Рыжие волосы, зеленые глаза - Звева Казати Модиньяни Страница 27

— Ну хотьсамые приблизительные, — не отставала она.

— Я хочу,чтобы ты точно знала, как обстоят дела, — ответил доктор Спада. —Когда он проснется, ты это сразу заметишь. Он откроет глаза и начнет стонать.

Мария попыталасьвзбунтоваться.

— Если ты непозволишь мне остаться с ним, — заявила она, — я этого никогда неузнаю.

— Еще слишкомрано, поверь мне. Он может очнуться через пару дней, а может и через неделю. Нотолько не сейчас. И не надо уповать на чудо. Ты меня понимаешь?

Мария покорнокивнула, хотя то, о чем говорил Маттео, лежало за пределами ее разумения. Онавела себя точно так же, когда была маленькой и родители пытались заставить еерассуждать по-взрослому, разделить их точку зрения. Она соглашалась, оставаясьпри своем мнении. На лице врача она заметила признаки глубокой усталости.Узнав, что с момента аварии в Монце Маттео так и не сомкнул глаз, она ласковопровела рукой по его щеке.

— Давайвернемся в гостиницу, — предложила она. — Наверняка Флоретта сняланомер и для тебя.

Невоспользовавшись главным выходом, осажденным толпой репортеров ителеоператоров, они прошли по усыпанной гравием дорожке вдоль стариннойкаменной ограды и через калитку вышли на оживленную, забитую машинами улицу.Такси найти не удалось, и они торопливо направились в гостиницу пешком.

Марии казалось,что она видит дурной сон и никак не может от него очнуться.

— Которыйчас? — спросила она у Маттео, потеряв счет времени.

— Час приемалекарств. У меня давление, — напомнил он, ведя ее к небольшому бару напроспекте Порта-Романа. Маттео было уже за пятьдесят, он страдал гипертонией.Неудачный эпизод с женитьбой на прекрасной Розильде, слишком молодой,темпераментной и необузданной для него, закончился двадцать лет назад. Это былжестокий удар, от которого ему нелегко было оправиться.

В баре вкуснопахло свежеприготовленной пиццей. Мария опять ощутила болезненный спазм вжелудке, к горлу подкатила тошнота.

— Гдетуалет? — пробормотала она, зажимая рот ладонью.

Маттео довел ее,поддерживая под руку, до уборной и подождал за дверью на случай, если ейпонадобится помощь. Он услышал, как ее вырвало. Накануне в госпитале у Марииуже был приступ рвоты, но тогда он приписал это воздействию стресса. Теперь жеему пришло в голову, что тут замешаны другие, возможно, более серьезныепричины, и он мысленно дал себе слово в ближайшие же дни подвергнуть еенастоящему серьезному обследованию. Мария вышла из туалета белая как бумага.

— В чемдело? — спросил Маттео, подставляя ей стул.

— Не знаю. Вовсяком случае, все уже прошло. Мне лучше, — сказала она.

— Я заказалтебе горячего лимонада.

— Я еготерпеть не могу, — поморщилась Мария, содрогнувшись от отвращения, котороеиспытывала еще ребенком, когда мать заставляла ее пить лимонадный пунш. —Но раз ты считаешь, что это пойдет на пользу, я выпью.

В углу, на высокойподставке стоял телевизор, цветные кадры мелькали, непрерывно сменяя другдруга, и вдруг диктор объявил о начале специального репортажа о Мистрале и егоаварии. Мария тут же подняла глаза к экрану.

Последовалократкое изложение биографии гонщика, начиная с первых шагов его спортивнойкарьеры. Вот Мистраль и его жена Шанталь спускаются по трапу самолета вПолинезии, а местные красотки вешают им на шею цветочные гирлянды. Мистральмолодой, загорелый, веселый. Шанталь — настоящая красавица. Затем былипродемонстрированы более свежие кадры, снятые на вилле в Модене, точнее, вокружающем ее парке. Видеоряд сопровождался комментарием, к которому Марияприслушалась: «Здесь вы видите чемпиона с его нынешней спутницей, Марией Гвиди,родившей ему ребенка». И наконец диктор сообщил главную новость: «По решениюсупруги-француженки Мистраля Вернати осмотрит нейрохирург Жан-Луи Кустадье.Жена пилота объявила, что после консультации с врачами Миланского госпиталяпрофессор Кустадье может принять решение о переводе пациента в Париж».

Мария похолодела.Она стремительно встала и, повернувшись к Маттео, сказала:

— Немедленновозвращаемся в госпиталь. Я не позволю Шанталь увезти его отсюда, даже если онанаймет целую армию адвокатов. Если надо, я возведу стену перед палатойМистраля, но не дам ей его забрать.

Вернувшись вгоспиталь, они не смогли уклониться от атаки журналистов, засыпавших их градомвопросов.

— Это правда,что Мистраля увезут в Париж?

— Разве у насв Италии плохие врачи?

— Его бывшаяжена использует это как предлог, чтобы его удержать?

— Это правда,что мать Мистраля здесь?

— Вы будетеоспаривать решение жены?

Мария и Маттеостремительно прошли к лифту и поднялись на третий этаж.

Флоретта Руссельбросилась им навстречу. Она была взволнована и встревожена.

— Слава богу,вы здесь!

— Мыпримчались, как только услышали по телевизору о планах Шанталь, —торопливо объяснила ей бледная от страха Мария.

— Чтопроисходит? — спросил Маттео.

— Главврачхочет переговорить с тобой немедленно, — ответила Флоретта.

— Где он?

— У себя вкабинете.

— Побудешьпока с Марией? — Маттео боялся оставить ее одну.

— Не могу. Янемедленно еду в Париж.

Маттео сразу жеушел, не вдаваясь в дальнейшие разъяснения. Флоретта взяла Марию под руку иотвела ее в глубокую оконную нишу.

— Послушайменя хорошенько, Мария, — начала она вполголоса. — Я еду в Парижповидаться с профессором Кустадье.

— Ты егознаешь? — удивилась Мария.

— Довольноблизко, — Флоретта усмехнулась в ответ.

— Но что этодаст? — безнадежно вздохнула Мария. — Похоже, этот профессор вотличных отношениях с женой Мистраля. Наверное, он уже на пути сюда. Мистралянельзя трогать. Этот переезд может его убить, я знаю.

Флореттапосмотрела ей прямо в глаза:

— Успокойся.Кустадье в Париже, и Мистраля никто никуда не увезет.

— Эта женщина— сущий дьявол, — проговорила Мария сквозь рыдания. — Она способна налюбую подлость. Ей надо во что бы то ни стало завладеть имуществом Мистраля.Если он умрет, как законная жена она унаследует все.

— С другойстороны, Кустадье может убедить итальянских врачей своим авторитетом. Незабывай, Шанталь сумеет осуществить свой план, только если какое-нибудьмедицинское светило одобрит перевозку пациента, — спокойно и трезво возразилаФлоретта. — Мне нужно срочно вылетать, если мы хотим, чтобы у всей этойистории был хороший конец.