Любовь в награду - Джулия Энн Лонг Страница 28

Он всегда сможет звать и прогонять ее, как сделал это только что. Ей никогда это не понравится. Но ей придется это терпеть. Точно так же, как она должна будет пережить слово «брак» – возможность его бракосочетания. Да и вообще, почему эта возможность может хоть что-то для нее значить? В конце концов, он здесь временно.

Такие мужчины, как лорд Ла Вей, женятся ради денег, ради того, чтобы произвести на свет наследников, которые, в свою очередь, будут нанимать экономок – ну и так далее. Так устроен мир.

Фыркнув, Элайза гордо вздернула подбородок. И замедлила шаг, чтобы насладиться гладкостью дерева под своей рукой.

Это было просто…

Она остановилась.

Внезапная дрожь в его голосе, когда он произносил слово «дом». Она походила на крохотную трещинку в его оболочке, сквозь которую лился свет. Как же Элайзе хотелось увидеть то, что пряталось в глубине!

В это самое мгновение она ушла, чувствуя, что и ее сердце дало маленькую трещину из-за него. Элайза начала подозревать, что слова «суровый» и «безучастный» – это на самом деле противопоставление словам «хладнокровный» и «равнодушный».

Элайза вспомнила выражение лица принца, когда она предложила ему чай из ивовой коры. Сегодня ей показалось, что он чувствует себя виноватым за то, что испытывает боль.

Как будто у него нет на это права. Как будто он должен быть невосприимчив к боли.

Элайза была из тех, кто радуется удаче, а она считала удачей, что сегодня может выплеснуть все свои бурные переживания на приготовление яблочных пирогов.

Шмыгнув носом, она провела рукой по глазам.

Слава Богу, он не видел, что она проронила слезу. По крайней мере, она должна быть благодарна за это.

Спустя час Элайза с удовлетворяющим ее грохотом опустила скалку на тесто, навалилась на нее всем своим весом и принялась раскатывать. Взяв пригоршню муки, она рассыпала ее сквозь пальцы как сказочную пыль, а затем еще раз с силой раскатала тесто.

До этого Элайза решила проверить результаты усилий прислуги по наведению порядка и с радостью обнаружила, что все, включая Долли Фармер, трудятся не покладая рук. И они не просто зашевелились, когда она пришла. Слуги двигали мебель, подметали полы, скатывали ковры и выносили их из дома, чтобы выбить, и делали это все по своей воле.

Элайза отправила их еще раз выбивать ковры в одной из комнат, заметив пыль у ножки стула. Настаивать она, правда, не стала, зато узнала, как добиться того, чтобы слуги все время были настороже.

– Полагаю, у вас давненько не было практики, – с улыбкой сказала она. – Без сомнения, в отличие от тех слуг, которые выстроятся в очередь, готовясь занять ваши места. Принц дома Бурбонов не должен терпеть ни грамма пыли.

Это Элайза, конечно, сказала на удачу, но упоминание имени лорда ла Вея и впрямь помогало. Не говоря уже об универсальности его влияния. Преподавая в школе, Элайза научилась использовать все возможности, чтобы заставить учеников делать то, что ей нужно.

Луч света прорвался в кухню сквозь пелену дождя, а вместе с ним туда же проникло и вдохновение.

Может, ей и не разрешено бросаться вещами от досады, зато она может петь:

О, лучше вам не вставать на пути

Сурового лорда Филиппа ла Вея.

Он бросит вазу, чашку или две,

А может, захочет и проткнуть вас шпагой!

Он бился с десятками и десятками мужчин

И с радостью снова вступит в битву,

Так что вам лучше убежать от него,

Пока он не поймал и вас тоже!

О-о-о!

Лучше вам не попадаться на пути…

Элайза развернулась и взмахнула скалкой, приметив краем глаза какое-то движение в углу. Ей показалось, что пол ушел у нее из-под ног, когда она разглядела, что это лорд Ла Вей и есть.

В следующее ужасное мгновение вся жизнь пронеслась у нее перед глазами.

Тишина звенела, в воздухе парило облако муки – зловещее, как лондонский туман. Большая часть этого облака, опасалась Элайза, осядет на ее волосах.

– Прошу вас, не оставляйте меня в неведении! Как звучит остальная часть песни, миссис Фонтейн? – ленивым тоном спросил Ла Вей. Его голос был похож на кошачье мурлыканье. Такой чудесный звук, в котором можно услышать и ласку, и угрозу.

Филипп прислонился к дверному косяку, загородив собой весь дверной проем и лишив Элайзу возможности к бегству. Руки он скрестил на груди, его лицо было каменным и безучастным.

Остальная часть песни? Да она дара речи лишилась, что уж говорить о пении! Элайза подняла в руке скалку, как Посейдон поднимает свой трезубец.

– Лорд Ла Вей… – едва слышно проговорила она. – Я…

Она – что?

– Да, это действительно мое имя. И как удобно, что с ним рифмуется так много слов.

Так оно и есть – это очень удобно, только Элайза не была расположена соглашаться с его словами прямо сейчас.

Она кивнула.

Боже, зачем она это сделала? Ее лицо словно огнем опалило.

Его лицо было как-то странно напряжено, как будто он что-то скрывал.

– Вам не составит труда опустить ваше оружие, миссис Фонтейн?

– Мое оружие… О! – Элайза осторожно и беззвучно положила скалку на стол. Поскольку ей было нужно куда-то девать руки, она крепко сжала их и повернулась лицом к ла Вею.

– Вот что меня тревожит, – серьезным тоном проговорил принц. Ее сердце сорвалось и долго-долго падало. – Видите ли, я – человек многогранный, миссис Фонтейн. Вы хорошо подметили мои воинственные качества, но у меня есть и другие. К примеру, вы не использовали слово «очарование», которое так чудесно рифмуется со словом «касание».

Элайза застыла.

А потом ее охватил восторг и она рискнула:

– Не говоря уже о словах «причина для тревоги».

Ла Вей задумчиво посмотрел на нее, и было что-то в этом взгляде, отчего у нее возникло чувство, будто по ее спине провели пальцем.

– Это про меня? – вкрадчиво спросил он.

Боже, да! Но только не так, как он думает.

Жар пополз вверх по ее шее.

– Вы так чудесно поете, – неожиданно заявил принц.

Теперь она уже была уверена, что он поддразнивает ее.

Ла Вей улыбнулся. Медленно, чтобы она смогла оценить его улыбку, а улыбка – обвить сердце Элайзы, остановить ее дыхание. Его улыбка – порочная, восхитительная – наполняла собой пространство, делала его лет на десять моложе. Его красота причиняла боль, но боль чудесную. А его улыбка казалась благословением.

Элайзе пришло в голову, что на свете едва ли найдется много вещей, которые помешали бы ей зарабатывать улыбки такого рода.