Дом боли - Ирина Габова Страница 29

Она молчит и только удивлённо смотрит. Что происходит в этой маленькой голове? Отлипаю спиной от двери и шагаю к ней. Испуг. Паника. Мой вздох.

А я просто подхожу и обнимаю. Она замирает в моих руках.

– Если ты не готова, тебя это все пугает, то дай себе время это все переварить и не руби с плеча. Ты очень важный для меня человек. Я не буду давить, не буду ни на чём настаивать. Слышишь? Не хочу тебя терять.

Она просто кивает и я чувствую тепло ладоней на своей груди. Мы так стоим совсем не долго. Я понимаю, что ей не ловко. Отпускаю ее и хочу выйти из комнаты.

– Нет! Не надо! Нет! – Слышу ее крик. Но видимо поздно. Кулак врезается мне в лицо. Я заваливась на пол.

– Не надо, слышишь! Сережа, не надо! Не смей. – Женька начинает верещать, когда новая порция ударов обрушивается на меня.

– Ах, ты скотина. Ты какого хрена творишь в этом доме? – Ярость пылает на его лице.

Женька пытается его оттащить. Отвлекает его на пару секунд и я бью в ответ. Боже, как давно я этого хотел. Это было такое облегчение, просто дать ему в морду. Ради этого я готов был вытерпеть все удары, которыми он меня наградил.

Начинается потасовка. Женька орет. Мы катаемся по полу.

– Не лезь к нему. Он не при чем. Это я! Хватит, – я слышу сквозь шум борьбы, наше хриплое дыхание, как она начинает реветь.

Серёга отпускает меня. Моя голова ударяется об пол. Сноп искр из глаз. Сука, как больно.

Он подлетает к ней и орет ей в лицо.

– Ты с ума сошла? Взрослая стала? Ты хоть понимаешь что творишь? Какого хрена? Это мой дом, мой. А вы устроили тут… Что? – Его трясёт.

Женьку прибивает шоком. С трудом приходя в себя она начинает орать в ответ: – А мой дом где? Где мой дом? Где моя жизнь? А?

Разворачивается и сбегает вниз. Минута и хлопает дверь. Наступает тишина.

Я чувствую, как меня отрывают от пола Серегины руки и припечатывают к стене.

– Я разрешил жить в этом доме не для того чтобы мог трахать ее! Ты понял! Придурок! – его рука сжимала ворот моей рубашки. Он орал мне в лицо слова. – Какое ты имеешь право так поступать?

– Потому что я её люблю, потому что она мне нужна. – я орал ему в ответ, и не надо было искать слова, они сами слетали с языка. – Потому что хочу чтобы она была моей, чтобы она улыбалась… Мне! И я имею на это права, в отличие от тебя!

Он дернулся, как от удара. Хватка как то сразу обмякла. Он сразу сдулся, как будто из него выкачали весь воздух, отпустил меня и устало сполз на пол, оперевшись спиной о стену.

– Я все знаю! Ты ее любишь. – имена были не нужны, все и так было понятно. Нижнюю губу саднило, во рту стоял привкус крови.

– Конечно люблю. Она с самого детства со мной рядом. Она часть моей жизни. – казалось, что он проговаривал заученные фразы, в смысл которых он сам давно перестал верить. Под его левым глазом начинал наливаться синяк.

– Ты не понял… Я знаю.

Серёга поднял на меня затравленный взгляд, в котором сквозил страх, боль и тоска.

– И давно? Неужели все так прозрачно? – он криво усмехнулся.

– Наверное понял давно, но осознал совсем недавно. Просто пазл сложился и все встало на свои места в ее день рождения. Когда я увидел тебя в её комнате, пока она была в клубе.

Серёга подлетел с пола. Лицо залила краска ужаса и стыда. Он двинулся ко мне. Я закрыл глаза и замер в ожидании новых ударов. Но их так и не последовало… А когда я открыл глаза, увидел, что он стоит ко мне спиной, оперевшись ладонями о стену. Он дрожал всем телом. Его словно согнуло пополам. Тишина лупила по барабанным перепонкам.

– Я приношу извинения за то, что я это увидел. Это было сделано не осознанно. – извинения, чтобы разорвать это молчание.

Он лишь мотнул головой.

– Как давно ты ее любишь? – не знаю зачем, но мне нужен был ответ на этот вопрос.

– Всегда. – Он тихо прошептал. – да у меня и выбора то не было. – в голосе было столько обречённости.

Серёга повернулся ко мне, но взгляд так и не поднял. Он тихо опустился на пол, провел ладонями по лицу. Потом руки безвольно упали вдоль тела, костяшки на пальцах разбиты. Под правым глазом начал наливаться синяк. И левая скула тоже синела. Голова запрокинулась, он закрыл глаза.

– Мне нельзя ее любить. Я просто не достоин быть с ней рядом. Ты знаешь как я ненавижу себя? Знаешь? – Его голос был хриплым. – Я всегда хотел сестрёнку. Но маме больше нельзя было иметь детей. Наверное поэтому на меня выливалась вся любовь моих родителей, я в ней купался. И мне хотелось ее с кем-нибудь делить. А потом в моей жизни появилась Женька. До сих пор помню день, когда мы пришли к Степановым на «Ножки». Мне показали ЕЁ. Я не мог отвести взгляда, мне было 6 и я не верил, что люди могут быть такими маленькими. Она была похожа на куклу, на игрушку в магазине. Так смешно причмокивала губами… у нее были такие маленькие ножки и ручки, пальчики были крохотными. Я понял, что хочу стать ей старшим братом, другом, защитником. Так смешно, мне было всего 6, откуда столько мыслей? – Улыбка тронула его лицо. – Однажды меня попросили посмотреть за мелкой на улице, она спала в коляске. Я возил коляску по двору и представлял, что это моя собственная сестрёнка. Мне это так нравилось. А потом я видел, как она росла, как научилась ходить. Как она начала звать меня «Езя». – Серега открыл глаза, но взгляд был обращен внутрь себя, в воспоминания. На губах играла все та же грустная улыбка. – Потом Ленка стала болеть, и родители Жени доверили нам Женьку, мотаясь с Леной по больницам. Она оставалась у нас ночевать, я читал ей на ночь сказки. Мои родители в ней души не чаяли. А я уже тогда осознавал, что то что она рядом – очень правильно. Я даже научился заплетать косы и не просто косички, а колоски, чтобы она в садик самая красивая ходила. Господи… Какой бред… Наверное поэтому потом обрезала волосы, чтобы не быть для меня обузой и в этом.

Он сидел неподвижно, слово статуя, а слова лились из него потоком. Возможно он все это время искал выход всем этим эмоциями и чувствам. И теперь пришло время.

– Я просто не знал другого мира, мира в котором нет ее. Ее смех, маленькие пальчики, то как она мелко шкодила, как плакала, как делилась своими секретами… Ее мир был и моим. У наших миров не было границ и разделений. Нам не надо было говорить. Мы просто знали, что думает другой. Если что-то делали, то все было синхронно, да и сейчас так. Только сейчас все так сложно… – его тяжёлый вздох. – понятие «любовь» было всегда, я всегда ее любил, ее нельзя не любить, но понимание, что моя любовь не такая как между братом и сестрой, пришло когда Ей было 13. Меня тогда смыло в унитаз моими грязными мыслями он ней.

По моей коже поползли мурашки, я понял что Серёга даже самому себе не позволял произносить все это в слух до этой минуты.

– Мы поехали все вместе купаться на озеро. Она надела купальник, такой детский, с нелепыми котятами, отвратно розово-голубой. И я увидел, что у нее начала расти грудь. Меня это оглушило, я испытал такое возбуждение, что мне стало противно. Мне было 19. А ей 13. Она такая чистая. И я этими мыслями ее испачкал. Мне казалось, что я на дне. – его голос сорвался до шепота. – В тот день я попросил отца отвезти меня домой, сославшись что мне стало очень плохо. И ведь было плохо. Так хреново не было никогда. Я приехал домой и никак не мог унять возбуждение. Все мысли были только о том как… Боже, какой я урод! Я не мог дышать! Я хотел вывалить все свое нутро и выполоскать с хлоркой эти мысли, эти желания. Моя маленькая Женька, испачкана мною. С того дня я живу в аду.