Удачная партия - Зоя Гарина Страница 26

— Ой! Аркадий Францевич! — в лабораторию зашла уборщица, которую все в институте называли исключительно по отчеству — Петровна. — Вы еще здесь? Один? А мне показалось, что вы с кем-то разговоры ведете.

— Это я сам с собой, — ответил Ковард без смущения. «Подумает, что сумасшедший? Пусть думает. Пусть хоть одна мысль появится в ее голове!» — Я, знаете ли, люблю поговорить с умным человеком.

Уборщица сделала испуганно-понимающее лицо:

— А! Ну, ежели так…

— А что вас удивляет? Думаете, я сошел с ума? Говорю сам с собой, да? — с неоправданным напором спросил Ковард.

— Ну нет, что вы! — еще больше смутившись, замахала руками уборщица и попятилась к двери. — Пожалуйста, говорите, вы ж ученый, понятное дело.

— И что вам понятно? — не отступал Ковард.

— В каком деле?

— Вот вы говорите: «Понятное дело». Какое дело?

— Да я ничего такого не имею в виду. Просто сказала.

— А я смею вас заверить, что ничего «просто» не бывает. Вот вы моете полы и думаете, что вы их «просто моете». А на самом деле вы не моете полы, а вредите чистоте научных экспериментов!

Лицо Петровны залилось краской, и она в силу своего противоречивого характера, забыв о недавнем смущении, мгновенно разгневалась на столь неоправданное, по ее мнению, заявление и перешла в контратаку. Женщина воинственно сделала шаг навстречу обидчику и, повысив голос, возмущенно спросила:

— Это чем же я врежу вашей чистоте?

— А вот этим! — напора в голосе Коварда поубавилось, но он, решительно выставив палец, указал на половую тряпку, которую Петровна держала в руках. — Это инкубатор вредных микроорганизмов! Вы думаете, что налили в ведро какой-то вонючей гадости и решили проблему? Нет! Вы ее усугубили! А в биологической лаборатории должна быть чистота, близкая к стерильности.

— Да какая ж может быть стерильность? — возмутилась Петровна и, намотав тряпку на швабру, начала мусолить полы. — Сами то чаи гоняете, то бутерброды крошите, то окна открываете — пылюку напускаете! А человек прибирает за вами все это, блюдет порядок, так вы его обидеть норовите. Интеллигенция!

По лаборатории разнесся резкий запах французского сыра, и Ковард, поняв, что схватка с пролетариатом бессмысленна, поспешил покинуть помещение.

Свежий воздух заставил Коварда еще сильнее почувствовать голод. Ноги несли его в «Веселый Краковяк».

«Не беги, а то успеешь!» — неожиданно услышал Ковард голос Злобного Я.

«Вот те на! Объявился! — невольно обрадовался Ковард. — А я думал, что ты навсегда покинул мои мозги!»

«Ха! Я не думаю, что без меня твои мозги способны контролировать ситуацию».

«Почему? У меня сегодня получилось сделать, как мне кажется, серьезный рывок в моей научной работе».

«Может и так. Я в твою научную работу не лезу — я в ней не смыслю, а вот во всем, что касается твоей личной жизни, извини, но самостоятельно ты не можешь и шагу без меня ступить. Творишь сплошные глупости».

«Это ты о чем?»

«Вот куда ты сейчас несешься?»

«В «Веселый Краковяк».

«Зачем?»

«Есть хочу».

«Ужин — это хорошо. А после ужина опять Татьяна? Ты решил накрепко связать свою жизнь с ней, так и не выяснив отношений с Эльвирой? Ты хорошо подумал?»

«Нет. Я над этим думал, но решения не принял».

«Так зачем усложнять ситуацию? Зайди в магазин, купи двести граммов докторской и пакет молока. Этого тебе хватит, чтобы не думать о еде. А мозги займи тем, чтобы определиться, где ты сегодня будешь ночевать».

«Ладно. Уговорил».

Ковард резко остановился и пошел в другую сторону. Увлеченный своими мыслями, он и не заметил, как из полумрака плохо освещенного двора вышел человек и, словно тень, стал неотступно следовать за ним.

«А может, вернуться к Эльвире?» — размышлял Ковард.

«Не думаю, что это удачная мысль, — отозвался Злобный Я. — Ты же слышал, как она решительно прошипела, что у тебя нет дома. Маловероятно, что она за полдня сумела по тебе соскучиться настолько, чтобы принять с распростертыми объятьями. Топай за колбасой и думай о том, где же все-таки ты проведешь эту ночь».

«В твоих словах есть смысл», — согласился Ковард.

Аркадий Францевич бодро дошагал до ближайшего продуктового магазина, купил себе булочку с маком, бутылку кефира и небольшое колечко тминной колбасы.

— В пакетик? — равнодушно спросила продавщица.

— В пакетик, — кивнул Ковард. — Только вы мне ее порежьте кусочками, пожалуйста.

Продавщица окинула взглядом Коварда, хмыкнув, разрезала на три части, засунула в пакет и протянула Коварду.

Выйдя из магазина, Аркадий Францевич направился на другую сторону улицы, надеясь в ближайшем дворике найти тихое местечко, где можно было бы спокойно утолить голод. Ему повезло: первый же дворик, оказавшийся на его пути, был относительно пуст. Ковард, стараясь не выходить из тени, дошел до первой свободной лавочки.

«Ну все! Хватит бегать! Если я сейчас же не поем, то со мной случится голодный обморок!» — подумал он, сел на лавочку и откусил от булочки с маком. Ковард ел торопливо и жадно, глотая плохо пережеванные куски колбасы и булочки и запивая их кефиром.

— Долго жуешь — долго живешь, — хриплый голос, неожиданно раздавшийся почти над самым ухом, заставил Коварда вздрогнуть и повернуть голову вправо.

Перед ним, широко улыбаясь, стоял тот самый бродяга с шахматной доской, которого не далее как вчера Аркадий Францевич встретил по пути на работу.

«О!» — мгновенно отреагировал Злобный Я, реакция же самого Коварда была вполне естественной для обычного человека: он испытал смешанное чувство страха и удивления, отчего поперхнулся непрожеванным куском колбасы и сильно закашлялся.

— Ну-ну-ну, — ласково посочувствовал бродяга и легонько хлопнул Коварда по спине, — нельзя так торопиться. Еда — это очень важный процесс, ритуал, можно сказать. Запейте кефирчиком. Позволите?

И бродяга сел на лавочку подле Коварда.

— Мы с вами, кажется, встречались? — спросил он.

Аркадий Францевич все еще покашливал, борясь с болевым ощущением в горле, и поэтому проигнорировал адресованный ему вопрос.

— Да-да, — ни капли не смутившись, продолжил бродяга. — Встречались. Вчера. Вы еще сказали, что в шахматы не играете. Соврали. Зачем?

— А откуда вы знаете, что я соврал? — почти без удивления спросил Ковард.

— Знаю. Мне по статусу положено.

— Это как? Что вы этим хотите сказать? Объяснитесь!

Внутри Аркадия Францевича поднялась буря. Все, что не поддавалось логике опыта, отвергалось сознанием.