Любовь против правил - Шерри Томас Страница 28

Тон ее был в высшей степени корректным, на губах сохранялась дружелюбная улыбка. Но за ее словами безошибочно угадывалась недюжинная внутренняя сила. Полковник Клементс мгновенно утратил дар речи. И Фиц тоже — до него начало наконец доходить, что он женат на необыкновенной девушке.

Подали чай. Леди Фицхью спокойно разлила его.

— Какой прекрасный чай, леди Фицхью, — сказала миссис Клементс.

— Это сущая ересь. — У полковника Клементса вновь прорезался голос. — Дом включен в майорат. Вы не можете…

— Полковник, не расстраивайте наших хозяев. Почему бы вам не попробовать один из этих восхитительных сандвичей? — решительно вмешалась миссис Клементс. — А теперь, леди Фицхью, расскажите, как вы находите Сомерсет.

И вопрос был исчерпан.

После чаепития, сопроводив Клементсов к ним в комнату, чтобы они могли переодеться к ужину, Фиц подошел к жене и пожал ей руку.

— Отличная работа, милая.

Милли удивленно взглянула на него, пораженная его поступком. Затем улыбнулась. Ведь она и впрямь была хорошенькой девушкой, между прочим, с великолепными ровными зубами.

— Вы тоже держались отлично. Теперь постарайтесь послушно вынести все, что бы ни сказал полковник за время своего визита.

Фиц согласно кивнул, прекрасно ее понимая.

— Я буду ему угождать с самым смиренным видом.

Не все северное крыло было полностью разрушено. Большая часть его была аккуратно разобрана и сохранена. Стеклянные панели от зимнего сада предназначались для восстановления парников и оранжерей. Камни стен — для последующей реставрации кухни, черепица с крыши — для починки курятника, голубятни и теплицы — для выращивания грибов.

Странно однако, что лорд Фицхью оставил в неприкосновенности пятнадцатифутовый участок стены. Когда Милли спросила его, почему эту стену не повалили и не разрушили вместе с остальными, он небрежно ответил:

— Это для тех дней, когда нам снова захочется что-нибудь разбить.

Первый из таких дней наступил ровно через неделю после первой годовщины их свадьбы, прошедшей незамеченной.

Рано утром Милли из своей гостиной услышала грохот кувалды, доносившийся снаружи. Ответ на ее вопрос был найден в свежем номере «Таймс». Мать мисс Пелем оповещала о помолвке ее дочери с капитаном Энглвудом. Это имя показалось Милли знакомым. Она достала список гостей со своей свадьбы и обнаружила там целый клан Энглвудов. Капитан Энглвуд был то ли однокурсником лорда Фицхью по Итону, то ли старшим братом его однокурсника.

В полдень она отнесла мужу сандвич и фляжку с чаем. Без сюртука, в одной рубашке, тот сидел в пустом оконном проеме, прислонившись головой к стене. В руке он держал Элис.

— Мне очень жаль, — сказала Милли. Ей больно было видеть его страдания.

— Так и должно было случиться, — ответил он, пожав плечами.

— Но вы бы предпочли, чтобы это случилось как можно позже или вообще никогда.

— Не буду отрицать, что в глубине души я желал бы никогда не отпускать ее. Но мне бы не хотелось, чтобы она провела жизнь в одиночестве. Для нее будет гораздо лучше выйти замуж. Если бы только мысль об этом не причиняла мне такой боли.

Он посмотрел на небо.

— Я не поддерживал с ней связь — когда мы поженились, я решил полностью устраниться из ее жизни. Так что мне не известны обстоятельства ее помолвки. С одной стороны, я догадываюсь, что она согласилась на предложение капитана Энглвуда только потому, что больше не в силах была выносить одиночество. С другой стороны, она вполне могла влюбиться в него, и он, возможно, станет ей прекрасным мужем. Но разве эта мысль меня радует? Вовсе нет. Если она несчастна, я тоже несчастен. Если же она счастлива, я все равно здесь, колочу кувалдой в стену.

Милли не знала, что ей делать. Или что сказать. Слезы подступили к ее глазам, и она дала им волю. И почему бы ей не заплакать? Его боль и ее собственная казались какой-то удивительной единой сущностью: тоской по тому, что невозможно обрести вновь, что ушло навсегда.

Она вытерла слезы, прежде чем он мог их увидеть.

— В любом случае, — сказал он, — спасибо за ленч. Я уверен, у вас осталось еще много дел по дому.

Другими словами, он хотел остаться один, а ее поскорее выпроводить.

— Я… я могла бы заняться этими делами завтра, — отважилась предложить она.

Он слегка покачал головой:

— Это очень любезно с вашей стороны, но здесь слишком жарко и пыльно.

— Верно, — согласилась Милли. — Тогда я, пожалуй, вернусь в дом. Там намного лучше.

Он даже не взглянул на нее, не спуская глаз с Элис, с его любимой Элис.

Когда его супруга наконец усвоит, что их страдания совершенно различной природы? В то время как она рада была любой возможности быть ближе к нему, даже если приходится слушать о его любви к другой женщине, он со своей стороны по временам просто не мог выносить ее вида.

И хотя она время от времени доказывала, что является ему верным союзником, для него она была — и навсегда останется — олицетворением всех сил, оторвавших его от счастья, которое должно было принадлежать ему.

Милли решила разлюбить своего мужа. Она не могла понять, почему не подумала об этом раньше. Каким-то образом, когда она влюбилась, она не сомневалась, что это навсегда, до конца жизни.

И в то же время она должна осознать, что в ее любви нет ничего особенного. Она всего лишь обычная молодая девушка, ослепленная красивой внешностью столь же молодого мужчины. Чем была ее любовь, как не желанием обладать им? Чем была его любовь, как не равным стремлением завладеть душой и телом мисс Пелем?

Некоторые вещи в этой жизни бывают по-настоящему сложными. Например, поиски истоков Нила. Или исследование Южного полюса. Но разлюбить мужчину, который никогда не посмотрел на нее заинтересованным взглядом дважды подряд, вряд ли окажется такой уж неодолимой задачей.

Элис была не совсем здорова. Стоял сентябрь. Она должна была много есть, набирая вес для долгой зимней спячки. Но у нее не было аппетита. Фиц пытался соблазнить ее зерном, ягодами и орехами всех видов. Он брал ее на длительные прогулки и искал для нее тлей и других мелких насекомых, которые могли ее заинтересовать. Он велел огородникам проращивать семена различных растений, чтобы у нее всегда были свежие ростки — лакомство, которое она не получала с весны.

Ничто не помогало. Она ела мало и большую часть времени пребывала в апатии. Глаза стали тусклыми, дыхание затрудненным.

Она заметно старела. Но Фиц рассчитывал, что она проживет еще хотя бы год. Еще двенадцать месяцев тихой полудремы и вкусной кормежки. Триста шестьдесят пять дополнительных дней для него, чтобы привыкнуть к мысли, что зверек не может жить вечно.

Хоть бы она не покинула его так скоро. Во всяком случае, не теперь, когда близилась свадьба Изабелл. Ее помолвку не оттягивали надолго, как он тайно надеялся. Бракосочетание должно было состояться до конца отпуска капитана Энглвуда. Медовый месяц предполагалось провести во Франции и Италии — по дороге в Индию, к месту службы капитана Энглвуда.