Питер, Поль и я - Даниэла Стил Страница 28

И вот подошло время прощаться. Я помогла ему уложить вещи – серебристые и золотистые парчовые рубашки, бархатные джинсы, комбинезоны с раскраской под зебру и леопарда. Складывая все эти вещи, я оживляла в своей памяти воспоминания. Стоило мне взглянуть ему в лицо, как сердце мое сжималось от тоски.

– Покинуть тебя выше моих сил, – произнес он. По щекам его катились слезы.

Я обняла его и крепко прижала к своему сердцу, так что его кулон отпечатался на моей груди, оставив там вмятинку.

– Ты скоро вернешься, – прошептала я, едва сдерживая слезы. – Он снова уедет.

– Надеюсь, – горестно промолвил он. – Мне будет так одиноко без тебя в мастерской.

Поль собирался в лабораторию в Нью-Йорке, но, когда я спросила, можно ли мне будет навестить его там, он грустно покачал головой.

– Они разберут меня на части, чтобы проверить все системы, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты видела меня таким. Они отвинтят мою голову и вскроют тело.

Представив себе эту картину, я внутренне содрогнулась.

– Не позволяй им менять то, что мне нравится больше всего, – сказала я, улыбаясь. Он ухмыльнулся в ответ, и его глаза озорно блеснули.

Я никогда не забуду это мгновение. Он был в ярко-алых атласных лосинах и желтой виниловой рубашке, расшитой бриллиантовыми стразами.

– Они могут увеличить или уменьшить любую часть моего тела, – признался он. – Вариантов хоть отбавляй.

– Ничего не меняй, Поль. Ты само совершенство, – заверила я его.

Не прибавив больше ни слова, он захлопнул свои пурпурные чемоданы из крокодиловой кожи, сделанные по его заказу в «Гермесе», и медленно направился к двери. На пороге он остановился и взглянул на меня.

– Я вернусь, – победоносно заявил он, и мы улыбнулись друг другу. Каждый из нас надеялся, что так и будет.

Он уехал, а я осталась одна в пустой квартире с моими воспоминаниями о нем и о четырехкратном сальто. Забыть об этом было невозможно.

Мне потребовалось около двух часов, чтобы хоть как-то прийти в себя, перестать думать о Поле и настроиться мыслями и сердцем на Питера. Он попросил меня встретить его в аэропорту, а я не знала, найду ли в себе силы встретиться с ним лицом к лицу. После Поля мне не так-то легко было вернуться к Питеру. Клон оставил в моей душе неизгладимый след. И что теперь для меня значит Питер, я тоже не могла сказать. Две недели с клоном перевернули всю мою жизнь.

Лежа в ванной, я вспоминала Поля и наши разговоры. Отыскав фотографию Питера, я старалась воспроизвести в памяти Поля. Они были похожи как две капли воды, но во взгляде Питера, в его душе было что-то такое, что трогало мое сердце. Я постоянно твердила себе, что Поль всего лишь клон, сгусток проводов и интегральных микросхем, которые, хоть и являются чудом техники, никогда не сделают из него реального живого человека. По правде сказать, как бы я с ним ни развлекалась, он был не Питер. Итак, я начала потихоньку спускаться с небес на землю.

Надев недавно купленный черный костюм от Диора и шляпку, я посмотрелась в зеркало. Что и говорить, выглядела я ужасно скучно, почти так же обыденно и уныло, как во фланелевых ночных рубашках. Чтобы хоть немного приободриться, я надела бриллиантовый браслет и рубиновую брошку, подаренную мне Полем перед отъездом вместе с рубиновыми серьгами. Он, как обычно, купил их в бутике «Ван Клиф» и оплатил с помощью кредитной карточки Питера. Поль выразил уверенность, что Питер будет просто счастлив, когда узнает, что подарил мне вещь, которую я давно хотела иметь.

Направляясь в аэропорт в лимузине, я все еще пребывала в подавленном состоянии. Поль пытался уговорить меня арендовать белый лимузин с горячей ванной, но я решила, что Питеру гораздо больше понравится скромный черный автомобиль. Я с трудом могла себе представить, что он воспользуется горячей ванной, хотя Поль это уже не раз проделывал и был в полном восторге.

Самолет запаздывал, и я простояла у выхода примерно полчаса в ожидании Питера, терзаясь сомнениями: как-то мы встретимся? После двух недель с Полем ответить на этот вопрос было непросто. Вполне возможно, все теперь будет по-другому. Но я продолжала надеяться на лучшее.

Затаив дыхание, я высматривала Питера в толпе пассажиров в дорожных костюмах и спортивных шортах, движущихся мне навстречу. И вот я увидела его. Стройный, высокий, строгий и подтянутый, с новой стрижкой, он идет ко мне своей уверенной походкой. На нем двубортный пиджак, серые брюки, неизменная голубая рубашка и галстук от «Гермес» – желтые крапинки на темно-синем фоне. Это не подделка, не имитация, не клон – это настоящий живой человек, и сердце мое гулко заколотилось в груди. Я сразу поняла, что между нами ничего не изменилось. К моему несказанному удивлению, я обнаружила, что люблю его еще больше. Это было сложно объяснить, особенно после моих развлечений с клоном. Но Питер настоящий, а Поль нет.

По дороге домой мы без умолку болтали, перебивая друг друга, о жизни, о детях, о его работе и о том, что он сделал в Калифорнии за эти две недели. Он ни разу не спросил меня о Поле – как тот себя вел и когда уехал. Единственное, что его удивило, – это то, что я приехала в аэропорт на лимузине, а не на его «Ягуаре». Я вынуждена была признаться, что Поль немного попортил его автомобиль, и заверила, что, если не считать помятого переда и сгоревшего двигателя, никаких других повреждений не обнаружено. Багажник по-прежнему легко открывается, обшивку поменяли, и Питеру наверняка понравятся новая канареечно-желтая окраска и красные колеса. Я заметила, как на его скулах заходили желваки, но он сдержался и не произнес ни слова. Он повел себя как истинный джентльмен, проявив недюжинную выдержку.

Когда мы приехали домой, он уже успел оправиться от потрясения. Оставив свои чемоданы в машине, он поднялся ко мне выпить чашку чаю. И тут он впервые поцеловал меня после разлуки. И когда он коснулся моих губ, я уже точно знала, что между нами все по-прежнему. Поцелуй Питера был могущественнее всех двойных, тройных и четырехкратных сальто Поля. Стоило мне только увидеть его, как у меня подкашивались ноги. Я была от него без ума.

Он поехал к себе домой, чтобы принять душ и переодеться, а когда вечером того же дня он явился к нам, чтобы повидать меня и детей, его внешний вид их явно разочаровал. На Питере были джинсы, голубая оксфордская рубашка, темно-синий кашемировый свитер и туфли «Гуччи». Я мысленно напомнила себе, что это Питер, а не Поль, и клоунские номера с леопардовыми комбинезонами и золотистыми рубашками отменены на неопределенный срок. Я старалась не думать о Поле, который сейчас, наверное, находится в мастерской без головы. Я сама потеряла голову от любви к Питеру, а о Поле больше не жалела.

В тот миг, когда я выносила ему в кухню мартини, Шарлотта поймала меня за рукав и прошептала:

– Что с ним такое? Он две недели так классно одевался. А теперь посмотри-ка на него – снова стал старомодным занудой.

Но, по правде говоря, мне его костюм нравился гораздо больше, чем стриптизерские полоски, парча и алые ковбойские шляпы. Я обожала его «старомодную» манеру одеваться и считала его сексуальным и «клевым». Однако объяснить это Шарлотте, которая всей остальной одежде предпочитала неоново-зеленые джинсы и ярко-алые атласные халаты, которые Поль пообещал дать ей поносить, не представлялось возможным.