Шоко Лад и Я - Мария Бомон Страница 28

Боюсь, вопрос закрыт.

Я приблизилась к дому, когда вдруг открылась передняя дверь и кто-то в чем-то блестящем и фиолетовом сбежал вниз по ступенькам. Мне потребовалось некоторое время, чтобы осознать: это моя мама. Инстинктивно я успела спрятаться за вишневое дерево. Я слышала, как ее каблучки стучат по тротуару все громче и громче, и про себя поблагодарила Бога за то, что мое пальто по цвету идеально гармонировало с корой дерева. Может быть, мне повезет и я останусь незамеченной?

Но, Господи, почему Ты не наградил меня плоской грудью? Мои выпуклости торчали по обеим сторонам дерева, словно надувные указатели, говорящие: «Эми находится здесь». Я съежилась, когда мама поравнялась со мной и… не увидела меня. Она брела, опустив голову, погруженная в свои мысли. Я увидела, как она села в машину и отъехала от моего дома. Паника, которую я испытала при ее появлении, сменилась еще более сильным волнением. Что, черт возьми, она делала в моей квартире? Я подняла глаза на окно. Свет был включен — видимо, Энт сейчас находится дома. Что же там такое случилось? Лучше даже не думать, поэтому я и не стала этого делать. Вместо этого уже второй раз за день я совершила небольшой кросс.

Я ввалилась в гостиную и сразу же увидела Энта, лежащего на диване. Все намного хуже, чем я предполагала. Его лицо было мертвенно-бледным, руки дрожали, а челюсть отвисла, будто вывихнутая.

— Что случилось, Энт? Что мама тебе рассказала? Она ведь не знает о…

— Нет, не знает… Зато я знаю о ней намного больше, чем мне казалось возможным.

— О чем ты?

— Я только что провел свою первую, клянусь Богом, настоящую исповедь.

— Что, прости?

— Она призналась мне в своих грехах. И я отпустил их.

— Но ты же не священник.

— Она думает иначе, вот в чем беда.

— Мама даже не католичка, она ненавидит католиков.

— Твоя мама пришла повидаться с тобой и была не на шутку расстроена. Очевидно, хотела поговорить и…

— Ты выслушал ее признания? Да как ты мог?! Какой низкий и подлый поступок!

— Но это была не моя идея, и миссис Бикерстафф не оставила мне никакого выбора. В любом случае, вспомни, кто придумал ложь о священнике? Или ты предпочла бы, чтобы я сказал: «Извините, миссис Бикерстафф, но я на самом деле вовсе не служитель Господа Бога. Просто ваша дочь решила таким образом скрыть от вас тот факт, что я уехал в Нью-Йорк, чтобы вести развратную жизнь двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю»?

Я сдалась, мне известно, как мама умеет… хм… убеждать, когда желает получить что-то. Могу себе представить, в какой угол она загнала бедного Энта.

— Не понимаю, как тебе это удалось? — удивилась я. — Хочу сказать, когда ты в последний раз ходил на службу?

— Когда мне было пятнадцать. Это оказалось непросто, никак не мог вспомнить слова в том отрывке про «во имя Отца и Сына». По-моему, я благословил ее именем Клавдия I.

— Так в чем она призналась тебе?

— Не могу рассказать, — произнес Энт с негодованием. — Ведь это конфиденциальная информация. Только Бог является свидетелем того, что говорится между желающим получить отпущение грехов и исповедником.

Я рассмеялась, но мой друг даже не улыбнулся.

— Энт, но ведь ты не священник и не давал никаких обетов. В чем она призналась?

— Не могу, не хочу обманывать ее доверие.

— Перестань вести себя как идиот. Что ты узнал?

— Эми, ты не сможешь скрывать от мамы, что тебе известна правда. Она поймет, что я все рассказал, и это станет настоящей катастрофой для всех нас.

— Господи Иисусе, что же она тебе поведала? Неужели кража? Или убийство?

— Хуже, чем первый вариант… Но не настолько ужасно, как второй.

— Скажи мне, ну скажи.

— Не могу, Эми.

Я почувствовала, что вот-вот выйду из себя, но тут Энт резко сменил тему:

— Как бы там ни было, думаю, твоя мама не единственная, кому есть в чем признаться.

— О чем ты?

— А где ты была сегодня вечером?

— Работала, — сказала я быстро.

— Да ты что? Правда?

— Мне пришлось задержаться, не думала, что это смертный грех.

— Нет, но смертный грех — врать своему лучшему другу. На автоответчик пришло сообщение. Телефон позвонил как раз в тот момент, когда зашла твоя мама, поэтому мне пришлось включить устройство. Эми, чего ты добиваешься, снова с ним встречаясь? Разве у тебя в жизни и так недостаточно проблем?

Проигнорировав слова Энта, я нажала заветную кнопку.

«Эми… э-э… я и в самом деле очень хотел увидеть тебя сегодня вечером, но все испортил. Что тут можно сказать? Я поступил неправильно… И мне жаль…»

Вот как? Жаль? Возможно, число слов в лексиконе этого мужчины и достигает размера небольшой планеты, но я никогда не слышала, чтобы он произносил раньше слово «жаль»… Даже таким тихим и приглушенным шепотом, как сейчас. Вот уж чего никак не ожидала услышать.

«…и я хотел бы исправить это… Если ты дашь мне еще один шанс. Пожалуйста, позвони… Даже только для того, чтобы сказать, каким ослом я был и как ужасно вел себя».

Время, отведенное на сообщение, подошло к концу. Наступила гнетущая тишина.

Потом Энт проговорил:

— Я никогда раньше не слышал его голоса. Говорит, словно Пирс Броснан. Негодяй — вот подходящая для него фамилия. Джейк Негодяй. Надеюсь, ты не собираешься ему звонить.

— Конечно, нет, — ответила я.

И это действительно правда. Ни одной силе в мире, какой бы огромной она ни была, не удалось бы заставить меня подойти к телефону.

— Куда ты? — поинтересовалась Джулия.

— Хочу немного пройтись.

— Я вижу, ты собралась уходить. И куда именно?

— Нужно сделать кое-какие покупки.

— Как жаль! А я так хотела, чтобы ты пошла со мной и взглянула на тот новый бар. По-моему, он очень оригинальный. Думаю, можно было бы отпраздновать помолвку с Аланом именно в этом заведении. Оно называется «Куба Либре».

О Боже!

— Извини, мне пора, — пробормотала я, торопливо натягивая пальто и убегая из офиса.

Не могу выносить даже упоминания о том месте, где я увидела отца с той женщиной. Они принадлежат к тем людям, которых я пытаюсь выбросить из головы с самого утра. Список получился довольно длинным. В нем присутствует и новый раскаивающийся Джейк. Не хочу даже вспоминать. Еще Льюис, который снова начал вести себя так, будто меня не существует (вообще-то он даже уделил десять минут разговору с прыщавым шестнадцатилетним подростком, поэтому, видимо, с этих пор я официально признана наименее важным сотрудником). Еще есть мама, Энт и проклятое признание. Что, черт возьми, она натворила? И нельзя забывать о Лизе. Ее молчание было таким громким! Надеюсь только, что она захочет заключить со мной договор. Лучше всего позвонить ей и извиниться, но я никак не осмелюсь это сделать. И в конце концов, нельзя забывать о Шоко Лад.