Любовь и мороженое - Дженна Эванс Уэлч Страница 26

Все посетители стояли молча и заметно нервничали. Когда подошла наша очередь, мистер Икс купил нам одну cornetta [39] с шоколадом, круассан в глазури и две cannoli [40] с кремом, а потом мы сели на поребрик и умяли все эти лакомства. Вернувшись домой, я застала Франческу, Финна и Симоне сидящими на наших крошечных диванах. Они принялись дразнить меня и спрашивать, удались ли мои ночные снимки. Жалко, что я не могу им ни о чем рассказать.

Ух ты.

Теперь я хочу побывать в тайной пекарне. Понятия не имею, что такое «cornetta» и «cannoli», но это не мешает мне пускать слюни на страницы. Но больше всего меня волнует вот что: к чему эта скрытность?

Я проглядела уже прочитанные записи. В академиях правда запрещают студентам встречаться с ассистентами преподавателей? Я знаю, что отношения между профессорами и учениками запрещены, но вот участники исследований?.. К тому же моя мама по уши в него влюбилась. Как могла девушка, которая с ума сходит по своему парню, вот так взять и бросить его, а еще шестнадцать лет скрывать от него ребенка?

Я пометила, где я остановилась, и подошла к окну. Ночь стояла чудесная. Облака проплывали мимо луны, как корабли-призраки, и после того, как друзья Говарда ушли, в доме воцарились тишина и спокойствие.

Внезапно за окном промелькнула какая-то тень. Я замерла. Это что такое? Я высунулась наружу, сердце бешено стучало в груди. К дому приближалась белая фигура. Вроде человек, но слишком быстро мчится, словно… Я прищурилась. Это Говард? На лонгборде?

– Что же ты делаешь? – прошептала я.

Он резко оттолкнулся и плавно покатился вперед по дорожке, словно тюлень, уплывающий в море. Как будто для него это привычно.

Я обязана в нем разобраться.

– Лина, ты проснулась? Тебя к телефону. – Говард постучал в открытую дверь моей спальни, и я засунула дневник под кровать.

Я просматривала прочитанные вчера записи. Тянула время. Конечно, мне было интересно узнать, что произошло. Но я хотела продлить счастливые минуты. Как в тот раз, когда я поставила «Титаник» на паузу в середине фильма и заставила Эдди пересматривать всю первую половину.

– Кто?

– Рен. Надо завести тебе собственный телефон. А пока бери мой. Мне хватит и домашнего.

– Спасибо. – Я встала и подошла к Говарду. Он выглядел бодрым и совсем не мистер-иксовым. Не было похоже, чтобы вчера ночью он катался на доске, как призрак. Или тайно встречался со студенткой в молодые годы.

Говард протянул мне мобильник:

– Объясни ему, пожалуйста, что меня не стоит бояться. Он только что поставил мировой рекорд по частоте использования слова «сэр» за одну беседу.

– Постараюсь, но вряд ли у меня получится. Ты сильно его напугал в тот раз.

– По уважительной причине, – улыбнулся Говард. – Увидимся позже. Я уйду на работу часиков в пять.

– Ладно. – Я приложила телефон к уху, и Говард вышел в коридор. Ciao, загадочный мистер Икс!

– Привет, Рен.

– Ciao, Лина. Я так рад, что ты жива.

Я незаметно высунулась за дверь и проводила взглядом Говарда, который спускался вниз по лестнице. Они с мамой целовались в общественном парке? Без этих знаний о своих родителях я бы точно прожила. И как он так по-особенному позвал ее по имени в тот вечер в «Космосе», что они стали вместе? Этот эпизод напоминал мне слащавые сцены из мыльных опер, которые тайно смотрела мама Эдди.

– Ты тут? – спросил Рен.

– Да, прости. Слегка отвлеклась. – Я закрыла дверь и села на кровать.

– Ну так что, он не рассердился?

– Нет. У него тоже была вечеринка. Наверное, даже не заметил, что мы опоздали.

– Fortunate [41]. Ты уже ходила на пробежку?

– Нет, как раз собиралась. Хочешь со мной?

– Уже бегу. Встретимся у ворот кладбища.

Я переоделась и вышла на улицу. Там я увидела Рена в ярко-оранжевой футболке, который бежал на месте, прямо как старик. Пряди волос, как обычно, свисали на глаза, и он выглядел теплым и мерцающим от пота после пробежки.

– Хочешь сказать, это не по-американски?

– На итальянце – нет.

– Наполовину итальянце.

– Половины достаточно. Уж поверь мне.

Мы побежали вдоль дороги.

– Значит, твоя мама получила премию журнала «Lensculture».

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

– Есть такая штука, называется Интернет. Очень удобная.

– Ах да, помню. У меня было что-то такое, когда я жила не в Италии. – Я раз десять пыталась дозвониться до Эдди сегодня утром – рассказать, о чем я прочла в дневнике, – но мне без конца вылезало сообщение «NO SERVIZIO [42]», и это жутко меня бесило. По крайней мере, теперь я могу звонить по телефону Говарда когда угодно.

– Я нашел про нее пару статей. Ты не говорила, что она известный фотограф.

– Мамина карьера началась как раз с «Lensculture». Именно тогда фотография стала ее основной профессией.

– Мне понравилось то фото из журнала. Впервые увидел нечто подобное. Как оно называлось? Удаленная? – Рен резко дернулся вперед, а затем остановился, обхватил себя руками и обернулся через плечо.

На той фотографии была изображена женщина, которой только что удалили с плеча татуировку.

– Неплохая попытка, – засмеялась я.

Он вернулся ко мне, и мы снова побежали вместе.

– Еще я видел ее автопортреты, которые она сделала во время болезни. Остался под впечатлением. Ты там тоже была, на некоторых фотографиях.

Я направила свой лазерный взгляд на дорогу:

– Не люблю на них смотреть.

– Понимаю.

Дорога скользнула вниз, и я по привычке побежала быстрее. Рен тоже.

– Так… когда ты снова встретишься со своими друзьями? – спросила я.

– Ты про Томаса?

Я зарделась:

– И… остальных.

Моя первостепенная задача – выяснить, что произошло между Говардом и мамой, но это не значит, что я упущу шанс сблизиться с Томасом.

– Марко, да? Хочешь снова его увидеть?

– Возможно, – улыбнулась я.