипп усмехнулся:

— Ты упрекаешь его в том, что он русский? Вот уж не думал, что ты так узко мыслишь!

— Я упрекаю его в том, что он являет собой полную противоположность человека, который нужен Франсуазе в мужья! С ним она может быть только несчастна! Он любитель парадоксов, он смеется надо всем, что она уважает, он погряз в грехах…

— Откуда ты знаешь?

— Достаточно на него взглянуть!

— Ты часто его видел?

— Один-единственный раз, но мне этого хватило!

Филипп откинулся в своем кожаном кресле и направил на сына свет холодных зрачков:

— Мой дорогой Жан-Марк, я мог бы похвастаться своей способностью в ходе одного разговора быстро и безошибочно оценить достоинства и недостатки человека. Отчасти это даже моя профессия! Этот Козлов, конечно, не блестящая партия, но он умен, у него есть способности, и он любит твою сестру…

Жан-Марк слушал отца, но смотрел на Кароль. Небрежно сидя на уголке стола, она, казалось, была во всем согласна с мужем. Нет сомнения, что она была рада избавиться от Франсуазы и, больше того, обречь ее на несчастье. Потому что Кароль-то уж никак не могла искренне поверить в шансы этого брака. Она была слишком тонкой, слишком искушенной… Как она ни старалась скрыть свои эмоции, ее глаза выдавали испытываемое ею невероятное удовольствие. Внезапно у Жан-Марка возникло впечатление, что и отец его также не верит ни в одно из сказанных им слов. Это была гнусная комедия, которую оба разыгрывали, чтобы оправдать себя. Они походили на двух соучастников, совершивших преступление. Жан-Марк брезгливо пробормотал:

— Когда все это решилось?

— Вчера, — ответил Филипп. — И сегодня вечером Козлов будет у нас ужинать.

— Не рассчитывайте, что я появлюсь за столом! — сказал Жан-Марк прерывающимся голосом.

— Это почему же, скажи на милость? — спросила Кароль, высоко задрав нос, с пренебрежительной ухмылкой на губах.

— Потому что я не хочу делать вид, что одобряю эту темную сделку. То, что Франсуаза потеряла голову, я еще могу понять: она влюблена! Но то, что вы оба, вместо того чтобы удержать, подтолкнули ее к этой авантюре, — этого, извините, я уже не понимаю! — Он задыхался. Слезы застилали ему глаза. — Это непорядочно! — добавил он. — Непорядочно! Если с ней что-нибудь произойдет, виноваты будете вы.

— Единственное, что с ней может произойти, так это ребенок! — сказала Кароль, смеясь.

Жан-Марк метнул на нее жесткий взгляд. Он ненавидел ее. Кароль уже оделась к ужину. На ней было темно-синее платье, которое ему особенно нравилось, с большим круглым декольте, открывающим верх груди.

— Хватит! — строго сказал Филипп. — Ты злишься из-за пустяков. Если у тебя не в порядке нервы, иди к себе и лечись. Нам не нужен за столом общественный обвинитель!

— Вот именно! До свидания! — ответил Жан-Марк.

Он стремительно вышел из кабинета, направился в холл и остановился в оцепенении, увидев, как перед ним открывается входная дверь. Навстречу ему вошла Франсуаза, а за ней — высокий, худой мужчина с горящим взглядом.

— А! Ты пришел! — воскликнула она, обнимая Жан-Марка. — Я боялась, что ты не найдешь мою записку или будешь занят сегодня вечером!.. Мой брат… Александр Козлов… Вообще-то, мне кажется, вы знакомы!

— Да, — пробормотал Жан-Марк.

— Ты знаешь, почему я просила тебя прийти?

— Да.

— Кто тебе сказал?

— Папа.

— Какая жалость! Мне так хотелось самой тебе об этом сообщить! — У нее в голосе было столько радости, в глазах столько света, что Жан-Марк со щемящим сердцем почувствовал, что не сможет уйти.

Мадлен сняла трубку и села — подкосились ноги. Телефонный звонок разбудил ее в час ночи. Переполненный негодованием, Жан-Марк даже не извинился за то, что звонит так поздно. Он задыхался там, на другом конце провода: «Нет, нет, я тебя уверяю… Я только что с ними ужинал дома… Франсуаза совершенно взвинчена!.. Ей ничего нельзя сказать… Что ты об этом думаешь?..» Что она об этом думала? Мадлен и сама не знала. Конечно, на первый взгляд Козлов… Он создавал впечатление силы и неуравновешенности, независимости и необычности. Беспокойный — для мужа! Мадлен закурила и выпустила перед собой дым. Было холодно: она убавила отопление на ночь. Но снова ложиться спать ей совсем не хотелось. Да и как тут заснешь после такой новости?

Она машинально запахнула на коленях полы халата. Съежившись, сидя на стуле около телефона, она поддалась гипнозу равномерно выстилающей пол кафельной плитки. Бедный Жан-Марк! Он потрясен! Позвонить должна была Франсуаза, а не он. Почему же она до сих пор не сделала этого? Слишком занята своим новым счастьем. Эта мысль огорчила Мадлен. Она уже не нужна, о ней забыли. Мадлен размышляла. «Нет, она позвонит завтра. И что я тогда скажу ей? В самом деле! Но я смогу ее только поздравить, пожелать многих радостей…» Франсуаза собиралась приехать в Тук на рождественские каникулы. Разумеется, она захочет привезти Александра. И Мадлен не сможет отказаться принять их, они же обручены. Принимала же она в свое время Патрика! Но Патрик был безобидный. Тогда как этот… Нет, они не приедут! Что им делать у старой тетки, надоедливой как дождь? Они останутся в Париже. Франсуазу она не увидит. Если только сама не поедет. Но что она там найдет? Франсуаза слишком занята, чтобы с ней встречаться; Даниэль готовится ехать «в коллективе» на зимний спорт; Жан-Марк, наверное, проведет две недели в Шантийи, у Шарнере… Там опять что-то было. «Мой Жан-Марк немного сноб. Шарнере, похоже, оставили дом в распоряжении дочери. Там поселится целая компания молодежи. А потом удивляются, когда что-то происходит… Ладно, я отстала от жизни, мне сто лет! Провинция въелась мне в кожу. Если Франсуаза завтра не позвонит, я позвоню ей сама. Но в Париж не поеду. Даже если она меня об этом попросит!»