Сердце обмануть нельзя - Ширли Басби Страница 27

Усадьба возрождалась! Но, к несчастью, де ла Фонтане умер, и его наследник Морис потребовал немедленной выплаты по закладным. Судьба поместья вместе с ее обитателями опять оказалась в опасности. Грозила конфискация всего имущества.

Сидя у могилы дедушки, задумчиво глядя в даль, Леони тяжело вздохнула. Видит Бог, жизнь ее была трудна. Не оставалось никаких сомнений, что если долг не будет выплачен до 15 мая, она и ее домочадцы должны будут покинуть дом. Морис де ля Фонтане с вечной ухмылкой на смуглом лице был непреклонен.

Казалось, не было сложнее ситуации в ее жизни. Что бы ни случалось раньше, всегда было одно утешение — поместье Сант-Андре, ее дом — бастион, защита от превратностей судьбы и внешнего мира. А теперь через считанные дни их могут вырвать у нее из рук.

Пальцы Леони судорожно срывали лепестки розы.

«Если бы мсье Слейд выплатил деньги за приданое, как обещал, все еще могло бы устроиться. Если он обманет, то пусть будет проклят, бессовестный лгун!»

И все-таки она должна быть благодарна ему за то, что все ее считают замужней женщиной, даже если брак для нее фиктивный, по соглашению. Брачное свидетельство помогло ей во время беременности в отчаянной попытке отсрочить долги деда, да и Джастин не считался внебрачным ребенком. Леони с горечью поняла, что сейчас наступило то время, когда надо обратиться за помощью к мужу. Гордость и недоверие к мсье Слейду, смешанное с неприязнью, буквально душили ее. Она скорее бы умерла и отдала себя на съедение волков, чем принять его помощь. Но у него ее приданое, а время и обстоятельства требовали жертвы.

Она снова вздохнула. Как еще она может помочь себе и своей маленькой семье? Другого пути нет. Доходы их были крайне невелики. Шитье Иветты почти ничего не давало. Сама Леони не считала себя способной на какую-либо работу, кроме содержания дома. Джастин и негры, оставшиеся с ней, вообще ничего не зарабатывали.

Был еще один путь. Мсье Морис намекал, что он может и не лишать ее права пользования поместьем, если Леони будет более благосклонна к нему. Разумеется, она отвергла это гнусное предложение. Нет, надо ехать в Натчез и потребовать, чтобы муж выплатил ее приданое, как обещал.

Ее выразительное лицо и изумрудные глаза выдавали напряженную работу мысли. Глядя на мягкую зеленую траву, покрывающую могилу Клода, она печально произнесла:

— Дедушка, я не приду к тебе сегодня еще раз, чтобы рассказать о дне рождения Джастина… Скоро мы покинем усадьбу и один Бог знает, когда вернемся обратно… если вообще когда-нибудь вернемся. Слезы сдавливали горло. Успокоившись, Леони добавила:

— Я должна взять у мсье Слейда мое приданое, но я не знаю, успею ли это сделать до лишения меня прав пользования поместьем, на чем настаивает Морис. Он обещал дать мне отсрочку до первого июля, прежде чем что-нибудь предпримет. Дедушка, мой муж — бесчестный человек. Я не могу судиться с ним из-за денег. Ты ведь понимаешь, на суд уйдет слишком много времени.

Леони умолкла. Мертвая скорбная тишина повисла между могильных плит. Лишь веселый пересмешник на ветке дуба пропел свою веселую апрельскую песню. Леони, улыбнувшись, повернула голову, чтобы найти среди зеленых ветвей маленькую пестренькую птичку. От этой радостной, молодецкой песни пересмешника она почувствовала прилив сил. Надежда вновь вернулась к ней. Она обязательно добьется успеха! Счастливое щебетанье птички, повисшее в ленивом весеннем воздухе, было добрым знаком. Возможно, судьба не будет так жестока, как прежде?

Леони встала, поправила свое голубое платье. Она бросила прощальный взгляд на могилу деда и с дрожью в голосе прошептала:

— До свидания, дедушка. Спи спокойно. Возможно, когда-нибудь я вернусь.

Не оглядываясь, Леони быстро пошла вдоль дубов по грязной дороге, которая вела в поместье Сант-Андре. Дубовая роща окончилась, и поместье, подобно прекрасной женщине, появилось перед ней. Строгие линии дома, все еще величественные апартаменты, были подернуты дымкой времени. Все говорило о старости.

Но Леони ничего не замечала. Это был дом ее детства, где она родилась и выросла. Бледно-голубая краска мягко светилась на солнце. Перила и стройные колонны белели на голубом фоне нижнего этажа. Недавно постриженные газоны напоминали зеленый бархат, а дорожка для экипажей была гладкой необезображенной колеей. Леони закрыла глаза и отрешилась от всех своих тяжелых дум. Несколько минут она стояла неподвижно. Ей хотелось, чтобы образ этого дорогого ее сердцу дома навсегда запечатлелся в ее памяти.

Из оцепенения ее вывел радостный крик Джастина:

— Мама, мамочка, у нашей кошки котята! Мальчик вихрем мчался навстречу Леони и с разбегу уткнулся в добрые руки матери. Она ласково теребила курчавые волосы сына и с горечью думала о том незнакомце, который сыграл роковую роль в ее жизни. Если бы не тот вечер в доме губернатора… Возможно, они встретились бы в обществе и, кто знает, могли бы полюбить друг друга. Тогда Джастин имел бы настоящего отца, а не такого, который существует только на бумаге!

Неожиданно Джастин с пониманием посмотрел на мать. Вглядываясь в любимые черты, она улыбнулась сыну. События той ночи были давно глубоко похоронены. Джастин появился на свет как бы сам по себе. Он был ее сыном и только ее!

Мальчик беспокойно дернул мать за руку, что заставило ее улыбнуться еще шире Подобно ей он был живой подвижный ребенок, настоящий вихрь — всегда в движении! Улыбаясь, Леони взяла сына за руку и побежала вместе с ним к ветхой конюшне, чтобы посмотреть кошку с новорожденными котятами.

Если бы кто их видел бегущими вместе, босоногую Леони и веселого мальчугана, то мог бы подумать, что они брат и сестра Каштановые развевающиеся кудри Леони, стройное тело и маленькие ножки делали ее моложе своих двадцати двух лет. Она совсем не походила на мать этого маленького крепыша, бегущего рядом. И только при более близком знакомстве можно было заметить серьезную разницу между Леони в 1805 году и Леони в 1799 году.

За пять-шесть лет Леони сильно изменилась. В свои двадцать два года она представляла собой смесь невинности и порока. Ее тело все еще было по-детски хрупким, но грудь налилась, стройные ноги приобрели женственную округлость. Бессознательное покачивание бедер при ходьбе останавливало взгляды мужчин. Большие сине-зеленые глаза с золотистыми искорками не были греховными, но легкая насмешливость, танцующая в их глубине, была приманкой для мужчин. Чистые линии благородного лица, упрямый подбородок указывали на достоинство и твердость характера, а озорные ямочки на щеках подчеркивали ее женскую привлекательность. Длинные золотистые ресницы делали ее раскосые зеленые глаза еще более демоническими. Сладкая греховная линия коралловых губ, казалось, звала мужчин, намекая, что здесь они почти не встретят сопротивления. Это было лицо очаровательной лесной дриады, увидев которое однажды, мужчина долго не мог его забыть. И тот, кто всматривался в эти Сердце обмануть нельзя насмешливые глаза, не удивлялся предложению Мориса де ля Фонтане.

Несмотря на то, что Леони однажды уже познала мужскую страсть и родила ребенка, она вела жизнь монахини. Ее взаимоотношения с мужчинами складывались небезоблачно. Дед был эгоистичным и расточительным. Неизвестный мужчина изнасиловал ее, обращаясь как с проституткой. Муж, которого сосватал дед, не был человеком чести и высокой морали. Даже доброта старого Этьена де ля Фонтане была перечеркнута оскорбительным предложением его сына.