Янтарные глаза одиночества - Наталия Землякова Страница 27

«Черт побери, если она еще раз скажет цену, то я ночью во что бы то ни стало заберусь в постель ее мужа, даже если после этого утром меня вышвырнут с крыльца и я упаду лицом на сизые камни!» – разозлилась Мишель. Она пришла в такое бешенство, что даже побледнела. Но Анастасия Леонидовна ничего не заметила и продолжала задавать вопросы:

– Андрей уже говорил вам, чего бы он хотел?

– Нет, – пожала плечами Мишель.– У нас был короткий разговор. Он сказал, что мы все решим на месте.

– Хорошо, – кивнула Настя. – Хочу дать вам только один совет. Не спорьте с ним, что бы ни случилось. Если он попросит все выкрасить черной краской, а на окна повесить дерюжки, кивайте в знак согласия. Только подождите до утра. Вдруг на рассвете он попросит сделать стены розовыми. Тоже соглашайтесь. Но упаси вас бог что-то начать делать. Дождитесь его третьего решения. Вот оно-то, скорее всего, будет окончательным. По крайней мере, он все сделает для того, чтобы довести его до конца. Даже если именно это третье решение будет самым идиотским на свете.

– Спасибо.

Мишель удивилась, зачем Насте понадобилось сразу выдавать секретный ключ к своему мужу? Почему она не боится рассказывать чужой молодой женщине почти интимные вещи о нем? О его неуравновешенности, о его слабости, в конце концов? Неужели эта ухоженная, но некрасивая женщина так уверена в себе? Неужели она думает, что ей ничего не угрожает? Сколько ей лет? На вид немного за тридцать. Но Мишель заметила под глазами морщинки той степени глубины, которая появляется только после сорока. И слишком хорошо «нарисованную» скальпелем линию подбородка. Да, волосы Насти были мастерски выкрашены в нежный персиковый цвет, который подсвечивал кожу и придавал ей сияние. И даже легкая полнота была правильно обыграна отлично скроенным комбинезоном из беленого льна. Но все равно, это были лишь женские ухищрения, отчаянная попытка во что бы то ни стало удержать стремительно утекающую, как песок между пальцами, молодость. Мишель поймала себя на мысли, что сочувствует Насте. Как жаль, что им, видимо, придется делить одного мужчину. И поровну – никак не получится.

Впрочем, Настя, судя по всему, никого ни с кем делить не собиралась. Она пригласила Мишель в дом, усадила в холле на белый кожаный диван, ради приличия предложила чай или кофе, а потом велела дожидаться Андрея.

– Пусть уж Андрей сам вам расскажет, что и как он хочет переделать, – равнодушно произнесла Настя и направилась на кухню. И хотя женщина была обута в мягкие мокасины из посеребренной кожи, Мишель показалось, что каждый ее шаг отдается гулким эхом и улетает куда-то под своды этого мрачного дома.

Мишель никогда не ощущала себя прислугой. А, судя по всему, именно на эту роль ее назначила Настя Железнова. Наверное, решила, что так будет безопаснее. А может быть, за пятнадцать лет брака с Андреем из ее головы выветрились все воспоминания о его жизни до встречи с ней. И ничего она не боялась, а искренне была уверена, что дизайнер – это обслуживающий персонал и особенно церемониться с ней не стоит. Мишель прикрыла глаза. Захотелось спать. Наверное, от напряжения, которое ни на минуту не покидало ее с того момента, как она сошла с трапа самолета в аэропорту и вдохнула влажный морской воздух. Мишель сразу же озябла так сильно, что пришлось срочно доставать из сумки тонкий кашемировый шарф. А еще ее начала терзать мысль о том, что никакого особенного интереса к Андрею Железнову у нее нет. А тогда непонятно, зачем она согласилась на этот странный заказ. Мишель сидела на кожаном диване, прикрыв глаза, и, чтобы унять волнение, вспоминала урок, когда-то данный ей отцом. Вернее, тем человеком, которого она так долго считала своим отцом.

Когда Мишель было лет тринадцать, она нагрубила домработнице, заявив, что не намерена убирать в своей комнате. А вечером к ней зашел отец, одетый в черный смокинг, присел на идеально застеленную кровать и стал рассматривать игрушки, которые в таком же безукоризненном порядке были расставлены на полках открытого стеллажа.

– Мишель, откуда этот белый заяц? – спросил он.

– Пап, я же его купила в Париже прошлым летом. Разве ты не помнишь? Ты еще сказал, что он очень смешной – у него зеленые глаза. Кстати, а какие глаза должны быть у зайца?

– Ой, Мишка, я не знаю, – растерялся отец. – Если наш зайчик русак, то, наверное, красновато-коричневые. Но этот же белый. Подожди, я запутался. Или зайцы на зиму меняют серую шерсть на белую? Еще про них говорят, мол, заяц-беляк.

– Папа! – засмеялась Мишель. – Да все ты на свете знаешь, а вот в зайцах-то и запутался. Это совершенно разные зайцы – заяц-беляк и заяц-русак. А вот какие у них глаза, я, честно говоря, и сама не знаю. Надо почитать. Я разберусь – расскажу тебе обязательно.

– Разберись, – кивнул Александр Генрихович.

– А вы с мамой снова уезжаете на весь вечер? Пап, ты в смокинге ужасно красивый. И ткань такая прекрасная, как будто даже блестит. Ты где такую классную вещь взял? – Мишель присела рядом с отцом, смахнула с его темного костюма невидимую пылинку и поправила бабочку.

– Гуманитарная помощь, – пошутил отец. – Раньше в нем, наверное, лорд какой-то разгуливал. А теперь вот я красуюсь, простой бедный юрист.

– Папочка, ты – лучший в мире юрист. Ты же просто цены себе не знаешь, – начала льстить Мишель на всякий случай, понимая, что перед отъездом на очередной прием отец заглянул в ее комнату вовсе не для того, чтобы побеседовать о зайцах.

– Слушай, лиса-Алиса, а ты зачем сегодня нагрубила Нинель Аркадьевне?

– Знаешь, она много себе позволяет!

Мишель даже не собиралась оправдываться – она тут же пошла в наступление. Но Александр Генрихович отлично знал свою дочь, а потому не удивился именно такой реакции с ее стороны, а начал спокойно и не торопясь читать лекцию на тему, как правильно строить отношения с теми, кто находится выше тебя, ниже или на равных. С последними проблем обычно не возникает: если есть взаимная симпатия, то сразу рождаются дружеские отношения. Если взаимного интереса нет, то просто приятельские. С теми, кто выше тебя по положению, есть одно правило, которое надо соблюдать неукоснительно, – никогда не делать попытки общаться на равных, нужно демонстрировать безукоризненную вежливость и почтительность. И лучше больше слушать, чем говорить. Вообще, излишняя болтливость в подобных отношениях – худшее, что можно придумать. Даже откровенная лесть не так страшна, а порой даже и необходима. Труднее же всего общаться с теми, кто зависит от тебя. Будешь слишком дружелюбен – наткнешься на фамильярность. Позволишь себе высокомерие – в ответ получишь ненависть.

– Пап, так где же выход? – спросила нетерпеливо Мишель, которую тогда гораздо больше волновали отношения со сверстниками. Поэтому лекцию отца она слушала почти с нескрываемым безразличием, даже не подозревая о том, что пройдет совсем немного лет, и она с благодарностью вспомнит все его бесценные уроки.

– Все просто, – отчеканил отец. – Надо знать правило трех «в» – вежливость, внимание, воспитанность. Тогда никогда, ни при каких обстоятельствах не перейдешь невидимую границу. И еще, никогда не критикуй людей, особенно творческих. Помни, восхищения и лести никогда не бывает много, они всегда в дефиците.