Тайна пропавших картин - Ольга Солнцева Страница 27

Я хотела ему сказать, что это неправильно, что в моем сердце уже есть любовь – к другому мужчине. Но Матвей заговорил первым и не дал мне вставить ни единого слова:

– Я не знаю, что сказать… Это все пережитки прошлого – говорить о любви. Но мне так хочется быть с тобой… всегда… рядом… Сашенька, ты не думай… Я очень серьезно. Сейчас власть рабочих регистрирует браки в городской управе… Пойдем туда. Мы станем ячейкой нового общества.

Я слушала его и ничего не понимала. О чем он говорит? Какая ячейка? Что за регистрация?

Матвей между тем перешел от слов к действию и снова приник к моим губам, но уже мягче, с нежностью, так не похожей на него, человека нынешней власти. И вообще, на весь их новый мир.

– Пожалуйста, не надо, – прошептала я, и захлопала ресницами, стараясь удержать в глазах слезы. Однако они непрошенными гостями побежали по щекам.

– Сашенька, я обидел тебя? – искренне заволновался он. – Прости… Ты не думай, что я… Я – серьезно. Ты подумай о том, что я тебе сказал. Ладно? Я сделаю все, чтобы тебе жилось хорошо. И твоей семье тоже. Вам всем будет лучше под моей защитой. Время сейчас неспокойное. Кругом – классовые враги. А в некоторых местах, что плохо для таких…, - он остановился, подбирая слова, – …как ты и твоя семья, бывают перегибы. Могут расстрелять невинных людей, которые даже, может, и сочувствуют новой власти, и готовы помогать ей… Ошибки, конечно, неизбежны. Но если ты будешь моей женой, никто не посмеет тронуть ни тебя, ни твоих близких… Я делал запрос о твоей семье. Я знаю, что они уехали за границу. Здесь, в городе, я написал о тебе, что ты сирота. Помнишь, мы приходили к вам? Вот тогда я и написал в документах эту информацию.

– Что? – переспросила я, не поняв с первого раза хода его объяснений.

Потом до меня дошло. Тут же я вспомнила маму, папу, Никиту, и слезы с новой силой хлынули из глаз. Я – сирота! Хотя я действительно иногда ощущаю сиротство – без них, без моих милых родных.

Матвей понял это по-своему.

– Прости. Я не мог придумать ничего другого. Я написал, что они были расстреляны белогвардейцами, как сочувствующие красным… Ты подумаешь… о моем… предложении? – снова напомнил он.

Размазывая слезы по щекам, не знаю, почему, но я кивнула. Хотя в душе ни на секунду не сомневалась: я никогда не стану женой этого чужого для меня человека.

Да, я так думала, пока кое-что не случилось…

52

Матвей стал бывать у нас чаще. Видимо, то, что он предложил мне стать его женой, давало ему какие-то особенные права. Однако к разговору о женитьбе не возвращался.

По-прежнему, он встречал и провожал меня вечерами, хотя дни стали заметно длиннее, ведь приближалась весна.

Однажды в такой светлый вечер он сопровождал меня до работы. Мы прошли мимо небольшой группы людей, окруженной вооруженными солдатами.

Хотя похожую картину я видела не раз, но привыкнуть к такому не могла. Людей вели в тюрьму? Или на расстрел? Тех несчастных, которых с чьего-то злого языка именовали «врагами революции» или «врагами народа».

Когда мы проследовали мимо, я обернулась назад.

И тут ноги мои подкосились: там, среди арестованных и, возможно, обреченных, стоял Алексей. Хотя трудно было узнать в нем ухоженного красавца, из-за которого я когда-то потеряла голову, но сердце обмануть невозможно – это был он.

Меня затрясло как при сильном ознобе, из груди стали вырываться сухие рыдания.

Матвей мгновенно оценил ситуацию, подхватил меня под руку и торопливо потащил за собой. Но не к нам домой, а к себе – сейчас это было ближе. Я с трудом перебирала ногами. В глазах по-прежнему стоял грязный, несчастный, оборванный Алексей…

53

…И вот мы уже в гимназии, в его комнате. Матвей усаживает меня на кровать, убегает… Вскоре появляется со стаканом в руках. Пытается разжать мои кулаки, чтобы дать мне выпить воды. Ему это не удается. Тогда он подносит стакан к моему рту и старается напоить меня. Опять безрезультатно. Последнее, что он делает: плещет воду мне в лицо. Я замираю, испуганно смотрю на него, ничего не понимаю. Почему он обливает меня водой? Но это помогает – я начинаю что-то соображать.

После этого громко всхлипываю, и этот всхлип, как сигнал для слёз, которые тут же ручьем бегут из глаз…

…Матвей присел рядом, обхватил меня за плечи. Затем торопливо полез в карман, извлек оттуда какую-то грязную тряпку, быстро спрятал ее обратно. Вскочил. Убежал. Вернулся с полотенцем в руках. Протянул мне его, сел и снова обхватил меня за плечи. В этот момент я позволила себе зарыдать в голос, уткнувшись в сомнительной чистоты полотенце. Матвей не торопил меня, ждал, когда я немного успокоюсь…

Когда наконец я перестала выть, а просто сидела, уставившись в одну точку, Матвей спросил осторожно:

– Кого ты там увидела?

Я промолчала. Да и что ему ответить? Там человек, к которому у меня сильные чувства? А что будет дальше? Если Матвей не равнодушен ко мне, он может попытаться избавиться от соперника. Это так просто – при его-то власти. Только словечко замолви. Пока, сейчас, еще есть надежда, что Алексея просто подержат в тюрьме и отпустят, а вот после «ходатайства своего человека» – всё, конец!

– Он – твой родственник? – снова спросил Матвей.

Я удивленно повернулась к нему.

«Он… Почему Матвей говорит «он»? Просто заметил, на кого я смотрела?.. Ах да, ведь там были только мужчины».

Однако я отчаянно ухватилась за слово «родственник»:

– Да, он – мой родственник, но очень дальний.

– Как его зовут?

– Алексей.

– А фамилия?

– Алексей… Я не помню его фамилию…

– Как это? Ведь он твой родственник!

– Дальний… У меня просто так голова разболелась, и я… забыла. У меня выскочило слово из головы.

А ведь ужасно, если задуматься! Я не знаю фамилии человека, которого люблю!

– Сколько ему лет?

– Тридцать четыре… Нет, уже больше. Тридцать шесть.

– Я попробую что-нибудь сделать, – пообещал Матвей. – Ты побудь здесь. Я скоро приду.

Я испугалась, схватила его за руку. Он удивленно обернулся. Нет, во взгляде его не было чего-то такого, что бы подсказало мне: он идет на расправу…

Может, и в правду, поверил и хочет помочь?

Я разжала пальцы…

54

Матвей ушел.

Я осталась одна. Сидела и напряженно прислушивалась к звукам за дверью. И пыталась рассчитать время каждого действия Матвея. Вот он уже подошел к тому месту, где мы увидели арестантов. Вот он разговаривает с красноармейцами, объясняя им ситуацию. Они верят ему и отпускают Алексея. Вот он идет обратно. Сейчас он должен зайти в свой дом, ну то есть в бывшую гимназию…