Беременность не болезнь - Евгения Пастернак Страница 28

– Он подкатывался, – то ли пожаловалась, то ли похвасталась Наталья, – но я сразу объяснила, что беременна.

– А я тогда говорю, – подхватил Марашко, – «Раз секса не будет, давай хоть развлечемся».

И развлеклись. Андрей весь месяц мотался по командировкам, но был в курсе с самого начала.

– И ты, супруга, – упрекнул я Катю, – тоже все знала, а мне по ушам ездила!

– Я только сегодня! – супруга сделала глаза образца «Абсолютная честность». – Мне все рассказали и велели тебя позвать.

– Эти уроды,- Наталья кивнула в сторону мнимых соперников, – хотели и Кате не говорить. А если бы у нее от этого всего что-то с ребенком случилось?

– Но за это,- решил я, – «Мартель» достанется только мне. Как пострадавшей стороне.

– Как скажешь, – согласился Андрей и выудил из какого-то пакета полулитровик «Хеннесси».

– Слушай,- спросил я, – а ты кем работаешь?

– Спиртное вожу. Средний и мелкий опт. Будешь обмывать дите, обращайся.

– Кстати…- Наталье надоело играть вторые роли, и она выпятила свое скромное брюхо. – Мы вас не за этим звали. И нечего тут без повода дорогой коньяк хлестать.

д. да, – сказал Андрей, – у нас же это… типа

помолвка.

_Что? Правда?! – завизжала Катя.

– Ну что ж, бывает, – вздохнул я.

– Как ты могла,- простонал Шура, – любимая! Дай мне пистолет!

Он отобрал пугач у хозяина, сунул ствол в рот, но тут же извлек его и стал с интересом рассматривать.

– А давай туда коньяку нальем! – предложил он. Так мы и сделали. Это сильно сократило расход

спиртного и заметно ускорило опьянение. Иногда и у поэтов бывают неплохие идеи.

* * *

.Как они нажрались! В смысле напились!

Лакать коньяк пистолетами мог придумать только Шура* Выглядело это, конечно, смешно. Сначала, А потом стало понятно, что следующего дня у этой троицы не будет. Когда они стали по очереди ставить друг друга к стенке и «расстреливать», мы с Наташкой тихонечкс свалили из квартиры и пошли спать ко мне. И этогс никто не заметил.

Дома я устроила Наташке допрос с пристрастием.

– Вы зачем мне голову дурили?

– Так получилось. Собственно, никто тебе голову не дурил. Ты все придумала сама, я тебе просто не мешала Вот, например, ты меня спрашиваешь, собираюсь ли ь рассказать Андрею про то, что у меня будет ребенок с

Марашки, я честно отвечаю: «Нет». И говорю чистую правду – не собираюсь. Концовка, конечно, подкачала. Я рассчитывала на нечто более глобальное.

Вспомнив, как Андрей доставал пистолет, бешено вращая глазами, я подумала, что на этот раз нам повезло.

Наташка продолжала фантазировать.

– Представляешь, как можно было это сделать! Например, пока я в роддоме. Это бы всех заняло на то время, что я рожаю. Говорят, чем меньше народа знает, что ты рожаешь, тем легче роды. Или устроить сцену где-нибудь в кафе с хорошо поставленной мужской дракой. Чтобы посуда билась, стекла летели, люди кидались их разнимать.

– Ага, – продолжила я, – а на заднем плане играет «It's a raining man, alleluia…*. А зачем?

– Что зачем?

– Все это представление.

– Ты же сама жаловалась, что скучно. А нам с Марашкой не давали покоя лавры телевизионного «Розыгрыша». Все, давай спать, у нас завтра будет трудный день, нужно будет мужиков в себя приводить. Кстати, надо Шуриной жене позвонить, пусть приезжает за своим сокровищем.

Поспать нам с Наташками не дали. Только одна из них устроилась на диване, а вторая угомонилась в животе, нам позвонили так называемые мужчины и спросили, куда мы делись. Мы не стали объяснять, что уже три часа прошло с тех пор как мы ушли, а, тяжело вздохнув, отправились разносить их по домам.

Профессиональнее всех действовала Юлька – жена Марашки.

– Так, понятно, дрова, – констатировала факт Юля. – Сейчас будем звонить знакомому таксисту. Алло, Петь, привет, это Юля. У нас как обычно. Возле «Южной». Ага, жду, целую.

– Как обычно? – удивилась я. – А мне казалось, Шура такой приличный парень…

– Мне тоже так казалось. Лет пятнадцать назад.

– А сколько вы женаты?

– Тринадцать лет.

– Сколько? И как ты его столько терпишь? А он когда-нибудь правду говорит?

– Не знаю. Честно говоря, меня это давно перестало интересовать. Только вот ребенка жалко. Его учительница спрашивает: «Миша, кем ты станешь, когда вырастешь?» – а он отвечает: «Стану, как папа, поэтом». Не дай бог…

Из нас всех Наташка оказалась самая счастливая. Лежащего на полу Андрея она накрыла пледиком и ушла спать в другую комнату. Юльке помог допереть Марашку таксист Петя. Мы вышли из подъезда вместе, они загрузились в машину, а я осталась со своим мужем один на один.

Пьяный Сергей внешне совершенно не отличается от трезвого. Если не подходить близко и не смотреть в глаза. Потому что от него разит коньяком так, как будто поливался им из шланга, а в глазах – космическая пустота.

– Сережа, пойдем домой.

– Пойдем. Стоит, не двигается.

– Сереженька, я спать хочу, пойдем, а?

– Пойдем.

Хоть бы шаг сделал!

– Сергей! Домой идем?

– Идем. Эффект нулевой.

– Сергей! Иди за мной!

О! Пошел… Значит нужно действовать простыми командами.

– Налево! Направо! Вольно… то есть делай что хочешь.

– Что хочу? О, Катенька, дай я тебя поцелую!

– У ребенка будет алкогольное отравление.

– У какого ребенка?

– Здрасьте, приехали! Дорогой, у меня для тебя есть потрясающая новость. Я беременна.

– Что, опять?

В подъезде выяснилась страшная вещь – у нас не работают лифты. Как такое могло случиться, никто не понял, но факт оставался фактом.

И мы пошли. Пешком. На девятнадцатый этаж.

По дороге нам встретилось очень много народу. Сергей со всеми общался, Сергей был просто душка. Сергей всех приглашал к себе на день рождения.

Наутро выяснилась замечательная вещь: я женился на сокровище.

Судите сами – как должна поступить женщина, муж которой накачался выше бровей, пел песни на улице и (стыд какой!) приставал ко всем встречным соседям? Правильно, она обязана ходить мегерой, холодно молчать и – в лучшем случае – швырнуть на обеденный стол тарелку с остывшими макаронами. Все эти действия, по идее, должны пробудить в муже совесть, заставить его жить по-новому и превратить его в другого человека. Глупая идея. Никакого эффекта, кроме глухого раздражения, таким образом добиться невозможно.