Удачная партия - Зоя Гарина Страница 28

«Но я ведь крыса! Неужели крысы могут страдать раздвоением личности?»

«Выходит, что могут. Я тоже чувствую себя крысой», — отрешенно ответил Злобный Я.

«И куда же мы бежим? Не знаешь?»

«He-а. А какая разница? Мы ведь спим!»

«Только это и утешает. У-у-у! Я бегу, я хочу бежать! Я не могу остановиться. А-а-а!»

«Сейчас врежешься башкой в прутья — остановишься!» — скептически заметил Злобный Я.

Но прутья клетки, как по волшебству, изогнулись, выпуская Коварда-крысу из заточения.

«Ух ты!» — восхитился Ковард.

«Ага! — с не меньшим восхищением согласился Злобный Я. — Мы на свободе! Ура!»

«А чем эта свобода лучше клетки? Здесь все так же пахнет сыром».

«Но ты ведь сам предположил, что сыр — это твоя мечта. Вполне логично, между прочим. О чем еще может мечтать крыса?»

«Ты так говоришь, как будто логика — это не мой конек. Я всегда логичен».

«Ой ли? Не приписывай себе чужие качества! Все твои логичные поступки были сделаны по моим подсказкам».

«Ха-ха! — издевательски возразил Ковард. — Ты — это часть меня. Так что это не имеет никакого значения. Логика — мой конек! Я бегу-у-у!»

«Беги-беги. Только мне кажется, что скоро придется остановиться. Уж не знаю, сообразил ты или нет, но мы опять в клетке!»

Ковард остановился:

«Да, похоже, ты прав. Опять эти прутья! Я опять в клетке, но искристая дорожка все же выходит за ее пределы. Значит, и эта клетка меня не может остановить! Согласен?

«Вперед!» — скомандовал Злобный Я.

«Вперед!» — крикнул Ковард и, как торпеда, ринулся к прутьям.

Прутья, как и в прошлый раз, изогнулись.

«Ага! Опять свобода!» — радостно воскликнул Ковард.

«Я бы на твоем месте не очень-то радовался, — скептически заметил Злобный Я. — Чувствую, что свобода в данном случае — понятие призрачное».

«Возможно. Я бы сказал точнее: свобода вообще понятие призрачное. Но что поделать? Думаю, нужно с этим смириться».

«А я думаю, что тебе нужно обратить внимание на то, что в этой клетке пол черный».

«Разве это имеет какое-нибудь значение?» — удивился Ковард и остановился.

Злобный Я самодовольно ответил: «А в предыдущей клетке пол был белый. Возможно, ты этого даже не заметил, ты ведь бежал как ошпаренный! Но это так: в первой клетке пол был черный, во второй — белый, сейчас опять — черный. Тебе это ни о чем не говорит?»

«Это шахматная доска!» — догадался Ковард.

«Именно! И по логике вещей, таких клеток должно быть шестьдесят четыре! Если число клеток конечно, то смею предположить, что где-то за краем и есть та свобода, о которой ты так вожделенно мечтаешь».

«Не факт, — возразил Ковард. — Можно бесконечно бегать по этим клеткам, словно по лабиринту, выбиваясь из сил, да так никогда и не достичь края этой тюрьмы».

«Можно, — согласился Злобный Я. — Но опять-таки, смею предположить, что эта искристая дорожка и есть кратчайший путь к краю. Так что таких клеток будет максимум восемь. Согласен?»

«Это всего лишь гипотеза. Гипотеза, кстати, спорная, — Ковард почувствовал свое логическое превосходство. — Этих клеток может быть восемь, десять и т. д. и т. п. С чего ты взял, что эта дорожка — наикратчайший путь?»

«Да, ты прав. Но если это шахматная доска, то все равно мы имеем шанс когда-нибудь добраться до края. А там, надеюсь, будет что-то более интересное, чем эти клетки, огороженные прутьями».

«Возможно, — Ковард увлекся спором и готов был продолжать его бесконечно. — Но у нас нет ни одного доказанного факта. Все это просто предположения, которые могут быть абсолютно необоснованными, Кстати, и кто тебе сказал, что я вожделенно желаю свободы? Вот чего я по-настоящему желаю, так это сыра!»

Но Злобный Я не отступал: «Брось свои крысиные штучки! Я точно знаю, что желаю свободы. А раз я — это ты, то и ты желаешь свободы! И не юли, а лучше беги! Покаты тут со мной споришь, дорожка стала менее заметной!»

Ковард подпрыгнул и сорвался с места: «Я бегу-у-у!»

Крысиное чутье подсказало ему, что Злобный Я прав и нужно торопиться. Никогда ранее он не испытывал столь сильного нервного возбуждения. Его сердце стучало в бешеном ритме, словно бубен под рукой шамана, вошедшего в транс, и с такою силой, что Коварду показалось, будто все его тело от кончика носа до хвоста безудержно вибрирует.

«Я бегу-у-у! Считай клетки!» — крикнул он Злобному Я.

«Раз, то есть три, четыре…»

Неожиданно твердь под лапами Коварда сменилась пустотой, и он сорвался в темную холодную бездну, но отчего-то страха падения не испытал, а просто сильно удивился: «Это же только пятая клетка. Почему уже край? Может, это вовсе не шахматная доска?»

«Шахматная, — раздался совершенно спокойный голос Злобного Я. — Просто мы были где-то в центре. Интересно, я даже и не подозревал, что так приятно падать!»

«А может, это не падение, может, это полет? — засмеялся Ковард. — Ух! Я птица!»

«Летишь, как ангел, упадешь, как черт, — осадил Злобный Я. — Помнишь, так говорила наша мама?»

«Наша мама? — удивился Ковард. — Озадачил ты меня. Да и вообще, ты часто стал употреблять слово «мы». Мне это не нравится!»

«Ну во-первых, если говорить об этом, то сейчас мы с тобой не два человека, а две крысы. А во-вторых, я действительно собираюсь от тебя отделиться».

«И каким же это образом, позвольте полюбопытствовать?» — ехидно спросил Аркадий Францевич.

«Не знаю, но я…»

Злобный Я не успел закончить свою мысль, поскольку головокружительный и приятный полет внезапно закончился сильным ударом, означавшим приземление.

— Ой ё! — взвизгнул Ковард.

— Ой ё! — взвизгнул Злобный Я.

У Коварда зашумело в голове и перед глазами закружилась золотая мошкара.

«Наверное, я умер», — подумал Ковард. Но шум в голове постепенно ослабел, и к нему стало возвращаться зрение, а сознание медленно стало воспринимать окружающий мир. Первое, что он осознал, было неприятное чувство от чужого сверлящего пристального взгляда. На Коварда в упор смотрела большая серая крыса.

Аркадий Францевич внутренне передернулся: «Вот же мерзость какая!» — но тут же вспомнил, что он и сам крыса. От этой мысли гамма внутренних ощущений мгновенно изменилась, и чувство брезгливости сменилось чувством симпатии: «В этом взгляде чувствуется интеллект!»

— Ты кто? — спросил Ковард.

— Я Аркадий Францевич Ковард. А ты кто?

Ковард удивился («Каков наглец!») и ответил с плохо скрываемым раздражением: