Спрячь страх под маской - Мария Снегирева Страница 27

– Ну как ты тут?

– Я не могу, не могу больше ждать! Что там с ней, все молчат! Ты бы только видел, только видел!..

– Успокойся, я сейчас все выясню, оставайся на своем месте.

Игорь исчез за дверями, ведущими в коридор. Через десять минут он стоял перед Александром в белом халате:

– Ситуация следующая: сломаны две руки, одна нога, повреждена челюсть, что-то с дыханием, все остальные органы остались в целости и сохранности. Ей повезло, но у нее абсолютно обезображено лицо, с этим сейчас ничего поделать нельзя.

– Игорь, это покушение. Ты это понимаешь?

– Скорее всего, хотя, пока Арина не придет в себя, сказать что-либо определенно нельзя. Все смахивает на то, что она не справилась с управлением.

– Это ерунда! – Александр сцепил руки в замок. – Она водит машину очень аккуратно, да там не такая дорога, чтобы не справиться.

– Успокойся.

– Мы должны что-то сделать, ее ведь убьют, как только узнают, что она осталась в живых, понимаешь?

– Заявим?

– Вряд ли это поможет. Я ее предупреждал, чтобы она была аккуратна.

Игорь прошелся от одной двери к другой. Наконец он остановился и пристально посмотрел на друга:

– Ты готов ради этой женщины на все, скажи мне?

– Я готов абсолютно на все!

Запах дождя смешивался с запахом свежескошенной травы. Около огромных ворот, ведущих на кладбище, толпился народ.

– Господи! Такая молодая, какой кошмар!

– Да, просто беда, один за другим. Один за другим. Прямо всю семью косит.

– Что с ней произошло? Почему она умерла?

– Говорят, авария. Потом в больнице кровоизлияние в мозг.

– Ужас! Ужас!

Две пожилые женщины, сгорбившись, стояли рядом с большим количеством людей, одетых дорого, но очень скромно, во все черное. Многие из них утирали платочками слезы. Посредине располагался высокий мужчина. Модный костюм в тонкую продольную полоску, аккуратная стрижка. Но лицо выдавало горе. Этого человека сковало горе. Небритость, синяки под совершенно пустыми блеклыми глазами. Он стоял, опустив плечи, не обращая внимания на дождь, который хлестал по загорелому лицу. Через десять минут подъехала машина с гробом. Это был страшный, самый страшный момент для Эдуарда. Хорошо, что гроб открывать не будут. Он не сможет пережить, если увидит закрытые глаза жены. Никогда бы не мог подумать, что будет оплакивать ее вот так, как сейчас. По-настоящему. Страшно, ведь, возможно, охотились за ним, а попалось это хрупкое создание. Хотя в больнице не подтвердили, что в нее стреляли. Никаких пулевых ранений – авария, не справилась с управлением. Возможно, что столкновение произошло с машиной, но пока никаких продвижений в ее поиске. Сжав кулаки, мужчина подошел к гробу. Полированное дерево блестело, огромные капли дождя сползали по гладкой поверхности. Люди вокруг заплакали еще громче. Послышались причитания женщин. Сам Эдуард больше не мог сдерживать слез. Никто из присутствующих никогда не видел этого человека таким раздавленным и искренним, как сейчас. Мужчина вытирал кулаком набежавшие слезы. Он не мог больше выносить всего этого. Ему не верилось, что этой хрупкой, нежной, страстной, легкой и необычной женщины больше нет в его жизни. Она растаяла, растворилась, осталось лишь обезображенное тело под тяжелой крышкой. Эдуард кинул комки земли в черную, пугающую пустоту. Они застучали о дерево гроба, который опустили, прочитав над ним молитву. То же самое сделали и остальные. Стук становился невыносимым. Усилием воли он сдерживал себя, чтобы не броситься вслед за этими грязными кусками, не свалиться на крышку, не заорать во все горло! Верни ее, Господи! Сколько горя и зла он совершил, сколько гадостей сделал своей жене, но только недавно понял, как любит эту женщину, как любит свою девочку, свою Арину. Он не верил в Бога и не хотел отпевать жену. Но храмы любила она, священникам верила она. Арина вообще во многое верила, и кажется, чудеса встречались на ее пути. А он, лживый до мозга костей, стоит здесь и, вместо того чтобы радоваться, ревет, как пацан, над телом своей возлюбленной. Ему больше не нужна та власть, которая есть, ему не нужны миллионы, которые остались. Он опустошен. Высох.

Яму закопали двое жилистых парней в грязных холщовых рубахах. Они же зарывали тела отца и матери Арины, теперь они зарывают ее, но ее смерти он не хотел! Не хотел! Сзади подошли и обняли за плечи, дружески хлопали по руке, говорили теплые тихие слова утешения. Но он не хотел слушать, не хотел понимать, ничего не хотел! Последний цветок розового тюльпана полетел на свежую землю. Он кидал их один за другим, словно кидал не на мокрую землю, а в костер, который уносил все дальше и дальше его женщину. Последний цветок как последний аккорд. Мужчина смотрит на свои пустые руки, в них остался лист от цветов, прилип к влажным ладоням. Эдуард безжалостно скомкал его и уронил вниз, под ноги толпы. Вот и все! Арины нет. Нет Анатолия, которого он сам заставил замолчать навсегда, нет его жены, Арининой мамы. Никого нет. Империя его и только его. Но почему так гадко, так страшно, что не хочется жить?! Эдуард последний раз посмотрел на холм грязной земли и фотографию, откуда на него устремился взгляд огромных глаз жены. Завораживающий, янтарный. Сталь в глазах, упрямый подбородок. Сколько в нем гордости? Наверное, столько, сколько сейчас неприкрытой маской скорби. Толпа пробирается среди многочисленных могил. Тишина. Ветер задувает все сильнее и сильнее. Женщины кутаются в дорогие плащи и платки. Ведутся неспешные разговоры. Жизнь потекла своим чередом, оставляя за спиной недожитые жизни людей под тяжелыми гранитными плитами и золотыми крестами. Скоро и Арине возведут памятник, красивый, как она сама. Но только никто и ничто не заменит этой женщины, которая смогла победить его. Именно, что она смогла победить его нрав, покорить его сердце. Она была единственной, подобную ей он вряд ли сможет найти. Хотя бы несколько месяцев Эдуард был по-настоящему счастлив. И почему только понимание этого пришло так поздно, когда черные птицы кружили в небе, темном и грозовом? Раскаты прогремели так близко, будто выстрелили в спину. Эдуард упал в темную лужу без чувств. Толпа обступила его. Толпа увидела, что он человек. Обычный человек, а не железная машина. Знал ли он об этом сам? Догадывался. Но пока он лежит без чувств, и тело накрывает дождь. Самый ужасный день в его жизни.

Потолок нависал, и хотелось упереться в него рукой. Что происходит, где он? Взгляд блуждал по стенам. Квартира. Квартира без нее. В комнату вошла домработница и тихо присела на стул, вытирая уголком белоснежного передника заплаканные глаза.

– Эдуард Алексеевич, можно мне пойти домой? Я что-то плохо себя чувствую.

– Конечно, конечно. – Эдуард приподнялся на локтях и посмотрел на женщину. – Можете быть свободны. Думаю, что две недели отпуска вам совсем не помешают.

– Спасибо большое, я действительно устала, а тут еще такое... – Галина Ивановна шмыгнула носом и вытерла новую слезу, которая скатилась по сухой щеке.