Алый лев - Элизабет Чедвик Страница 27

— Берегись волков.

Эти слова словно просочились в кровь Изабель, как тающий лед, и, когда отлетел последний вздох матери, ее дочь забила такая сильная дрожь, что она не могла унять стук зубов. Озабоченно шепча что-то, женщины отвели ее обратно в постель, укутали теплыми покрывалами, согретыми горячими камнями, завернутыми в шерстяные пеленки, и дали ей выпить обжигающе-горячего говяжьего бульона. Она медленно порозовела, и тепло расплылось по ее телу, но в самом сердце Изабель по-прежнему слышала отзвуки страха и ощущала смесь вины, дурных предчувствий и боли утраты.

На долю Вильгельма выпало сопровождать гроб с телом Аойфы в Тинтерн для погребения и заниматься похоронами. Роды были недолгими, но Изабель потеряла много крови, и после родов тоже, поэтому она осталась в своих покоях, пила питательные отвары, чтобы восстановить силы, да и немыслимо было для женщины, все еще кровящей после рождения дитя, войти в церковь.

Махельт заняла место своей матери в процессии и торжественно зажигала свечи, ее семилетняя серьезность одновременно изумляла и трогала. Вильгельм пытался не думать о том, что для нее это было подготовкой к будущему. Его старшие сыновья тоже исполнили свои роли как мужчины в семье, а не как маленькие мальчики. Вильгельм поправлял их, когда они раздавали милостыню людям, следовавшим за процессией в надежде на подаяние. Вилли было одиннадцать, Ричарду почти десять. Еще несколько лет — и их нужно будет отсылать в чужой дом учиться на оруженосцев. Куда уходит время?

Стоя за стенами аббатства, он смотрел, как тени от облаков пролетают над долиной, и аббатство то накрывается тенью, то купается в золотом солнечном свете.

Махельт встала рядом с ним и проскользнула своей маленькой ручкой в его.

— Ей тут будет хорошо, — сказала она. Это было утверждение, а не вопрос.

— Да, — ответил он, легко погладив ее пальчики. — По крайней мере, лучше, чем где бы то ни было.

Предместья Лонгевиля, Нормандия, июль 1202 года

Крепко сжимая в одной руке обнаженный меч, а другой держа поводья, Вильгельм объезжал захваченные французские подводы с провиантом — несколько повозок, запряженных пони. На земле лежали трупы, кровь поблескивала на дороге пыльными красными ручейками и лужами. Более удачливые стояли, подняв руки за головы, и со страхом смотрели на нормандских захватчиков. Вильгельм коротко кивнул своему племяннику Джеку и убрал меч в ножны.

— Избавьте их от всего, что покажется вам ценным, а потом отпустите, — велел он. — Крови пролито уже достаточно, а удерживать ради выкупа нет смысла ни одного из них.

Он развернул коня и посмотрел на Жана Дэрли, который обследовал обозы с продовольствием.

— Здесь, в основном, строевой лес, милорд, — сказал Жан. — Правда, есть еще немного вина и солонины.

Вильгельм подъехал ближе, чтобы посмотреть на отесанные бревна, сваленные на подводах. Среди них лежали бочки со смолой, прочные веревки и тяжелые мотки железных цепей. Что ж, это, конечно, не караван с серебром, но то, что они утащили кое-что из осадного снаряжения короля Филиппа прямо у него из-под носа, было хорошим знаком, не говоря уже о том, что это изрядно способствовало поднятию боевого духа.

Он знал, что такое еда для людей, сидящих за стенами замка, подыхающих со скуки и ждущих, что случится хоть что-нибудь.

— Возьмем их с собой. Они нам точно пригодятся.

В хорошем расположении духа разведывательная группа собрала свои трофеи и повернула назад к нормандскому лагерю. Опасности не предвиделось, и Вильгельм снял шлем, однако все же предпринял обычные меры предосторожности, выслав вперед разведчиков. Возле французской границы всегда была вероятность наткнуться на вражеский отряд, подобный их собственному.

В одной из повозок, запряженной пони, Жан обнаружил два хлеба из овсяной муки и головку сыра с синими прожилками, сваренную из овечьего молока.

— Ужин, — бодро сообщил он.

Вильгельм взял один из хлебов, отщипнул ломоть, вынул кусок мякиша и положил в образовавшееся отверстие кусок сыра. После сражения жутко хотелось есть. И пить.

— Налей-ка мне вина в шлем, — сказал он, прекратив жевать. — И всем остальным. Хотя и в лагере для них еще много всего осталось.

— Милорд!

Когда он поел и попил, а отряд ровным шагом потрусил по зеленым летним дорогам, Вильгельм постепенно расслабился, возбуждение от сражения покинуло его, и напряжение ушло из его мышц.

Вильгельм не удивился, узнав, что семья Лузиньян восстала против Иоанна. Унижение от того, что невесту Гуго увели у них прямо из-под носа, заставило бы и менее воинственных людей принять ответные меры, а уж Лузиньяны и в лучшие времена миролюбием не отличались. А Иоанн, лениво потягиваясь, ответил на их протесты столь высокомерно, что они обратились к Филиппу французскому. Не в состоянии противиться такой самим Богом данной возможности напакостить Иоанну, Филипп вторгся в Нормандию, вступив в союз с бретонскими войсками, возглавляемыми принцем Артуром.

Иоанн назначил Вильгельма управлять в Арке и Ко. Э на их границах принадлежала Лузиньянам, поскольку Ральф Экзодунский был еще одним членом их семьи, а его ненависть к Иоанну была такой же неукротимой, как у остальных его братьев и сестер. Он захватил Дринкурт и Э, а также все земли между реками Брель и Бетюн. Вильгельм в ответ захватил Лилльбонн и земли графа Булонского.

Иоанн соизволил выдать Вильгельму деньги, чтобы заплатить войскам, но этого было недостаточно. Обозы с серебром приходили и уезжали. Вильгельму даже пришлось занимать деньги у мэра Руана. Наёмники, которым платили, вряд ли сбежали бы, в отличие от обычных людей, оголодавших и неспособных себя прокормить, но иногда он все же чувствовал себя маленькой птахой, кладущей червей в глотку прожорливому молодому кукушонку. Однако ему в любом случае нужно было раздобыть средства, особенно сейчас, когда король Филипп осадил Арк и намеревался взять его штурмом.

Вильгельм доел последние куски хлеба и сыра и запил их вином из рога, наполненного для него оруженосцем. И об Ирландии нельзя было забывать. Строительство нового города приостановилось, и он заменил де Кеттевиля новым рыцарем, Джеффри Фицробертом, который обладал более пробивным характером; но и он не был идеалом, так что эта мера была временной. Не далее как вчера до Вильгельма дошли тревожные слухи о том, что Мейлир Фицгенри вторгся на территорию севернее Килкенни, принадлежащую Маршалам. Ситуация требовала введения войск и выполнения каких-то ответных действий с его стороны, но он, несмотря на обещание, данное Аойфе, не мог сейчас ничего предпринять.

Их возвращение в лагерь было встречено криками восторга. Вильгельм поместил подводу с осадным снаряжением рядом со своим шатром и велел Жану проследить, чтобы вино и солонина были поровну поделены между людьми, принимавшими участие в вылазке. Снять кольчугу и кожаную поддевку было так приятно! Раздевшись, он почувствовал, как от него разит потом. Французы яростно сражались за свои осадные механизмы и провизию.