Ребенок от отца моего мужа - Александра Багирова Страница 28

Леша… я так рада другу… и мысленно вою: «Почему сейчас!». Леша растерян, сбит с толку, но не показывает этого, косится в сторону Влада. Пытаюсь сделать вид, что все хорошо. Улыбаюсь, смеюсь, сквозь льющиеся в душе кровавые слезы.

Влад же меняется мгновенно. Желваки ходят ходуном, губы плотно сжаты, а во взгляде… ненависть, которой я так боялась.

— Это мой друг… мы в детском доме вместе воспитывались, — запинаясь, объясняю. Представляю их друг другу. Влад знал о Леше, но не был лично с ним знаком. Дико неудобно себя чувствую, под испепеляющим взглядом Влада, словно совершаю какое-то преступление.

— О, такая связь, она на всю жизнь. Никого ближе и роднее нет, и быть не может, — восклицает Светлана.

— Все верно, мы самые близкие люди, — Леша подхватывает меня на руки, кружит по комнате.

Он ведет себя странно, неуместно, и смотрит на меня так… как никогда не смотрел. Глаз не сводит, и эта широкая улыбка, что как маска приклеилась к лицу. Он ведь понял мою ситуацию, прекрасно знает, в чьем доме я оказалась, зачем устраивать этот цирк?

— Да, как брат, — подчеркиваю последнее слово. Украдкой смотрю на Влада — карие глаза до краев полны презрения.

— Ближе, — продолжает свою непонятную игру Леша.

— Вы извините нас, мы пойдем во двор, пообщаемся, — беру его за руку и увожу прочь, пока он еще чего не ляпнул.

— Конечно, и зачем в сад, можно прогуляться, погода сегодня чудесная, — щебечет Светлана.

На ее лице читается странное ликование. Я как будто попала в театр абсурда, и не понимаю правил, как марионетка, блуждаю в хитросплетениях темного лабиринта.

— Отличная идея! Я так соскучился, — выдает Леша.

— Пошли, — волоком вытаскиваю его из дома.

Иду к беседке. Сажусь на скамью, упираюсь локтями о стол.

— Что это значит, Леш?

— Я рад тебя видеть. Могла и предупредить, что приезжаешь. Я бы встретил, помог. Муженек-то о тебе позаботиться не может, за ним самим подтирать надо, — наигранная улыбка обожания пропадает. Он устало опускается на скамью напротив меня.

— А откуда ты узнал?

— У меня свои источники. Птичка, ну куда тебя занесло? Какого лешего ты творишь? — сдвигает брови на переносице.

— Встречный вопрос, что за представление?

— Хотел показать, что в обиду тебя не дам. Ты понимаешь, что Влад — это твоя болезнь, а от заразы ты должна держаться как можно дальше. Илон, все, довольно, отдала калеку в руки папаши, пора валить. С генеральским баблом горе-пацан не пропадет. Поставят на ноги. Миссия выполнена, — он говорит цинично, холодно, и в тоже время пытается скрыть нервозность.

Жизнь меняет нас всех. Но Леша, словно превратился в чужого человека. Смотрю и не узнаю. И эта обновленная версия мне не нравится.

— Я не могу… Только не сейчас…

Самое паршивое, что в его словах есть доля правды. Я приношу только боль и отцу, и сыну. Марку я никогда не дам любви, и лишь вселяю ложные надежды. Влад… там пропасть… И я только вскрываю свои старые раны и мешаю ему жить… От меня только проблемы… это гадко и больно признавать. Как и то, что я мазохистка, раз хочу остаться. Я действительно зависима, безнадежно больна Владом. И если судьба свела нас вместе, даже в такой извращенной форме, я хочу побыть с ним. Просто находиться рядом, задыхаться от боли и наслаждаться тем, что просто могу его видеть. Отдаю себе отчет в своем сумасшествии, и не могу вырваться. В данном случае моя любовь побеждает все. Нельзя. Неправильно так любить. Но иначе я не умею.

— Именно сейчас. Собирай вещи и я увезу тебя, как можно дальше. Или ты реально на что-то надеешься?

— Леш, я люблю его, да так, что оживаю просто, когда смотрю, когда вдыхаю его запах, он для меня весь мир… мой недоступный мир. Прошу, просто не лезь. Не устраивай эти спектакли. Ничего не делай. Просто поддержи, понять меня не прошу, знаю, это невозможно, — обхватываю его руку своей. Сжимаю так, что белеют костяшки пальцев.

— Птичка, любовь — это отрава. Эта зараза, что разрушает нас изнутри. И нифига это не счастье. Спасайся, пока непоздно, пока этот безжалостный локомотив не раздавил тебя. И тогда даже я буду бессилен. Просто поверь мне, сваливай, беги без оглядки, — столько отчаяния в его голосе, столько личной боли, словно этот пресловутый локомотив уже давит его самого. И он отчаянно хочет меня о чем-то предупредить. Крик души… недосказанные фразы… и вина… да он смотрит на меня виновато, словно просит прощения. Жуткий коктейль взаимоисключающих эмоций.

— Леш, у тебя что-то случилось? Возможно, я смогу помочь?

— Я наступил на те же грабли. И поверь, не просто так мелю языком. Мой совет спасет тебя… — резко встает, отворачивается ко мне спиной.

— Она тоже несвободна? — догадываюсь, что друг переживает личную драму. Кто-то разбил ему сердце, или продолжает методично это делать. Но если про меня он знает слишком много, то его теперешняя жизнь для меня тайна, покрытая мраком.

— Ага… типа того… Лучше не лезь во все это. Просто сваливай… лети птичка… пока крылья целы, — закрывает лицо руками, массирует виски.

— Тогда ты должен меня понять… почему я не могу… — говорю очень тихо.

Поворачиваю голову вправо. К нам по тропинке идет Влад. Идеальный костюм, каменное лицо, уверенная походка.

— Простите, что прерываю идиллию. Илона, у нас с вами неотложные дела, — голос стальной, холодный, режущий.

— Какие? — хлопаю глазами.

— Касательно здоровья вашего супруга. Или дружеские, — делает ударение на последнем слове, — Посиделки для вас важнее…

— Нет… нет… конечно… его здоровье превыше всего… Сейчас я разбужу Марка… — моментально попадаю в капкан его взгляда. Запинаюсь, краснею, и не могу совладать с диким биением сердца.

— Не стоит его беспокоить. Бумажные формальности мы можем уладить сами.

— Возьму документы… — бормочу не в состоянии даже пошевелиться. Понимаю, что он задумал, и совсем к этому не готова… и безумно этого хочу…

— Я обо всем позаботился. Нас ждут, — бесцеремонно берет меня за руку и тянет в сторону ворот.

— Мне надо переодеться… — оглядываюсь в сторону Леши. Он замер как статуя и обреченно смотрит на меня.

— Нет времени, — отрывает переднюю дверь, усаживает меня в автомобиль. Занимает место водителя, заводит машину. Сижу тихо. Боюсь даже взглянуть на него. Он тоже молчит, вцепился в руль, смотрит только на дорогу. Тишина такая удушающая, что слышу гулкое биение наших сердец, а воздух… его тут нет… лишь раскаленные искры дикого притяжения.

Сворачивает в переулок. Резко тормозит.

— Ну, здравствуй, мася… — впивается взглядом в душу.

— Влад… — не знаю, что сказать. Спустя столько лет мы с ним наедине. В нос ударяет до боли родной запах. Ничего сейчас не имеет значения, тону в карих глазах. И не хочу для себя спасения. Упиваюсь моментом, хоть и понимаю, что ничего не может он ко мне испытывать кроме презрения.