Такая вот любовь… - Линдсей Армстронг Страница 27

Его личико сморщилось, ручки сжались в кулачки. Казалось, еще секунда — и он разревется.

— Ясно, — сказала Мэгги, торопливо расстегивая пуговицы. — Это значит «Называй как хочешь, только дай поесть!».

Все рассмеялись.

Мэгги ловко приложила Трента Маккиннона к груди и сказала:

— Мне нравится имя, но как насчет Трента Джека Маккиннона?

— Решено. — Джек легонько коснулся ее губ. — Сейчас я должен идти, но загляну вечером. Так что, я все приготовлю для тебя с ребенком?

Ей оставалось лишь беспомощно кивнуть.

И Мэгги переехала к Джеку. Специально для нее и малыша он оборудовал спальню и детскую. Воспользовавшись тем, что приехала Белла, сам Джек тут же отправился в деловую поездку.

Прошло два месяца. Мэгги почти поправилась и уже не боялась оставаться одна. Ее мать, решив, что дочь сама со всем прекрасно справляется, уехала. В этот же день Джек должен был вернуться из Новой Зеландии.

После отъезда матери Мэгги показалось, что в доме стало непривычно тихо. Не желая себе признаваться, что скучает по Джеку, она с нетерпением ждала его возвращения. К ее огромному разочарованию, он заехал всего лишь на полчаса — торопился на деловую встречу. Мэгги распаковывала его чемодан и, не удержавшись, поднесла к лицу его рубашку, с наслаждением вдыхая его запах и вспоминая ласки, сводящие ее с ума…

Джек вернулся в шесть, когда Трент был накормлен и спал.

— Я в детской, — негромко позвала она.

Джек зашел. Он выглядел очень усталым.

— Непростая поездка? — посочувствовала Мэгги.

— Точно. Как там поживает мой сын и наследник?

— Куда лучше папочки: играл целый день. — Она набрала в легкие побольше воздуха и сказала: — Очень правильный ребенок.

— Интересное прилагательное.

— Я имела в виду, что он очень организован. Все делает так, как написано в книге по воспитанию и уходу за ребенком.

Джек нахмурился.

— Ему восемь недель. Не рано ли об этом судить?

— Совсем нет. — Волосы цвета темного золота упали на лицо Мэгги, когда она склонилась над спящим ребенком. — У него очень четкий режим, по большей части. Но ведь исключения только подтверждают правила, разве нет? Он деликатно отрыгивает, спит, как и полагается, в периодах между кормлением. После кормления в два часа любит поговорить, и ему очень нравится, когда его берут на руки и ходят с ним по комнате.

— А есть что-нибудь такое, что бы он не делал так, как написано в этой книге?

Мэгги задумалась.

— Он ненавидит, когда ему моют волосы, — неуверенно сказала она и добавила: — Но там сказано, что не всем детям это нравится.

— Орет, как взлетающая эскадрилья истребителей?

— Да. — Она пожала плечами. — Но все остальное — как по книге.

— Тогда чего волноваться?

В зеленых глазах Мэгги появилось озабоченное выражение.

— Я боюсь, что он не поймет, когда узнает, что его семья несколько… иная, чем у его друзей.

— Ты имеешь в виду, что у него нет семьи как таковой? — ровно спросил Джек, но подбородок его напрягся. — Это был твой выбор, Мэгги.

— Это было до того, как случилось то… что случилось, — чуть нервно заправив прядь волос за ухо, сказала она. — И уж точно до того, как мне понравилось быть матерью. Наш сын заслуживает большего. Джек, остановись! — запротестовала она, когда он покатил ее к выходу. — Я ведь уже могу ходить.

— Знаю, но мне нужно выпить, — хрипло сказал он.

Джек выкатил коляску на веранду и оставил ее там. Вернулся с бокалом виски для себя и лимонадом для нее.

Сделав глоток, он прислонился к перилам и, не глядя на Мэгги, спросил:

— И что ты предлагаешь?

— Женись на мне, Джек.

Он долго молчал. Затем она услышала:

— Ты этого действительно хочешь?

У Мэгги защипало в глазах. Она поставила недопитый лимонад на стол и осторожно встала с коляски.

Джек нагнал ее на пороге в гостиную.

— От кого ты сбегаешь?

— А ты как думаешь? — огрызнулась она. — Если нас здесь только двое.

— Значит, от меня? И почему, позвольте узнать?

— Почему? — Ее лицо запылало. — Ты не хочешь меня понимать!

— Я уже давно все понял.

— Плохо же ты понял, — с горечью сказала она.

— Вот теперь точно не понимаю. — Джек устало потер шею.

— Я ведь изменилась. Неужели этого не заметно? Ребенок все изменил. А ты… ты задал тот вопрос таким тоном, словно оценивал, не очередной ли это каприз богатой девчонки. Но я перестала быть девчонкой, Джек! Я мать.

— Можешь благодарить Беллу, — неожиданно сказал он.

— Маму? А она здесь при чем? — опешила Мэгги.

— Она приехала ко мне через пару дней после нашей с ней встречи в твоем доме.

Мэгги открыла рот от удивления. Джек улыбнулся, усаживая ее на диван.

— Она сказала, что спорить с тобой — все равно, что биться головой о стенку.

— Она так и сказала?!

— Другими словами, ты упряма — но это у Трентов фамильное, — поэтому нет никакого смысла давить на тебя. Нужно набраться терпения и ждать, когда ты сама созреешь для этого решения. Поэтому она и уехала к отцу. В других обстоятельствах Белла ни за что бы тебя не бросила, но это был единственный шанс, объяснила она. Может, привыкнув быть рядом со мной, полагаться на меня, когда ты в этом будешь нуждаться, ты поймешь свою ошибку и примешь мое предложение. — Он пожал плечами. — Она не была уверена, но другого выхода не было.

— Ну, мама, ну спасибо, — с притворным негодованием произнесла Мэгги.

— Так как, Мэгги? — негромко спросил Джек. — Я тебе нужен?

Она кивнула и прошептала:

— А я тебе? Ты все еще находишь меня желанной?

— Нахожу ли я тебя желанной? — со смешком спросил он, привлекая Мэгги к себе. — Я не мог забыть тебя с того дня, как ты уехала с мыса, но все еще не доверял своим чувствам. И боялся, что стану слишком уязвимым. Я никогда не позволял себе увлечься, чтобы снова не испытать тот страх маленького ребенка, когда его бросает самый дорогой человек. Да, я знаю, — Джек взмахом руки призвал ее к молчанию, — у моей матери могли быть причины так поступить, но как объяснишь это ребенку? Конечно, приемные родители окружили нас с Сильвией любовью и всегда поддерживали, но этот страх не исчез, он просто продолжал жить глубоко внутри меня. Поэтому, когда ты ворвалась в мою жизнь и так легко забрала мое сердце, я… испугался.

— Поэтому ты позволил мне поверить, что ни о каких серьезных чувствах с твоей стороны не может быть и речи? А тут еще горе, которое причинил мой отец Сильвии…