Старые письма - Даниэла Стил Страница 28

– Я отлично вижу, что с тобой произошло, по тому, какты пытаешься танцевать и как ты работаешь. Если не хочешь, можешь ничего мне неговорить – выбор за тобой.

Конечно, Анна собиралась рассказать ей обо всем, но тольконе так, словно ее загнали в угол, и не сейчас. Сначала она должна убедиться,что у Николая все в порядке. Неизвестность и тревога грызли ее все сильнее скаждым днем. Мадам Маркова была абсолютно права – любовь к Николаю отвлекала ееот танцев. Теперь Анне было труднее сосредоточиться только на том, что она делает,на каждом движении тела. Изменения происходили не на физическом, а прежде всегона духовном уровне. И тем более удивительным было то, что мадам Маркова сумелаих уловить.

– Я не понимаю, что вы имеете в виду, мадам. Я не отхожуот станка с того самого дня, как вернулась в школу. – Ее голос зазвенел отневольных слез. За годы, проведенные в балетной школе, Анна не привыклаполучать выволочки. Еще никогда ее труд не подвергался такому унижению.Напротив, мадам Маркова не скрывала, что гордится Анной, вплоть до недавнеговремени. Похоже, теперь от одного вида некогда любимой ученицы наставницаприходила в ярость.

– Ты стараешься работать как можно больше. Но этогонедостаточно. В твоей работе больше нет жизни, нет одухотворенности. Я ведьговорила не раз, что ты добьешься совершенства только в том случае, если отдашьсвою любовь, свое сердце, свою кровь и даже саму жизнь тому искусству, которомумы призваны служить. Иначе не стоит и пытаться. Лучше отправляйся чиститьвыгребные ямы или ковыряться в земле – по крайней мере принесешь хоть немногопользы. Потому что на свете нет ничего хуже танцовщицы, не способной вложить втанец частицу своей души.

– Я очень стараюсь, мадам! Мне пришлось сделать слишкомбольшой перерыв. Я и сейчас еще не до конца восстановила силы! – При этихсловах она не смогла удержаться от слез, но у мадам Марковой они не вызвалиничего, кроме брезгливости и возмущения. У нее был такой вид, будто она поймалаАнну на воровстве.

– Кажется, я говорила о твоем сердце. И о твоей душе. Ане о мышцах на руках и ногах. Мышцы вернутся. А сердце – нет, если тебяугораздило где-то его потерять. Тебе придется выбирать, Анна. До сих пор тывыбирала правильно. А теперь ты ничуть не лучше остальных. Ты никогда не былатакой. Ты была на голову выше. Невозможно иметь все на свете. Невозможноотдавать свое сердце мужчине и оставаться воистину великой танцовщицей. А ведьни один мужчина в мире не стоит твоей карьеры… ни один из них не стоитнастоящего балета.

Как бы он ни был хорош, рано или поздно он разочарует тебя.Так же, как разочаровала меня ты и как пытаешься задурить себе голову. Тебенезачем было возвращаться сюда. Ты же пустышка, ничтожество, одна из тех серыхмышек, которым не светит ничего, кроме кордебалета. Ты больше не похожа наприму!

Это был жестокий, смертельный удар, поразивший Анну в самоесердце.

– Это неправда! Ведь у меня остался прежний талант, имне нужно всего лишь восстановить форму!

– Ты позабыла, как это делается! Ты стала равнодушной!В твоей жизни появился некто, присвоивший всю любовь, отданную когда-то балету!Я это вижу, я это чувствую! Ты больше не танцуешь, ты просто машешь руками иногами!

От этих слов у Анны возникло такое ощущение, будто с неесодрали кожу. Наверное, от этой женщины вообще невозможно что-то скрыть!

– Ведь это мужчина – я не ошиблась? И ты позволила себевлюбиться? Да разве мужчины этого стоят? Разве ты ему нужна? Какая глупость –пожертвовать своим даром, своим талантом ради него!

Прошло немало времени, пока Анна справилась с потрясением ипопыталась ответить, с чрезвычайной осторожностью подбирая слова.

– Это очень хороший человек, – вымолвила онанаконец, – и мы действительно любим друг друга.

– Ну вот, поздравляю, ты стала настоящей шлюхой –ничуть не хуже других! Теперь ты будешь заодно с такими же ничтожествамиотплясывать, что прикажут – лишь бы было под музыку! Тебе место в бродячемцирке, в парижском кабаке, а не на сцене Мариинского театра! Здесь тебе нечегоделать, Анна! Я ведь предупреждала: ты не можешь оставаться такой, как они.Выбор за тобой.

– Но, мадам, я же не смогу провести на сцене всю своюжизнь, хотя люблю балет всей душой. И я хотела бы сделать правильный выбор,стать великой и оправдать ваши надежды… Но я не могу не любить и его.

– Тогда лучше уйди сразу. Не трать попусту время – имое, и остальных учителей. Никто не пожелает иметь с тобою дело, если ты нестанешь такой, какой была прежде. Или все – или ничего. Выбор за тобой, Анна. Иесли ты выберешь его – это будет неправильным решением. Поверь мне. Он никогдане даст тебе то, что ты получила бы у нас. Ты никогда не почувствуешь себятакой, какой была бы на сцене. Знать, что твой танец зрители не забудутникогда, – вот высшее счастье. Ты была великой, когда уезжала от нас вЦарское Село. А вернулась к нам полным ничтожеством.

Анна не верила своим ушам, ей казалось, что это просто потокжестоких, хотя и знакомых слов. Она и прежде знала, что думает об этом мадамМаркова. Для нее балет заменял любовь и веру, на алтарь которой не жалко былоположить собственную жизнь. Именно так поступила когда-то она – и теперьожидала, что ученицы последуют по ее стопам. И Анна честно выполняла свой долг,но теперь такая жертва была для нее не под силу. Она не желала ограничиватьсвою жизнь балетным станком.

– Да кто он такой? – спросила наставница подконец. – Разве он так для тебя важен?

– Да, он важен для меня, мадам, – прошептала Анна,все еще стараясь держаться почтительно, все еще надеясь, что ей удастсясохранить и свою любовь, и свой талант. Что она сумеет с честью уйти избалетной школы, дождавшись того дня, когда Николай будет готов ее принять.

– И что ему от тебя надо?

– Жениться на мне. – Анна совсем оробела при видеотвращения на лице у мадам Марковой.

– Так с какой стати ты все еще здесь? Ну как прикажетеэто объяснять? К тому же Анне не хотелось сейчас вдаваться в подробности.

– Я бы хотела сначала выполнить свой долг передтруппой, может, даже поехать с ними на гастроли, если меня возьмут обратно иесли мне удастся вернуть прежние навыки.

– Откуда такая щепетильность? – И тут хозяйкабалетной школы подозрительно прищурилась и спросила, в очередной раз подтвердиврепутацию всеведущей особы: – Он что, уже женат?

И снова Анна не нашлась, что ответить, и в комнате повисланапряженная тишина.

– Ну, так, стало быть, ты еще глупее, чем я считала!Даже эти ничтожные шлюхи стократ умнее тебя! Им по крайней мере удаетсязаполучить мужа, заплыть жиром и наплодить детей! Я никогда о них не жалела –туда им и дорога! Но ты… ты гробишь свой талант ради женатого типа! Мне тошнооб этом думать, и я больше не желаю ничего об этом слышать! Послушай, Анна, яхочу, чтобы ты взялась наконец за работу – так, как делала это прежде, какможешь работать лишь ты одна, как ты должна работать ради меня! И не далее чемчерез два месяца я желаю услышать из твоих собственных уст, что с нимпокончено, что ты поняла, для чего живешь и для чего была рождена. Анна, тебепридется пожертвовать всем… ты слышишь, всем… ибо только тогда твоя жертвабудет иметь смысл и только тогда ты познаешь истинную любовь. Такую любовь,которой ты достойна и которую завоевать сумеешь ты одна. А этот твой мужчина –просто глупость. Он же ничего для тебя не значит. От него у тебя будут однинеприятности. И чтобы я больше не слышала ни о чем подобном. А теперь ступайработай!