Очаровательная сумасбродка - Эллисон Чейз Страница 27

Они продолжили экскурсию. Холли шла совсем рядом с Колином, ее юбки то и дело касались его бедра. При этом каждый шелест — ш-ш-ш, ш-ш-ш, ш-ш-ш — проникал в его голову, мешал ему сосредоточиться на чем-то другом. Граф позволил губам произносить нужные слова, однако вся остальная часть его тела плавилась в разгоряченном тумане, окружавшем их, но при этом он невольно отмечал каждую деталь ее роскошной фигуры.

Наконец, пройдя под аркой, соединяющей два крыла конюшни, они оказались в частном ее секторе.

— Кордельер — первый конь, который принадлежал мне одному, — сказал лорд Дрейтон. — Я тщательно выбирал ему родителей, чтобы получить коня, обладающего исключительными качествами. Его отец — Полнолуние, мать — Пилигрим. Оба чемпионы.

— Боже правый, даже я о них слыхала! Могу себе представить, что вам безумно хотелось принимать участие в скачках на таком коне, — заметила Холли.

— Нет, мне хотелось ездить на нем верхом только для себя, — ответил Колин. — Разлука с Кордельером была для меня невыносима, я не мог отпустить его надолго даже для обучения. Но у него уже есть потомство, и вы его видели.

— Породистый конь, пока не имеющий наград на скачках?

— Его происхождение говорит само за себя, — пояснил лорд Дрейтон. — За его потомков в скаковом мире ведется настоящая борьба… Ну вот мы и пришли! — Они остановились у калитки в денник Кордельера, и конь торопливо приблизился к ним, чтобы ему почесали за ушами. — Привет, старина!

Похоже, Холли тоже очень хотелось приласкать замечательного скакуна: сняв тонкую лайковую перчатку, она стала поглаживать коня там, где ему больше всего нравилось. Колин, не сдержавшись, улыбнулся при виде довольного взгляда его любимца.

— Мне кажется, вы покорили его, мисс Сазерленд, — сказал он:

Холли провела рукой под челкой Кордельера.

— У всех детей Кордельера тоже есть белая звезда на лбу? — спросила она.

— Нет, не у всех, но у большинства есть, — ответил он. — Знаете, я был просто поражен, наблюдая за тем, как и где появляются эти звезды. Все началось несколько поколений назад, у коня по имени Стрелок.

— Да, кажется, я о нем слышала… или читала. Разве он не входит в анналы Аскота? Разве не сам король им владел?

— Два короля, мисс Сазерленд, — ответил Колин. — Сначала его хозяином был безумный король Георг, а потом — его сын, Георг Четвертый.

— Так, выходит, Кордельер — потомок Стрелка? — Лорд Дрейтон кивнул, и она восхищенно присвистнула. — Стало быть, я сейчас стою перед живым наследием скаковой истории.

Ее энтузиазм был столь заразителен, что сердце лорда Дрейтона забилось еще быстрее.

— Кордельер — не только потомок Стрелка, мисс Сазерленд, — вымолвил он. — Этот конь сыграл большую роль в моих научных трудах по изучению наследственности — о том, что некоторые черты передаются по наследству из поколения в поколение, а некоторые могут исчезать, а затем, через много поколений, вновь внезапно проявляться.

Холли дотронулась до косы на затылке.

— Ну да, вроде моей рыжей шевелюры, — сказала она. — Ни у одной из моих сестер нет таких огненных волос, а это — дар моей прабабушки, как говорил мне дядя Эдвард.

— Человек, который вас вырастил, — задумчиво проговорил Колин.

Айви как-то немного рассказала ему о своей семье, о том, как их родители погибли при пожаре в доме, из-за чего четырех сестер вырастил их дядя в своем поместье в Суррее. Но, заметив, что лицо мисс Сазерленд омрачилось, лорд Дрейтон стал лихорадочно придумывать, чем бы отвлечь ее.

Тут Холли рассмеялась.

— Надо сказать, что с волосами мне необычайно повезло! — бросила она.

— Возможно. Видите ли, мисс Сазерленд, иногда именно эти черты, спящие в наших генах, дают человеку неожиданную силу, — стал объяснять Колин. — Именно над этим я работал, чтобы получить такой качественный табун лошадей. Мне было нужно не только выявить самые лучшие качества животных, оценить скорость их бега и выносливость, но также их способность восстанавливаться после больших нагрузок, сопротивляться болезням и оправляться после травм.

— Такое ощущение, что вы выступили против самой природы, — заметила Холли.

Кордельер ткнул ее носом в руку, и она вновь принялась поглаживать его.

— Нет, против природы я не выступал, а, напротив, попытался взять ее в союзники. Наследственные черты не могут быть хорошими или плохими, у каждой — свое предназначение. И лишь узнав, каковы эти предназначения, мы можем вырастить таких лошадей, которые подойдут для разных целей. Между прочим, скаковые лошади подвержены большому количеству болезней, которые, увы, часто могут погубить животное. Если бы только я мог найти…

Лорд Дрейтон осекся, осознав, как разгорячился от собственных слов. Он стоял, сжав руки в кулаки, слегка ссутулившись и согнув ноги, словно только что вступил на боксерский ринг, как он часто про себя называл собственную лабораторию.

Рука Холли застыла на гриве Кордельера.

— Но это могло бы помочь многим лошадям, лорд Дрейтон, — вымолвила она. Одна рыжая бровь ее лукаво приподнялась. — Можно ли предположить, что ваши амбиции распространяются и на человеческих существ?

От того, что она задала столь неожиданный вопрос совершенно спокойным тоном, даже не подумав оценить его этическую сторону, по телу Колина пробежала дрожь.

— Поскольку со временем о наследственных болезнях станет известно больше и с ними даже начнут успешно бороться, то да. — Не осознавая, что делает, Колин заправил рыжую кудряшку ей за ухо. — Но я бы не хотел изменять те наследственные признаки, благодаря которым мы стали такими, как есть, мисс Сазерленд, — с озорной усмешкой промолвил он.

Ее грудь приподнялась, а из слегка приоткрытых губ вырвался тихий вздох, мгновенно потревоживший его чресла. Изнывая от желания заключить Холли в свои объятия, лорд Дрейтон вместо этого взял себя в руки и повернулся к Кордельеру.

Холли Сазерленд завянет в такой семье, как у него. Да, он может не верить в проклятия и мистику, но его семья приговорена к алчности и злобе. Недели отсутствия его отца стали для Колина подарком, огромным облегчением. Но Тадцеус Эшуорт скоро вернется домой, и обстановка в нем станет невыносимой.

Колин, Брайс, Сабрина, Джеффри… Все они носили на себе детские шрамы — кто-то физические, а кто-то душевные, спрятанные глубоко в их существах. И их мать тоже. Герцог Мастерфилд ничто и никого так не любил, как свое бренди, которое превращало его в злобного, безжалостного человека.

— Но что-то мы с вами заговорились, мисс Сазерленд, — сказал граф вслух. — А ведь вы пришли сюда не для того, чтобы выслушивать мои нелепые теории.

— Разве? — шепотом спросила Холли.

Для Колина было невыносимо и дольше стоять рядом с ней, вдыхать ее аромат и представлять, какая теплая и нежная кожа скрывается под слоями льна и шерсти. Он заставил себя отвести взор от ряда мелких пуговиц, украшавших ее жакет, который так удачно обрисовывал округлые очертания ее груди.