Красивая, но одинокая - Кэтрин Гарбера Страница 28

— Но я…

— Ты не можешь знать, что ждет нас впереди. Из той давней истории я вынес одно: опасно делить свою жизнь с кем-то еще. Я научился жить один и понял, что только так могу быть тем, кто я есть. Именно поэтому я предложил тебе быть моей любовницей и никем более. Любовницей, с которой я могу заниматься сексом, когда захочу, пить вино на террасе, ходить на вечеринки, но не более того.

Его слова резали сердце Николь, как кинжал. Единственный мужчина, которого она наконец-то смогла полюбить, отказывается от нее.

— Но сейчас все изменилось, Коннер! Для меня все изменилось, и мне хочется верить, что и для тебя тоже. Иначе ты не извинялся бы за то, что отправил меня спать в другую комнату.

Коннер обхватил голову руками, взъерошив волосы. Николь по-прежнему считала, что у нее есть надежда проникнуть в душу Коннера. Она смотрела на него и ждала, какая из его сторон победит в страшной внутренней борьбе.

— Не перегибай палку, Николь, — предупредил он. — Мы всего лишь любовники. У тебя своя жизнь, у меня своя.

— Но наши жизни пересеклись! — воскликнула Николь. Она поняла, что сейчас перед ней стоит тот Коннер, которого она хотела видеть с момента их первой встречи. И это настоящий, искренний, неподдельный Коннер. — Скажи, что ты любишь меня!

— Для чего?

— Чтобы дать мне надежду. Я останусь с тобой и буду ждать того дня, когда ты поймешь, что тебе хорошо со мной. Но мне нужно знать, что ты любишь меня.

Коннер отошел от окна и стал прохаживаться по гостиной. Он будто взвешивал все самым тщательным образом. Еще ни разу Николь не видела его таким напряженным.

— Коннер!

— Что? — спросил он, взглянув на нее.

Николь вдруг испугалась, что требует от него слишком многого. Слишком сильно давит на него. Но у нее не было выбора — или сейчас, или никогда. Она не могла жить с Коннером, делая вид, что ее устраивает роль его любовницы.

Ей хотелось дать волю эмоциям, влюбиться. Но для этого надо быть хоть в чем-то уверенной.

Хотя, с другой стороны, кого она обманывает? Она уже влюбилась в него. Поэтому и ощущает себя такой уязвимой. Именно поэтому ей необходимо знать, что ее чувство взаимно.

Она подошла к Коннеру и взяла его за руку. Затем крепко обняла его и прижала к себе:

— Коннер, милый, я тоже ни в чем не уверена. Но я очень хочу попробовать.

Он обнял ее в ответ, и Николь почувствовала, как на смену неприятному внутреннему холоду приходит тепло. Коннер прижался подбородком к ее голове, вдохнул запах ее волос. Она подняла на него взгляд. Коннер смотрел на нее, но в его голубых глазах она не нашла ни намека на то, о чем он думает.

Он прильнул губами к ее губам и поцеловал. Это был долгий и сладкий поцелуй, но чувствовалось в нем что-то необычное. А когда Коннер отстранился, Николь поняла, что поцелуй был прощальным.

— Я не могу предложить тебе большего, — повторил он, проводя пальцем по ее щеке.

Николь покачнулась. Она ощутила себя не просто обманутой — убитой.

— Я больше не могу так. Я ухожу, — заявила она.

— Не надо.

— Я не могу иначе.

— А как же твоя статья? — спросил Коннер.

Николь отказывалась этому верить. Неужели он и правда настолько бессердечен, что в такую минуту интересуется статьей? Неужели это единственное, чем он может удержать ее?

— У меня уже достаточно материала.

Она взяла сумочку и медленно ушла в спальню, где стоял ее чемодан. Коннер не бросился за ней, а когда она снова показалась в гостиной, он стоял, словно окаменев, на том же месте, точно в такой же позе.

Николь подошла к входной двери. Она еще надеялась, что Коннер окликнет ее, скажет, что передумал. Но он молчал.

В лифте Николь не заметила, как слезы ручьями потекли по ее щекам. Она не плакала так с того самого дня, когда нашла свою мать на полу у кровати. С того же самого дня она не чувствовала себя такой беспомощной.

Следующая неделя показалась Коннеру бесконечной. Он старался как можно больше времени проводить в офисе. Огромная двухэтажная квартира стала пустой и неуютной. Несмотря на то что Николь прожила здесь совсем недолго, после ее отъезда все напоминало Коннеру о ней. Похожее чувство он уже испытывал в детстве.

Коннер не сомневался, что, позволив ей уйти, он совершил ошибку. Но вместе с этим он понимал, что это было правильное решение. Как бы ни было ему тяжело без Николь, он выстоит.

Ни одной ее вещи не осталось в пентхаусе, и все же он постоянно ощущал присутствие Николь…

Раздался звонок мобильного телефона, и на экране высветилось имя сестры. Коннер не хотел ни с кем разговаривать, даже с Джейн, поэтому отложил телефон в сторону. Он вышел из кабинета и спустился в спортзал на первом этаже здания. Может быть, пробежка на тренажере отвлечет его от мыслей о Николь.

Каждый день он читал ее колонку в «Америка тудей», убеждая себя, что всего лишь хочет прочитать статью о себе. Но статья не появлялась. И в глубине души Коннер надеялся, что она не появится как можно дольше, потому что тогда он сможет каждый день под благовидным предлогом смотреть на фотографию Николь.

Он знал, что она хорошо и интересно пишет, но только сейчас оценил ее тонкое чувство юмора. Читая некоторые статьи, Коннер едва сдерживал смех. Однако кое-какие фразы, казалось, были написаны специально для него. Например, в статье Николь, посвященной последнему выпуску «Красивых, но одиноких», он разглядел насмешку над его поведением. «Хорошо, что Пол все же набрался смелости и позволил Рикки осчастливить его», — писала Николь.

Практически то же самое она говорила ему, когда уходила. Коннер до сих пор помнил, как медленно она шла по коридору к входной двери. И он жалел, что не остановил ее.

В раздевалке спортзала снова зазвонил мобильный телефон. Звонила мама. Коннер снова не стал отвечать, переоделся и направился к тренажерам. Ему не хотелось разговаривать ни с Джейн, ни с матерью. Он знал, что обе будут спрашивать о Николь.

Коннер вставил в уши наушники и включил свою любимую музыку. Тяжелый рок полностью соответствовал его нынешнему настроению. Он встал на беговую дорожку и нажал на старт.

Однако лицо Николь по-прежнему стояло перед глазами. С той самой улыбкой, с которой она подошла к нему на праздновании Дня независимости. А как сексуальна она была в первый вечер у него дома, в облегающих джинсах и топике. Или тогда, когда рассказывала ему о своем прошлом…

Через тридцать минут Коннер остановил дорожку. Он по-прежнему мог думать только о Николь. Сойдя с тренажера, он увидел на телефоне три пропущенных звонка от Джейн и одно сообщение от нее: «Я волнуюсь, перезвони».

Коннер перезвонил только после того, как принял душ.