Опасный маскарад - Вирджиния Браун Страница 27

— Но у доньи Карлотты в сундуке полно разнообразной ткани, кружев и шелковых лент, равно как и кожи на новые туфли! И до вашего отъезда Тереза вполне могла бы успеть сшить вам новое платье, в котором вам было бы легко дышать! — предложила Серита.

Идея пришлась Лоре по душе, и в течение оставшихся до отъезда трех дней домашние портнихи с утра до позднего вечера шили новые наряды не только для нее, но и для Карлотты. Больше других Лоре понравилось темно-бордовое вечернее платье с пышными рукавами и узкой талией. Серита его тоже одобрила, Карлотта нашла такой фасон чересчур смелым, а Филиппу платье вообще не показали, чтобы не шокировать его глубоким декольте, которое можно было прикрыть кружевными шалями, носившими в Калифорнии.

Лора уже предвкушала удовольствие от предстоящего вояжа и радовалась, что какое-то время не будет видеться с Кейдом Колдуэллом, который выводил ее из душевного равновесия даже сильнее, чем царившая в Игере скука.

Однако случай свел их с Кейдом еще до ее отъезда в Лос-Анджелес. Встреча произошла на проводившемся в городе состязании в искусстве верховой езды, куда Карлотта попросила Лору проводить ее.

— В нем участвует мой кузен Альфредо, ты не пожалеешь, что поедешь со мной, — заверила она Лору.

Когда они приехали на место соревнования, там уже собралась толпа зрителей. Карлотта представила падчерицу своим друзьям и знакомым. Имен большинства из них Лора не запомнила, но от натянутых улыбок и вежливых приветствий у нее вскоре свело скулы. Вокруг царила праздничная атмосфера, и даже присутствие на турнире солдат не могло испортить собравшимся настроение. Стоило Лоре заметить в толпе Кейда Колдуэлла, как у нее участилось дыхание и екнуло сердце. Она притворилась, что не видит его, и отвернулась. Восседая на своем арабском жеребце, он сам подъехал к Лоре и Карлотте и самым любезным образом их приветствовал, сняв с головы широкополую шляпу:

— Рад вас снова видеть, милые дамы! Зрелище обещает быть занимательным! Вы останетесь здесь до конца состязания?

Карлотта нервно расправила свои юбки, обильно украшенные оборками, и опустила глаза:

— Нет, дон Никола, мы пробудем здесь не слишком долго.

— Однако осмелюсь просить вас позволить мне быть вашим сопровождающим, чтобы оградить от назойливого внимания невоспитанных кавалеров, — предложил Кейд.

Карлотта кивнула, Лора же досадливо фыркнула и пожала плечами. Почуяв жеребца, ее кобыла беспокойно заржала и затрясла головой.

— По-моему, моя лошадь раздосадована вынужденным соседством с вашим конем, — съязвила Лора. — Надеюсь, вы сможете держать его под контролем, сеньор Колдуэлл.

— Вы сомневаетесь в моем умении управлять лошадью? — спросил Кейд. — Здесь, в Калифорнии, мы учимся ездить верхом, еще не начав ходить! Но если вам угодно, я поеду впереди. — Он легонько сдавил бока своего коня каблуками сапог и, оттеснив кобылу Лоры, выехал вперед. Жеребец радостно заржал и помахал хвостом. Дамы покраснели и отвели взгляды от его зада. Кейд самодовольно усмехнулся, удовлетворенный, что сумел смутить Лору Аллен. Пусть эта строптивая девица немного позлится, злорадно думал он. Теперь, когда она потеряла душевное равновесие, ему следует прибегнуть к другому испытанному приему: притвориться равнодушным к ее несомненным дамским прелестям. Такая уловка всегда срабатывала и помогала быстрее покорить женское сердце. Так он вел себя с Сесиль и со многими другими своими жертвами.

— Вы тоже участвуете в соревнованиях, дон Никола? — догнав его, спросила Карлотта.

— Нет, я всего лишь зритель. Правда, что в соревновании участвует ваш племянник Альфредо?

— Да, он вышел победителем в трех предыдущих турнирах, и моя сестра Анита очень гордится им, хотя и боится, что он ушибется.

— Разве такие состязания настолько опасны? — поинтересовалась Лора.

— Не волнуйтесь, сеньорита, сегодня обойдется без кровопролития, — обернулся к ней Кейд. — Вас, вероятно, тошнит от одного только вида пролитой крови. Ничего не поделаешь, Калифорния — край жестоких нравов! Здесь обитают опасные разбойники, нападающие на солдат, и злые дикари, далекие от морали цивилизованного общества.

Лора изобразила на лице извиняющуюся улыбку, говорившую, что она действительно не переносит вида крови.

— Особенно собственной, как я подозреваю, — заметил Кейд. — Но сегодня опасность угрожает только петуху. Так что можете успокоиться.

Лора попыталась унять расшалившиеся нервы, но ей мешало назойливое присутствие рядом с ней нахального Кейда. К тому же Карлотта снова нахмурилась, очевидно, недоумевая, почему они с Кейдом постоянно ссорятся.

— А который из участников турнира ваш племянник Альфредо? — спросила Лора, чтобы смягчить возникшую напряженность.

— Вон тот высокий молодой человек, который стоит рядом с гнедым скакуном, — ответила мачеха. — Взгляните, он, похоже, сейчас включится в состязания.

И действительно, Лора увидела, как Альфредо вскочил в седло и, развернув своего коня, понесся на нем во весь опор по пляжу. Суть соревнований заключалась в том, чтобы на скаку суметь извлечь из песка зарытого по шею петуха целым и невредимым, что сделать очень трудно, почти невозможно. Наездник должен низко наклониться, рискуя угодить под копыта, и ухватить бедную птицу так, чтобы не свернуть ей хрупкую шею. Частенько во время таких турниров их участники становились калеками.

Лора порой задумывалась, почему она симпатизирует не людям, стремящимся продемонстрировать свою ловкость, а беззащитным животным. Сейчас ей стало искренне жаль петуха, а когда она смотрела в Испании корриду, то переживала не за матадора, а за быка. Ее раздражало бессмысленное убийство живого существа, и в решающий миг схватки она отворачивалась либо закрывала глаза.

Однако к вегетарианцам она не относилась и к виду бычьих туш, поджаривавшихся на вертелах, относилась спокойно. Не вызывали недовольства у нее и бычьи шкуры, валявшиеся на солнце после первичной обработки. Заготовка мяса и шкур в Калифорнии длилась с июля по октябрь, и Лора считала это нормальным и естественным занятием. Немного нервировал ее лишь характерный неприятный запах, стоявший в порту, когда там хранились в складах бычьи шкуры, предназначенные для экспорта. Матросы называли их «калифорнийскими банкнотами» — шкуры служили своеобразной местной валютой наравне с серебром. Их продавали в Соединенные Штаты по цене от одного до двух долларов за штуку.

Порыв ветра донес до ноздрей Лоры хорошо знакомый ей «аромат», и она непроизвольно поморщилась.

— Местные благовония не вызывают у вас восторга, — едко пошутил Кейд. — Разумеется, им далеко до французских духов, но мы, коренные калифорнийцы, к ним привыкли. Со временем и вас они перестанут раздражать, сеньорита Лора.

— Вы очень проницательны, сеньор Колдуэлл, — оценила она. — Как вы угадали мои ощущения?

— Вас выдало ваше лицо, особенно выражение глаз, — ответил Кейд. — Вы чрезвычайно эмоциональны.