Неподсудная любовь - Шэрон Кендрик Страница 27

Она прикоснулась к золотому брелоку, словно прося мужества, чтобы произнести нужные слова.

— Я тоже тебя люблю, Хашим, — прерывающимся голосом прошептала Сиенна, — с самого начала. Разве ты не прочел этого в моих глазах?

— Да.

— Но ведь ты все еще шейх, а я…

— Нет! — яростно перебил он. — Молчи! Ошибка юности не может заклеймить человека до конца его дней!

— Но меня так воспринимают.

— Вот, — мрачно произнес Хашим, — поэтому я и собираюсь выступать на телевидении. Все будет подготовлено в малом тронном зале. Пойдешь со мной?

— А что ты хочешь сказать?

— Ты пойдешь со мной? — повторил он.

— Да.

— Только прежде ответь на очень важный вопрос. Законы в Англии совсем иные — гораздо более либеральные и терпимые, но здесь мой дом. Скажи, отважишься ли ты пожертвовать частью той свободы, какой пользуешься на родине? Любишь ли меня достаточно сильно, чтобы совершить подобный шаг? И решение должно быть окончательным, без дальнейших колебаний. Подумай, сможешь ли посвятить мне всю жизнь… Когда я возьму тебя в жены? — решительно закончил Хашим, не сводя с девушки пристального взгляда.

— В жены? — она была в шоке.

Глаза шейха излучали изумление и гнев.

— Думала, я предложу иной вариант? Ты достойна лучшего, при условии, что сама этого хочешь! Но прежде чем соглашаться, пойми — от тебя потребуется гораздо больше терпения и жертв, чем можно представить. Нужно быть полностью уверенной в своих чувствах, чтобы разделить столь непростую судьбу.

Пытаясь справиться с бурей эмоций, Сиенна вспоминала об орле — сильном и бесстрашном символе чужой страны. Странная земля с незнакомым языком, не похожая ни на одну другую — но здесь жил единственный, самый любимый и желанный на свете человек.

Хашим.

Хватит ли у нее смелости сделать необратимый шаг и быть верной ему до конца своих дней, несмотря на все перипетии и препятствия? Хотя… Разве самопожертвование и стремление понять другого не являются условием любого брака?

— Я согласна, — прошептала девушка. — Тысячу раз согласна. Но примут ли меня люди?

— Захотят, чтобы я оставался их повелителем — примут.

— Не боишься рискнуть?

— Нет, — просто ответил Хашим, понимая, что не сможет править кем бы то ни было, если при этом отречется от достижения своей заветной цели.

Человек, поворачивающийся спиной к одной из величайших жизненных тайн, не должен считаться полноценным.

— Но… — Сиенна прикусила губу, не желая портить впечатление от его слов, но зная, — нельзя и дальше прятаться за своими страхами и уклоняться от проблем, которые могут воспрепятствовать будущему счастью.

— Что, прекрасная леди? — мягко спросил Хашим, заметив боль в ее глазах.

— Фотографии, — она горько вздохнула. — Вдруг люди увидят календарь? Что они тогда обо мне подумают?

— Успокойся, милая. Никто его не увидит, — уверенно произнес мужчина.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я выкупил все права на публикацию снимков. Теперь они принадлежат исключительно мне, и больше не появятся в газетах, и календарь нигде не будет опубликован. Негативы уничтожены.

Девушка хотела усомниться, но передумала. Когда человек настолько богат и решителен, для него нет ничего невозможного. Она лишь улыбнулась, испытывая потребность не столько в словах утешения, сколько в нежном прикосновении любимого.

— Поцелуешь меня? — прошептала Сиенна.

Склонившись к ней, Хашим почувствовал, как екнуло сердце.

Что за напасть — быть плененным женщиной?

— В каком же виде шейх появится перед камерами? — лукаво прошептал он.

— О, Хашим, мне еще многое предстоит узнать! Может, лучше не надо…

Мужчина тихо рассмеялся.

— Свет очей, мои мысли далеки от государственных дел с тех самых пор, как ты поселилась в них. Невозможно видеть тебя и не желать всем сердцем! А сейчас иди сюда.

Он слегка коснулся ее трепетных губ, не позволяя страсти овладеть собой, затем отстранился и позвонил в маленький золотой колокольчик.

И тогда в комнату влился поток людей в просторных одеждах, слегка кланявшихся Сиенне и отвешивавших глубокий поклон Хашиму. Все вместе они направились мимо мраморных колонн в «малый» тронный зал, который показался девушке огромным. Ей приходилась бывать в телевизионных студиях, но никогда не доводилось становиться свидетельницей проявления такого почтения к человеку, дающему интервью.

Устроившись в кресле в конце зала, девушка смотрела, как прожекторы осветили Хашима. Затем загорелась красная лампочка, включились камеры, и он обратился к народу.

Сиенна читала бегущие на экране английские субтитры, от волнения пропуская большую их часть.

Но основные фразы навсегда запечатлелись в памяти.

— На мне лежат обязанности по управлению нашей страной, — выражение лица мужчины выдавало глубокую сосредоточенность, — тяжелая ответственность, которую я свято соблюдаю. Но ваш повелитель должен быть еще и хозяином своей судьбы, чтобы наилучшим образом исполнять долг перед родиной.

Быстрый взгляд в сторону дальнего ряда.

— В Кудаме закон позволяет шейху иметь гарем до шестидесяти жен.

Сиенна подскочила на кресле. Ничего себе новость!

— Но мне не нужно шестьдесят жен. Мне нужна только одна, потому что я верю в моногамию.

По залу пронесся ропот — будто бы он при всех заявил, что стал каннибалом!

Теперь Хашим пристально смотрел в растерянные зеленые глаза.

— Я нашел свою единственную гурию и намереваюсь жениться на ней.

…Позже Сиенна узнает значение этого слова. Гурия — красивая молодая особа, но не каждая, а — девственница. Тем самым он сказал своим людям, что нашел невесту, которая действительно ему подходит.

Узнает также, что целью поездки Абдул-Азиза в Лондон было любым способом подкупить ее и заставить отречься от шейха. Но слуга увидел, как девушка играет с Карой в родительском доме.

— Я понял — подобная преданность выше ярлыка, которым вас заклеймил, — признает старик, — и, конечно же, тогда уже осознал, почему мой господин потерял голову.

И сможет убедиться, что и мать Хашима желает лишь одного — видеть своего сына счастливым.

Ведь на самом деле сказочные дворцы, несметные богатства и различие культур значат не слишком уж много. Человек остается человеком и на другом полушарии.

Сиенна, смеясь, вытерла с тыльной стороны ладони банановую кашицу и взглянула в ошеломленные глаза мужа, который наблюдал за развернувшейся за завтраком сценкой.