Блондинки предпочитают джентльменов, или Глупа, одинока, опасна - Маша Царева Страница 27

А этот вопрос всегда был для меня болезненным. Вот, например, возьмем того же Эдика – да у него лицо перекашивалось, словно он объелся диких лимонов, когда я объявляла, что направляюсь в салон наводить красоту. «Что там можно делать часами?! – возмущался он. – Нет, я понимаю, если тебе понадобилось постричь челку или накрасить ногти, но как можно заниматься всем этим пять часов подряд?!» И как ему объяснишь, что, помимо краски ногтей, современная девушка должна позаботиться еще и о гладкости ног, о чистоте кожных пор, о ровном рисунке бровей, изящном оттенке волос, младенческой гладкости пяток. Я уж промолчу о таких процедурах, как талассотерапия или ароматический массаж.

В конце концов, я же не спрашивала у него, как это можно три дня дуться из-за проигрыша российской сборной по футболу или спустить кучу денег на идиотский велосипед. Ну и что, что с двадцатью пятью скоростями?! И вообще, в Москве слишком плохая экология для велосипедных прогулок.

А вот Георгий Волгин меня бы понял. Я в этом уверена на все сто. Причем он представляет собой ту самую золотую середину, которую я всегда мечтала обнаружить в мужчине. С одной стороны, он стопроцентный мачо, и никто не осмелился бы даже заподозрить его в гомосексуальности. С другой – с ним всегда можно обсудить последние модные новинки, и он не думает, что укол рестилайна – это новая молодежная разновидность опасного наркотика.

Итак, я всегда краем глаза наблюдала за Волгиным. И мне удалось многое о нем узнать. Я выяснила, например, что он неизменно обедает в баре на одиннадцатом этаже. Было мне известно и примерное меню шефа – овощной крем-суп, стейк, конь як и кофе. Мне удалось узнать, что иногда он отлынивает от работы, поигрывая в бильярд с продюсерами из отдела региональных новостей. Я знала, с кем он общается и кого недолюбливает.

Осталась лишь одна тайна за семью печатями – личная жизнь Волгина. Пыталась я, конечно, ненавязчиво расспросить об этом коллег. Ту же Аду. Но она только хитро улыбалась и качала головой – наверное, просто не в курсе была.

Он не носил обручального кольца, но в наше время это еще ни о чем не говорит. И у него точно не было романтических отношений в пределах телецентра «Останкино».

Вроде бы я ему тоже нравилась. Иногда я ловила на себе его взгляд, в котором было нечто большее, чем начальственное снисходительное любопытство. И он однажды сказал, что у меня красивые руки, а это, согласитесь, что-то значит. Вот если бы он брякнул про красивые глаза, я бы не обратила на банальный комплимент внимания. Потому что всем женщинам говорят, что глаза у них красивые. Честно говоря, я даже не могу представить, как это глаза могут быть уродливыми. Либо глаза красивые, либо их попросту нет. А руки – это уже претензия на сближение. Это особенный комплимент, предназначенный только для меня одной.

Но вот в чем проблема – он не подпускал меня ближе некоего невидимого предела. Словно в кошки-мышки со мною играл.

Узнав, что среди его гастрономических пристрастий – овощной крем-суп, я тоже приучила себя обедать в баре на одиннадцатом этаже. Хотя для меня это было весьма накладно. Дело в том, что в телецентре «Останкино» процветает ресторанная субординация. Высшее руководство, начальники, продюсеры, заезжие звезды, известные журналисты обедают либо в пресс-баре, либо в кафе на одиннадцатом. Все же прочие – операторы, монтажеры, армия безвестных корреспондентов – предпочитают набивать животы в более демократичных кафе – на девятом этаже или на седьмом. В принципе на седьмом продается практически то же самое, что и на одиннадцатом, только вот столики там пластмассовые, и спиртных напитков не наливают.

И вот я наполняла желудок, опустошая при этом кошелек, в баре для элиты. А за соседним столиком частенько сидел мой начальник Волгин. Обедал он, как правило, один. Но мне было как-то неудобно просто подойти и с обаятельной улыбкой плюхнуть на его столик свой поднос с тарелками. Я все ждала, когда же он сам меня об этом попросит. Но он все не просил и не просил. Просто вежливо мне кивал, едва заметно улыбался и возвращался взглядом к тарелке со своим излюбленным супчиком.

С другой стороны, пару раз я получала от него приглашение на кофе. Георгий вызывал меня в свой кабинет якобы для обсуждения тем сюжетов. Коллеги мне сочувствовали – кому ж приятно быть вызванным на ковер? Но я-то знала, что в кабинете начальника меня ждут не нравоучения и нотации, а свежесваренный кофе и шоколадные конфеты. Других журналисток он в свой кабинет не приглашал – это обнадеживало.

Вот и все. То море внимания, то вежливый холод. То подвозит до дома и дарит фаллоимитатор (как вспомню об этом, так мурашки по коже), то кивнет издалека. И еще – однажды во время кабинетного кофепития Волгин небрежным тоном попросил продиктовать мой номер телефона. Сердце ухнуло вниз, от волнения мне даже не сразу удалось вспомнить правильные цифры (я начала было диктовать домашний телефон Эдуарда, но вовремя опомнилась). Естественно, вечером я отклонила приглашение подружки отправиться пропустить по стаканчику вина в каком-нибудь модном баре. Сославшись на головную боль, я весь вечер просидела дома с телефонной трубкой в руке. Но Волгин не позвонил. Впрочем, не позвонил он ни на следующий день, ни через неделю.

На мой взгляд, пора бы уже принять закон, что мужчины не имеют права записывать номер телефона женщины в том случае, если они вовсе не собираются ей звонить. Если же звонить они все-таки собираются, но не сразу, а недельки через две-три, то это должно быть оговорено заранее.

– Саша, о чем размечталась опять? – оператор Дима деликатно потряс меня за плечо. – Не можешь дождаться, когда наконец увидишь своего синеглазого гонщика? Считай, что дождалась, мы приехали уже!

– Да я вовсе не о нем думала.

– Ври больше, – ухмыльнулся Дима.

И как ни странно, на этот раз он был неправ.

– Надо же, какие красотки пашут на ТВ! – Ярослав Савин (еще более загорелый, еще более синеглазый, еще более сексапильный, чем его экранное изображение) надвигался на меня, широко расставив руки.

Странно, мы ведь никогда с ним раньше не встречались. Может быть, он перепутал меня с какой-то другой телеработницей? Может быть, мне стоило многословно представиться, едва он открыл дверь своей квартиры?

Я покорно нырнула в объятия знаменитого мотогонщика. А что мне было делать – осадить его звонкой пощечиной, что ли, чтобы он сразу понял, что я – девушка приличная? Не смешите меня. Просто Савин – человек богемный, встречается он в основном с топ-моделями, актрисами, в крайнем случае, поп-звездами. Всем известно, какие фривольные нравы царят в шоу-бизнесе. Наверное, у них принято душить в страстных объятиях незнакомых людей – это что-то вроде рукопожатия. И потом, это даже приятно – когда такой великолепный мужчина дружелюбно похлопывает тебя по спине.

– Ой, – сказала я, потому что рука великолепного мужчины переместилась чуть ниже.

– А ты еще и скромница, – Ярослав ущипнул меня за бок, – уважаю. Нет, а правда, почему ты не модель?