Красавица и пират - Жюли Галан Страница 26

Был ли награжден флорентийский гражданин, охранявший Козимо, я не знаю. Но думаю, что без награды он никак не остался, ибо не в правилах Медичи забывать обиды, нанесенные врагами, и помощь, оказанную друзьями.

Вовремя появившиеся деньги способны изменить многие взгляды, и гонфалоньер, ратовавший ранее за смерть Козимо, смягчился и теперь вел речь об изгнании его в Падую. Это решение и победило. Синьория сообщила Козимо вынесенный приговор. А Козимо невозмутимо ответил, что охотно отправится в любое место, какое назначит Синьория. И когда он выехал за пределы Флоренции, то везде его встречали не как изгнанника, а как уважаемого и влиятельного человека.

В самой же Флоренции царили страх и смятение – как среди друзей Козимо, так и среди его врагов. Не добившись смерти Медичи, самые мудрые из них поняли, что проиграли и что рано или поздно партия Козимо, сильная поддержкой низов, восторжествует.

Почти год Козимо провел в изгнании, но на очередных выборах в Синьорию попало достаточное количество его сторонников, и новый гонфалоньер был из числа его приверженцев. Они начали осторожно поднимать вопрос о возвращения Козимо из изгнания.

А в стане его противников царили разброд и растерянность.

Они предприняли попытку выйти на площадь с оружием в руках и сместить вновь избранную Синьорию. Но из-за трусости одних, легкомыслия других и несговорчивости третьих дело провалилось. Чувствуя, что поражение неизбежно, партия нобилитета кинулась за помощью к папе Евгению, коего народ римский изгнал в ту пору из Рима, и он находился во Флоренции. Папа был уверен, что силой своей власти и доверия сможет добиться для партии безопасности.

Полагаясь на заступничество папы, вожди партии сложили оружие и остались у него в резиденции, которая располагалась в Санта Мария Новелла. Оттуда они вели переговоры с Синьорией. Синьория же, ведя переговоры при посредничестве папы, тайно вызвала в город вооруженные отряды, которые ночью заняли Флоренцию.

И тогда колесо Фортуны повернулось. Враги Козимо были приговорены к изгнанию и сосланы в разные города, а Козимо вернулся на родину, где его встретили с таким ликованием, словно он был полководцем, приведшим победоносное войско с поля брани.

По мнению Жаккетты, благодетель сильно уступал Аньес с ее захватывающими историями про нечистую силу, оборотней и колдунов. Но и его рассказ слушать было интересно.

Благодетель продолжал:

– После возвращения Козимо его партия нагнала страху на своих врагов. Многим были продлены сроки изгнания, а иных он отправил в изгнание своей властью. Были и случаи казней.

Те, кто встал у власти, провели новые законы и правила, чтобы обеспечить собственную безопасность. Были обновлены избирательные сумки, имена сторонников партии нобилитета изъяты и добавлены имена сторонников партии масс. Комиссии Восьми дали право выносить смертные приговоры, а изгнанники после окончания срока изгнания могли вернуться во Флоренцию лишь после того, как члены Синьории и коллегий разрешат им это большинством голосов.

Подобные меры привели к ослаблению противников и укреплению положения партии Козимо в государстве. А во внешней политике он заручился взаимными соглашениями о защите и с папой, и с Венецией, и с герцогом Миланским. Укрепив власть, Козимо долго стоял у кормила власти. Как мудрый политик, он вовремя расправлялся с врагами и не допускал чрезмерного увеличения влияния друзей, потому что и то, и другое ведет к подрыву власти. Пользуясь поддержкой народа, ой правил в течение двадцати с лишним лет.

Жанна, пользуясь тем, что сидит несколько в тени, чинно дремала во время рассказа благодетеля. Со стороны казалось, что она пребывает в глубокой задумчивости. Когда благодетель переводил дыхание, Жанна на секунду появлялась из тени, одобрительно улыбалась ему и снова погружалась в дремоту.

Жаккетта внимательно слушала, понимая почти все, только гонфалоньер почему-то представлялся ей человеком, ни днем ни ночью не расстающимся с большим, обшитым бахромой знаменем. Даже в момент получения тысячи дукатов.

Приоткрыв рот, Жаккетта смотрела на повествующего благодетеля и в задумчивости теребила жемчужинки, которыми был отделан вырез ее корсажа, низко открывающего грудь.

Завороженные кавалеры не сводили глаз с ее пальчика, гуляющего по полной груди.

Довольный благоговейным вниманием слушателей, оценивших его ораторский талант, благодетель продолжал:

– Так, пользуясь поддержкой народа и устрашая своих врагов, Козимо Медичи правил, как я говорил, более двадцати лет. Но в 1445 году у него возникли затруднения, связанные, как ни странно, со смертью его соперника по влиянию на государственные дела, синьора Нери Каццони. Все время, пока эти два человека были на самом верху власти в республике, они уравновешивали друг друга.

– Но, господин маркиз, – вмешалась Жаккетта, – вы же сказали, что правил Козимо? Тогда при чем тут другой господин?

– Дитя мое, вы выросли в стране монархического устройства, где государь один имеет прерогативу верховного правления.

– Что он имеет, простите? – не поняла Жаккетта.

– То есть он первое лицо в государстве, принимает решения, казнит и милует, – проявил снисхождение к особому устройству женских мозгов благодетель. – А во Флоренции одно лицо не может иметь всю полноту власти – как считают флорентийцы, это ограничивает свободу и ведет к тирании.

– Но как же тогда правил Козимо? – не унималась Жаккетта. – . Раз одному нельзя быть главным?

– Дитя мое, вы слишком юны и не знаете, что любая прописная истина на бумаге и на практике может выглядеть совершенно по-разному.

Благодаря богатству и влиянию, Медичи имел столько сторонников, что лица, заседающие в Синьории и управляющие делами в коллегиях, принимали те решения, которые были нужны ему. Именно это я имел в виду, говоря о правлении Козимо в течение двадцати лет. То есть все происходило в соответствии с порядком: правила Синьория, но члены Синьории так или иначе были подвержены влиянию Медичи.

Но после смерти Каццони влиятельные друзья Козимо решили ограничить власть дома Медичи, опасаясь его могущества. Они стали требовать возвращения к старому порядку выборов: к жеребьевке кандидатов, ибо балия всегда поддерживала правящую партию Козимо.

У Козимо было два пути. Взять силой бразды правления, подавив новых противников, или предоставить событиям развиваться своим чередом. Он выбрал второй путь, и очень скоро люди, затеявшие эти перемены, поняли, что проиграли они, а могущество Козимо осталось неизменным. А получилось так потому, что все стало происходить по закону, а не по прихоти отдельных лиц.

Испуганные тем, что натворили, знатные горожане явились к Медичи и молили вырвать их из власти простолюдинов и вернуть Флоренцию в прежнее состояние. Козимо ответил им, что согласен вернуться к власти лишь законным путем. Но теперь граждане Флоренции отказывались вновь прийти под власть меньшинства, и собрать балию никак не удавалось. Все это продолжалось до тех пор, пока гонфалоньером справедливости не стал некий Лука Питти, человек весьма склонный к решительным действиям и не чурающийся жестоких мер.